Федор Тютчев - Том 1. Стихотворения 1813-1849

• Название: Том 1. Стихотворения 1813-1849
• Автор: Федор Тютчев
• Жанр: Поэзия

Первое полное научное издание поэтического, публицистического и эпистолярного наследия известнейшего поэта и общественного деятеля Федора Ивановича Тютчева (1803-1873).

В первом томе - стихотворения 1813-1849 гг., другие редакции и варианты, переводы стихотворений, написанных автором на французском языке.

http://rulitera.narod.ru

---

В первой публикации Чулков обнаружил три ошибки: «для» вместо «чрез» (26-я строка), «вождя» вместо «Божью» (50-я строка), «без смерти» вместо «бессмертное» (69-я строка). В Лирике II исправления внесены, как и в дальнейшие издания.

Тютчев перевел монолог дона Карлоса из драмы Гюго «Эрнани» (д. IV, сц. 2); это монолог дона Карлоса перед избранием в императоры, произнесенный в мавзолее Карла Великого. Р.Ф. Брандт оценивал перевод как «довольно близкий» (Материалы. С. 110).

Стихотворение датируется 1830 г. Датировку связывают с тем, что драма Гюго «Эрнани» была написана в 1829 г.; в конце февраля 1830 г. состоялась ее постановка; в начале марта того же года произведение было опубликовано. В 1831 г. появился полный русский перевод, сделанный А.Г. Ротчевым.

«ДУША ХОТЕЛА Б БЫТЬ ЗВЕЗДОЙ...»

Автограф неизвестен.

Первая публикация — Совр. 1836. Т. III. С. 14 (под номером IX, в общей подборке «Стихотворения, присланные из Германии», подписанной инициалами «Ф. Т.»). Затем уже с именем Тютчева — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 16; Изд. 1854. С. 29; Изд. 1868. С. 34; Изд. СПб., 1886. С. 117; Изд. 1900. С. 47.

Печатается по первой публикации.

Сохранились списки в Сушк. тетради (с. 24), в Муран. альбоме (с. 26), в Альбоме Тютчевой (с. 47), среди списков, сделанных рукою Эрн. Ф. Тютчевой и И.С. Аксакова (РГАЛИ, Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 52. Л. 16 об.), здесь текст получил название «Желание», а в конце стихотворения — подпись «Ф. Тютчев», и фамилия подчеркнута. В Сушк. тетради и в Муран. альбоме стихотворению предшествует «О чем ты воешь, ветр ночной...», последует — «Так здесь — то суждено нам было...».

Печатные тексты не имеют существенных отличий. В Изд. СПб., 1886 стоит дата «1840», «нелепая», по справедливой оценке Г.И. Чулкова. В Изд. 1900 стихотворение не разделено на строфы.

Чулков датировал стихотворение 1828–1830 гг. на том основании, что сохранился список в той же рукописи, что и «Сон на море», бумага которой имеет водяной знак — «1828» (Чулков I. С. 179). К.В. Пигарев устанавливал верхнюю границу времени возможного написания стихотворения — «не позднее апреля 1836 г., так как в начале мая было послано И.С. Гагарину» (Лирика I. С. 368). Уточнение датировки в Летописи 1999 — июль... август 1829 г. — представляется вероятным.

Н.А. Некрасов полностью перепечатал стихотворение и в своем отзыве соединил с другим — «В душном воздуха молчанье...» (см. коммент. С. 401) (Некрасов. С. 219–220). Л.Н. Толстой пометил его буквами «Т. Г.» (Тютчев. Глубина) (ТЕ. С. 145). Р.Ф. Брандт прокомментировал таким образом: «Стихотворение красивое, но представляющее странное смешенье двух зрительных точек: изобразив сперва звезды такими, какими они представляются человеческому глазу, поэт затем, как астроном, оговаривает, что звезды светят и днем, а даже, будто бы, еще ярче!» (Материалы. С. 28). Попытки реального, позитивного истолкования стихотворения не увенчиваются успехом.

С.Л. Франк находит поэтический контекст, рассмотрев стихотворение в связи с такими, как «Лебедь», «Весеннее успокоение», увидев в них «завершающий аккорд религиозной симфонии тютчевской лирики...», усмотрев его в мечте поэта о смерти среди природы. «В этом же направлении идет мечта души стать звездою, горящей скрытым светом «в эфире чистом и незримом». Это высшее настроение, прозрение последней, глубочайшей и прекраснейшей основы бытия в стихии, которая сочетает в себе тишину, отрешенность, покой смерти с ясностью и светом, выражено в стихотворениях, в которых космическое чувство Тютчева достигает своей вершины: в описаниях красоты вечера, осени, старости, увядания и тихого страдания» (Франк. С. 26–27). Пигарев считал ближайшим контекстом стих. «Ты зрел его в кругу большого света...» и «В толпе людей, в нескромном шуме дня...», находя, что «образ звезды, светящейся днем, перекликается с образом месяца днем» (Лирика I. С. 368).

ДВУМ СЕСТРАМ

Автографы (3) — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 12. Л. 1, 3 и 2–2 об.

Первая публикация — Совр. 1836. Т. IV. С. 40, под общим названием «Стихотворения, присланные из Германии», с общей подписью «Ф.Т.», под номером XXII. Затем — Совр. 1854. Т. XLIV. № 13. С. 18; Изд. 1854. С. 35; Изд. 1868. С. 40; Изд. СПб., 1886. С. 47; Изд. 1900. С. 94.

Печатается по третьему автографу, совпадающему с текстом первой публикации. См. «Другие редакции и варианты». С. 241.

В первом, карандашном, черновом автографе 4-я строка — «Та ж свежесть утреннего часа», этот вариант и во 2-м автографе. Но в 3-м автографе — другой вариант: «Та ж прелесть утреннего часа». Если слово «свежесть» больше соответствует реалистическим тенденциям тютчевской лирики природы, то «прелесть» восходит к традициям эстетики XVIII века, сентиментализма и предромантизма.

Особенность авторской пунктуации — повторы тире (в конце 2-й и 5-й строк) в 1-м автографе и здесь же в конце 7-й строки — многоточие, а в конце 8-й — восклицательный знак с многоточием. Во 2-м автографе стоит тире в конце 1-й строки, многоточие — во 2-й, восклицательный знак с многоточием — в конце 5-й и 10-й строк, в конце 7-й — двоеточие. В 3-м автографе — все, как во втором, но 7-я завершается многоточием, что было и в первом автографе. Варианты в синтаксическом оформлении текста говорят о том, что Тютчев легко заменял тире многоточием, сближая их смысловое значение и подчеркивая недоговоренность, смысловую открытость, как бы конфиденциальность стихотворного посвящения, призванного о многом напомнить старшей сестре.

«Двум сестрам» записано на обороте листа со стих. «Как над горячею золой...»; они стоят под номерами: «1» «Двум сестрам», «2» «Как над горячею золой...». Можно усмотреть некоторую общность в меланхолической эмоции стихотворений.

Печатные тексты слегка различаются. В пушкинском Совр. стихотворение разделено на строфы, текст соответствует 3-му автографу («Та ж прелесть утреннего часа»), пунктуация в основном — тоже, хотя в конце 7-й строки стоит двоеточие, а в конце 5-й — только восклицательный знак (без многоточия). В Изд. 1854, а также Изд. 1868 и Изд. 1886 печаталось без разделения на строфы, 4-я строка здесь — со словом «прелесть». Но в Изд. 1900 стихотворение разделено на строфы и 4-я строка — «Та ж свежесть утреннего часа». Этот вариант строки принят и в Изд. 1987.

Датируется 1830-м г. и, как считает К.В. Пигарев, навеяно петербургскими встречами поэта в июне — сентябре 1830 г., адресат неизвестен (см. Лирика I. С. 347). А.А. Николаев датирует 1820-ми гг. и утверждает, что в нем речь идет о жене Тютчева Элеоноре, урожд. Ботмер, и ее сестре Клотильде (Изд. 1987. С. 376); см. также: Николаев А.А. Судьба поэтического наследия Тютчева 1822–1836 гг. — Русская литература. 1979. № 1. С. 134).

Современный биограф Тютчева Г.В. Чагин полагает, что стихотворение написано летом 1830 г. и обращено к сестрам декабриста В.П. Ивашева (см. Чагин Г.В. Родовое гнездо Тютчевых в русской культуре и литературе XIX века. М., 1998. С. 121–125). Мать сестер Ивашевых — Елизаветы и Екатерины — Вера Александровна, урожд. Толстая, была двоюродной сестрой матери Тютчева Екатерины Львовны и ее родной сестры Надежды Львовны Завалишиной. Старшее поколение было чрезвычайно дружно, что передалось и их детям. Дети сестер Толстых, по крайней мере старшие, были примерно одного возраста, часто встречались, любили друг друга. Сестры Ивашевы получили по тому времени хорошее воспитание, они музицировали, рисовали красками; Лиза, по воспоминаниям современников, была восторженной и пылкой натурой; она была на два года моложе своего троюродного брата Федора Тютчева. Можно предполагать его особое отношение к старшей сестре, по-видимому, увлечение. В 1830 г., когда в Петербург приехал из-за границы Тютчев, он встретился лишь с младшей сестрой, Екатериной, а Елизавета к тому времени уже вышла замуж за Языкова и жила отдельным домом с мужем и детьми. Екатерине шел в это время 19-й год. Примерно столько же было ее старшей сестре Лизе десятилетие назад, когда она встречалась с Тютчевым. В отличие от старшей сестры Екатерина была девушка тихая, мечтательная, склонная к меланхолии. Вероятно, сестры были очень похожи, что особенно ощутил поэт, не видевший долгое время старшую и встретивший вместо нее младшую: «Обеих вас я видел вместе — / И всю тебя узнал я в ней... / Та ж взоров тихость, нежность гласа...». В стихотворении Тютчев сказал о своей любви к девушке и о ее утраченной молодости; Елизавета нечто подобное говорила в письме к брату (см. Буланова О.К. Роман декабриста. М., 1933. С. 97–98) (Г.Ч.).

Впервые в этом стихотворении прозвучал характерный для поэта задушевный мотив встречи с юностью: «И все, как в зеркале волшебном, / Все обозначилося вновь...»; в дальнейшем мотив станет главным в стих. «Я помню время золотое...» и особенно — «Я встретил вас — и все былое...»; поэт говорит о порыве душевного обновления.