Иван Сибирцев - Отцовская скрипка в футляре (сборник)

• Название: Отцовская скрипка в футляре (сборник)
• Автор: Иван Сибирцев
• Издательство: Красноярское книжное издательство
• Жанр: Детектив
• Год: 1984

Иван Иванович Сибирцев родился в 1924 г. в г. Красноярске. Автор романов «Сокровища кряжа Подлунного (1960), «Крутизна» (1964), «Околдованные звезды» (1971), повестей «Клад» (1972), «Поролоновый мишка» (1976).

В эту книгу, выходящую к 60-летию писателя, включены известный роман «Золотая цепочка», удостоенный Почетного диплома Всесоюзного литературного конкурса, посвященного 60-летию советской милиции, а также новый остросюжетный роман «Отцовская скрипка в футляре».

Новый роман красноярского писателя Ивана Сибирцева «Отцовская скрипка в футляре» в основе своей содержит детективную историю. Автор прослеживает причины бездуховности, вещизма, подчас проявляющиеся в нашем обществе, показывает борьбу с ними правовых органов, рабочих коллективов, сознательных граждан.

Роман «Золотая цепочка», ранее издававшийся, посвящен трудной и упорной борьбе советской милиции с нарушителями социалистической законности.

---

Наконец-то произнесено имя человека, ради которого, конечно же, и пришел сюда Чумаков и, умело отвлекая Дениса от главной цели визита, все-таки пришел к ней. Конечно, сказать, что Постников не виноват в гибели Селянина, Денис счел преждевременным и промолчал, стойко выдержав вопрошающий и нетерпеливый взгляд Чумакова.

Так и не распознав реакции собеседника, Чумаков продолжал не без пафоса:

— Ах, Постников, Постников! И как только я, старый волк в кадровых вопросах, мог совершить такую ошибку. Я уже приказ заготовил поставить его главным инженером треста!

Денис вежливо улыбнулся и, переходя в контратаку, спросил подчеркнуто равнодушно:

— И что же помешало вам отдать ваш приказ?

Чумаков мог безупречно владеть собой и все-таки на мгновение, на одно лишь мгновение что-то дрогнуло в его лице.

— Шутить изволите. Постников у вас в обвиняемых ходит. Плакался мне в жилетку. И улики против него самые веские. Видел же рабочий Яблоков на шоссе его автомашину с брезентовым тентом. Яблоков и тогда твердил об этом, но Касаткин спутал все карты и вам, и мне.

— Но Постников не признает себя виновным, — подбросил хворосту в огонь Денис. — Говорит, что в этот вечер безвыходно сидел дома.

— Это как же дома?! — гневно зарокотал Чумаков. — Он же сам перед отъездом сюда открылся мне, что в тот вечер мертвецки пьяным вел машину и в кабине с ним была его подружка Круглова. Кто же кроме Постникова мог задавить Селянина…

«А на предварительном следствии вы, товарищ Чумаков, настаивали, что всему виной сильное опьянение Селянина…» — отметил про себя Денис.

— С вами Постников откровенничал. Верил вам как близкому и доброжелательному к нему человеку, а с нами запирается. — Денис замолк, снова взвешивал то, что должен был сказать сейчас, уже не мог не сказать, даже, возможно, вселив этим в Чумакова враждебность к себе. Враждебность, которая будет сильно мешать дальнейшей следственной работе с этим очень искусным в житейской тактике человеком. И пробросил как бы мимоходом: — И правильно делает, что не признает себя виновным в гибели Селянина. Надо уметь стоять за себя. За свою свободу, за свое доброе имя…

Выпуклые большие глаза Чумакова на мгновение стали еще больше. Но голос остался спокойным, доброжелательным, даже ироничным.

— Простите, не понимаю подтекста. Я все время полагал, что беседую со следователем. А оказывается, говорю с адвокатом.

— Нет, вы беседуете именно со следователем, — сказал Денис и, стремясь хотя бы в порядке психологического эксперимента поколебать невозмутимость собеседника, побудить его к опрометчивым словам и поступкам, продолжил: — Со следователем, коллега которого, капитан Стуков, к счастью для Постникова, для исхода всего дела, произвел тщательные расчеты скорости движения по дороге Селянина… — Денис подробно изложил Чумакову сущность этих расчетов. — Согласитесь, выводы Стуков сделал сенсационные.

— Воистину, с вами не соскучишься, — сказал Чумаков без прежней бархатистости в голосе. — Прямо-таки шкатулка сюрпризов. Но позвольте мне, грешному, и попенять вам. Все-таки я руководитель вышеозначенного Постникова, могли бы, как говорится, поставить в известность о его алиби и без внешних эффектов.

Денис с удивлением уловил глубоко в себе нечто похожее на профессиональную гордость: оказывается, непробиваемый, неуязвимый Чумаков, как и все люди, подвержен и волнению, и растерянности. Похоже, что своим сообщением Денис попал в самое больное, самое уязвимое место этого человека. Теперь Денис знал точно: Чумакову больше всего на свете хотелось обвинить Постникова, сделать его ответственным за смерть Селянина. Почему?

— Поверьте, Федор Иннокентьевич, никаких эффектов, — дружелюбно сказал Денис и даже руками развел: виноват, мол, что получилось так нескладно. — Сказал вам об этом, когда пришлось к слову. До этого я с удовольствием слушал вас. А вообще-то, сообщил вам совершенно доверительно. Тайна следствия не подлежит разглашению.

— Тогда, если это не еще более страшная тайна следствия, может быть, посвятите, почему освобожденный от обвинения Постников до сих пор не знает об этом и ему не разрешен выезд из Таежногорска?

— Так он же в служебной командировке в Таежногорской ПМК и даже призвал вас прибыть для решения кардинальных вопросов перспективного развития колонны. — Денис с невозмутимым видом достал папку, вынул из нее телеграфный бланк, подал Чумакову. — Получали, Федор Иннокентьевич?

— Получал, — даже не заглянув в текст телеграммы, подтвердил Чумаков. — Разочарован я вами, товарищ Щербаков. Больны вы подозрительностью. Это что же такое получается? Похоже, вы даже за моей служебной перепиской установили контроль?

Сделав вид, что не слышит и не замечает гнева в голосе Чумакова, Денис заметил спокойно:

— А между прочим, по мнению Афонина, в вашем прибытии сюда не было срочности.

Длинные, с выхоленными ногтями пальцы Чумакова плотно сомкнулись в кулак, и голос, когда он заговорил, был оскорбленным:

— На это я мог бы сказать: никакому нижестоящему руководителю внезапный приезд его начальника не в радость… Если вас заинтересовала целесообразность моего приезда в Шарапово, ознакомьтесь с протоколами совещания, которое я вчера провел в ПМК. Но я скажу по-другому: не слишком ли широко понимаете, товарищ Щербаков, свои служебные функции? Или, говоря по-старинному, по плечу ли своему рубите дерево? Я ведь, простите за банальные слова, на самом деле номенклатурный работник, причем не областного, а союзного масштаба. И знаю дорогу к прокурору области и в другие руководящие инстанции.

Можно было, честно говоря, и даже хотелось ответить резкостью. В скольких лицах предстал в этой комнате Чумаков? Прямо маски Аркадия Райкина… И все-таки на резкость нет права у представителя закона. Да и не время, не время еще… И Денис решил попробовать расширить брешь в неуязвимой, на первый взгляд, круговой обороне Чумакова. И как бы пропустив мимо ушей угрозы Федора Иннокентьевича, сказал покладисто:

— Что касается телеграммы, то, право же, депеша, отправленная частным лицом, да еще из другого населенного пункта, это уже не служебная переписка, а предмет размышления для следствия. А что до запрета Постникову покидать Таежногорск, то не стану скрывать… Мы подозревали Постникова в двух преступлениях: в неосторожном, а может быть, даже умышленном наезде на Селянина и в том, что Постников, пользуясь своим служебным положением, вполне возможно, что не бескорыстно оказывал Кругловой содействие в вывозе приобретенного ею леса до железнодорожной станции.

Денис очень рассчитывал, что после этого сообщения Чумаков сыграет немую сцену из «Ревизора». Но Федор Иннокентьевич лишь покачал сокрушенно своею массивной головой и сказал с неподдельной печалью:

— Ну, Постников! Скользкий он все-таки человек! Неужели за моей спиной мог с этой бабой-торговкой предоставлять для ее бизнеса производственный транспорт, вступать в преступные сделки с подчиненными да еще иметь от этого выгоду?! Поверьте, самое горькое, что за моей спиной. Выходит, я тоже косвенно виноват. Прошляпил. А еще начальник главка ставит меня в пример коллегам: ты, говорит, Чумаков, зоркий хозяин.

Федор Иннокентьевич сделал долгую паузу: не то остужал в себе раздражение настырностью следователя, не то свыкался с новостью о моральной нечистоплотности Постникова, не то давал возможность Денису оценить мнение о себе начальника главка. Потом улыбнулся, правда, натянуто, но сказал дружелюбно:

— И все-таки у вас, слуг закона и Фемиды, подозрительность — болезнь профессиональная. То, понимаете, бедняга Касаткин за рупь двадцать чуть не угодил валить лес под конвоем, то Постников чуть не записан в убийцы, и никто, понимаете, ответственности не несет за слепоту и своеволие следствия! В общем, простите за назойливость, но мне хочется от души выразить вам свое сочувствие. Заместитель вашего главного шефа — Николай Николаевич — мой товарищ еще со студенческих лет. Ну, бывает, пускается со мной во внеслужебную откровенность. И понял я его в том смысле, что самое гадкое для вашего брата — это когда вы, проев в командировках государственные копейки, не сыщете виновного и бываете вынуждены приостановить дело за необнаружением преступника, а то и совсем прекратить его. Так вот, примите мой совет. Денис Евгеньевич… Честно скажу: несмотря на все ваши выверты, приглянулись вы мне по-человечески. Не знаю, как там с лесом. Не дай бог!.. А что касается гибели Селянина, так не вступайте в конфронтацию с очевидностью, нет виновного в его гибели. Заурядный несчастный случай с пьяным. На шоссе все произошло. Грунт мерзлый. Покачнулся, упал, и делу конец… Как я понимаю, единственный логический выход для вас — повторная констатация несчастного случая. — И, не дожидаясь ответа Дениса, вдруг засобирался: — Ну, как говорится, спасибо за привет, за ласку. Поговорили очень содержательно и полезно. Просветили меня во многом… Едва ли снова сведет судьба.