Иван Сибирцев - Сокровища Кряжа Подлунного

• Название: Сокровища Кряжа Подлунного
• Автор: Иван Сибирцев
• Издательство: Красноярское книжное изд.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1960

«Сокровища Кряжа Подлунного» И. Сибирцева (Иван Иванович Худоногов) — фантастическая повесть, в основу которой положена одна из основных задач современной физики — осуществление медленно протекающей термоядерной реакции. Решение этой задачи практически безгранично расширит энергетические возможности человечества, еще более укрепит его власть над силами природы. Автор описывает созданные капризами природы, уникальные хранилища энергетического сырья нового типа, которые сравнительно просто дают возможность использовать термоядерную реакцию в мирных целях.

---

Невозможно переоценить значение этого величайшего научного достижения».

Поглощенный чтением, академик не сразу услышал негромкий, но нетерпеливый голос:

— Товарищ Булавин?

Булавин чуть удивленно и вместе с тем встревоженно поднял взгляд от рукописи. В доме академика существовал раз и навсегда заведенный порядок, по которому никто и ничто не вправе были отрывать Виктора Васильевича от его занятий. Этому несколько деспотичному принципу безропотно подчинялись домочадцы Булавина, этому правилу обязан был свято следовать всякий, кто входил в его дом.

Академик совсем было уже собрался резко отчитать святотатца, но, вглядевшись в посетителя, изменил свое намерение.

В нескольких шагах от стола, почтительно вытянувшись, стоял человек в полувоенном костюме. В его руке академик заметил запечатанный пятью сургучными печатями голубой пакет.

«Должно быть, действительно срочно, — подумал Виктор Васильевич, — иначе бы не послали фельдъегеря на дом». Поэтому Булавин проговорил без обычной в такие минуты ворчливости:

— Вы не ошиблись. Я действительно академик Булавин. Чем могу быть полезен?

— Предъявите, пожалуйста, удостоверение личности — вежливо, но настойчиво попросил курьер

Академик недоумевающе, теперь уже откровенно сердито хмыкнул, но все же открыл ящик стола, пошуршал в нем бумагами и протянул требуемый документ

Внимательно посмотрев врученный ему паспорт, пристально взглянув на все более хмурившегося академика, как бы сопоставляя черты его лица с изображением на фотографии, курьер протянул Булавину пакет:

— Распишитесь, пожалуйста, на конверте в получении. Не забудьте проставить часы.

Булавин молча указал рукой на свободный стул, приглашая садиться, и нетерпеливо взломал хрустящие кружки печатей. Первые же слова письма заставили его вздрогнуть:

«Глубокоуважаемый, Виктор Васильевич! — читал Булавин. — С чувством глубокой скорби сообщаю Вам, что вчера ночью неизвестные пока злоумышленники похитили, а возможно, даже и умертвили профессора Михаила Павловича Стогова и сожгли его дом.

Как мне стало известно от компетентных в этих вопросах товарищей, это преступление — не что иное, как первый шаг проникшей в Крутогорск диверсионной группы, действующей по заданию частной разведки одной из западных монополий.

При такой ситуации не исключены любые провокации и даже диверсии на строительстве, особенно при пуске станции. Как Вам известно, последствия такой диверсии могут оказаться поистине катастрофическими, трагичными для многих миллионов людей в прилегающих районах.

Здесь существует твердое убеждение, что в столь напряженный и своеобразный предпусковой период Ваш, Виктор Васильевич, приезд в Крутогорск является совершенно необходимым. В связи с отсутствием Михаила Павловича, только Вы один в состоянии довести до конца начатое совместно с ним дело. Вопрос о Вашем экстренном выезде в Крутогорск уже согласован с президентом Академии.

Итак, глубокоуважаемый Виктор Васильевич, до скорой встречи в Крутогорске, где я надеюсь обрадовать Вас добрыми вестями о Михаиле Павловиче.

С глубочайшим почтением

искренне Ваш П. Грибанов».

Снова и снова перечитывал Булавин сразу вдруг потускневшие и расплывшиеся строки потрясшего его письма.

Курьер, которому, судя по его поведению, было известно содержание врученного академику пакета, с легким нетерпением взглянул на часы, вежливо, но настойчиво сказал:

— Товарищ академик, через час отправляется специальный самолет. Через два часа вы будете в Крутогорске.

Но академик не слышал этих слов. В эту тяжелую минуту в его памяти с почти физической зримостью возник образ Стогова, каким он его видел в последний раз всего два месяца назад.

Тогда Стогов приехал в Москву, чтобы проинформировать Булавина о результатах первых опытов.

ТЯРБС-1 — термоядерный реактор Булавина-Стогова работал отлично. На поверхности земли еще не сошел снег, и его потемневшие сугробы, растекавшиеся в полдень грязноватыми лужицами, к ночи вновь покрывались ледяной коркой. Свирепый ветер скрипел ветвями голых деревьев, сбивал на землю хрупкую перемерзшую хвою.

А в недрах Кряжа Подлунного, в огромной пещере, куда через толщи горных пород никогда не проникал солнечный луч, зеленели сосны и дрожали от легкого ветерка страусовые перья пальмовых листьев. Там, навсегда победив первозданную мглу, сияло созданное человеческими руками Солнце.

Стогов информировал академика о ходе опытов, но это не был сухой и лаконический научный отчет. Образно и увлеченно рассказывал Михаил Павлович о чудесах испытательной секции № 1. Слушая друга, академик живо представлял себе грандиозный купол из фатонита, заменивший в подземелье небо и отделивший нежные теплолюбивые растения от холодного камня. Этот купол являлся в то же время конденсатором и регулятором тепла и света, излучаемых реактором.

Как никто другой, понимал академик величие научного подвига коллектива химиков, создавших пластмассовое небо и с помощью чудодейственных бактерий превративших мертвый камень в жирную, обильную питательными веществами почву. На искусственной почве, под искусственным, никогда не темневшим небом, под ласковыми лучами искусственного Солнца в подземелье шумели пальмовые и бамбуковые рощи.

Рассказывая об этом, Стогов не скрывал своего неподдельного восторга. Взволнованно вышагивая по кабинету Булавина, он говорил, энергично жестикулируя в такт словам:

— Нет, это надо видеть, Виктор Васильевич! Пальмы в подземелье! Да еще где?! В Северной Сибири! И ведь растут, и как растут! Честное слово, лучше, чем под естественным черноморским солнцем.

Стогов умолк и вдруг, уже весь во власти новой, может быть, только что родившейся идеи, заговорил еще более горячо и взволнованно:

— Растут, Виктор Васильевич, столь быстро, что у меня даже возникла мысль, а не расширить ли нам состав нашего научного коллектива, не включить ли в него дополнительно группу биологов, главным образом, биофизиков. Нужно также кроме ботаников и почвоведов привлечь зоологов, а, возможно, и физиологов. Мне хочется поставить серию опытов по регулированию радиации, светового и теплового излучения реактора, чтобы выяснить непосредственное влияние этих процессов на жизнедеятельность растительного и животного мира и попытаться найти наиболее оптимальный режим.

Стогов подошел почти вплотную к Булавину, мягко опустил ему на плечи свои руки, слегка привлек к себе:

— Если некоторые из этих догадок оправдаются, то наши, советские термоядерные электростанции принесут человечеству не только изобилие энергии, но и изобилие растительных и животных продуктов, станут подлинным благодетелями человеческого рода.

Стогов вернулся к окну, у которого он до этого стоял, и, медленно подбирая слова, что случалось с ним крайне редко, поделился с Булавиным, видимо, самой сокровенной своей мыслью:

— А кроме того, Виктор Васильевич, если только мы на правильном пути, а я уверен, что это так, какую безграничную силу обретет человек в синтезе могущества термоядерной энергетики с могуществом современной химии. Космические корабли из солнцелита с термоядерными двигателями на борту! Со скоростью света устремятся они к самым дальним планетам.

Небо из фатонита станет броней первых колоний человека на Луне, на Марсе, на Юпитере. Эта броня надежно укроет людей от космического зноя и холода. Под этим небом, на искусственной почве, согретой теплом термоядерных станций, зашумят сады и нивы.

Люди окружат затерянные во Вселенной безжизненные пока миры созданной с помощью все тех же термоядерных станций атмосферой, вдохнут в них жизнь. И сколько новых тайн, новых, неведомых Земле сокровищ откроют нам эти миры. Человек будет творить жизнь во Вселенной, зажигать новые звезды, человек будет творцом прекрасного, для человека созданного мира!

В тот вечер, когда происходил этот вспомнившийся сейчас разговор, Булавин, увлеченный передавшейся и ему откровенной восторженностью Стогова, молча любовался своим вдохновенным другом. Как дорого было ему это вдохновение, как любил и ценил Булавин гармонически сочетавшиеся в Стогове поэтическую восторженность и строгий научный расчет.

И вот теперь его большой друг, с которым вместе пройдены наиболее трудные тропы в науке, человек с горячим сердцем поэта и трезвым умом ученого, стал пленником, а возможно, и жертвой врага. Он, мечтавший о создании на земле созвездия искусственных солнц, в руках у тех, кто готов, не задумываясь, погасить над миром единственное естественное Солнце. Жрецы и призраки уходящей с пути людей вечной ночи взметнули свой топор над гордой головой творца чудесных генераторов тепла и света.