Джордж Эффинджер - Когда под ногами бездна

• Название: Когда под ногами бездна
• Автор: Джордж Эффинджер
• Издательство: Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: ISBN: 5-218-00069-8

Произведения Дж. Эффинджера создали ему репутацию писателя — фантаста, одаренного научным вымыслом. «Перекошенный, мрачный и жестокий… это нож позади каждой улыбки», — так характеризовал творчество писателя один из видных критиков Америки. Имя Эффинджера не сходит со страниц газет и журналов, его книги мгновенно раскупаются, о его персонажах спорят, равнодушных нет.

---

— «То, что умерло, навеки ушло», — и пожал плечами.

Я не очень понял, что хотел сказать Бонд: то ли нечто вроде «что было, то прошло, забудем об этом», то ли советовал, для моего же блага, забыть обо всех недавних убийствах. Потом вспомнил, что передо мной не настоящий Бонд, а человек, нацепивший модик, скорее всего, с приставкой — училкой арабского языка. Вернулся к столику, где по-прежнему сидели Махмуд и Жак, и выбрал место так, чтобы просматривался весь бар, особенно выход. Тем временем Бонд успел выпить свое мартини и собирался покинуть «Серебряную ладонь». Я неуверенно огляделся. Что делать? Сумею ли с ним справиться сейчас, без помощи модика и училок? К тому же я невооружен. Стоит ли вообще переходить к активным действиям без всякой подготовки? Однако Фридландер-Бей наверняка сочтет, что я упустил возможность нанести удар по противнику, а это значит, не предотвратил чью-то гибель, возможно, гибель близкого мне человека…

Я решил проследить за Бондом; оставил нетронутым свой стакан, ничего не объяснил друзьям, просто поднялся и вышел вслед за «агентом» из бара. Успел вовремя: Бонд как раз поворачивал в один из наших темных переулков. Я осторожно пересек улицу и заглянул за угол дома. Увы, моя осторожность оказалась явно недостаточной, потому что Бонд как сквозь землю провалился. Деваться ему было некуда; оставалось одно: «суперагент» зашел в один из низеньких белых домиков с плоскими крышами, выстроившихся по обе стороны переулка. По крайней мере, хоть что-то удалось выяснить… Немного разочарованный, я повернулся, чтобы возвратиться в бар, и вдруг затылок за левым ухом обожгла ослепительная вспышка боли. Я рухнул на колени. Сильная загорелая рука скомкала галабийю на груди и заставила меня вновь подняться. Бормоча проклятья, я занес кулак; нападавший рубанул ребром ладони по плечу, и моя рука бессильно повисла. Джеймс Бонд негромко рассмеялся:

— Каждый раз, когда в ваше невообразимо грязное, примитивное питейное заведение заходит прилично одетый европеец, кому-то из аборигенов обязательно приходит в голову, что можно спокойно подойти сзади и избавить джентльмена от бумажника. Что ж, дружок, иногда вы натыкаетесь на европейца, которого непросто застать врасплох.

Он хлестнул меня ладонью по лицу, — не очень сильно, — отшвырнул к стене.

Я прижался к холодному шершавому камню; Бонд уставился на меня, словно ожидал каких-то объяснений или извинений. Я решил, что он вправе рассчитывать по крайней мере на последнее.

— Сто тысяч извинений, эффенди, — пробормотал я. В одурманенной болью голове мелькнула мысль, что сегодня Бонд в отличной форме; трудно поверить, что тот же человек две недели назад безропотно позволил вывести себя из бара Чириги. А сейчас он дышит ровно и даже не испортил свою поганую стильную прическу! Наверняка существует какое-то объяснение подобной загадке. Наплевать.

Пусть Папа, Жак или хоть китайские гадальщики пытаются понять, что к чему; лично у меня сейчас слишком болит голова и в ушах звенит.

— Не морочь мне голову всякими «эффенди», — угрюмо произнес Бонд. — Это турецкая форма лести, а у меня свои счеты с турками. Кстати, внешне ты никак на них не похож. — Он подарил мне на прощанье хищную ухмылку и не оглядываясь прошел мимо. Бонд явно решил, что такой мешок дерьма, как я, не представляет опасности. Самое неприятное, что он был прав. Таковы печальные итоги моего второго столкновения с неизвестным, носящим имя героя романов Флеминга. Пока что каждый из нас заработал по одному очку из двух возможных; судя по всему, он многому научился со времени нашей первой встречи или, по какой-то известной лишь ему причине, нарочно позволил тогда запросто выкинуть себя из бара. Как профессионал он был выше меня на две головы.

Пока я, постанывая от боли, плелся к бару, у меня созрело важное решение.

Я объявлю Папе, что ничем не могу помочь ему. Дело тут не просто в страхе перед операцией; черт возьми, пусть хирурги утыкают вею мою голову розетками, я все равно не справлюсь с убийцей. Если мне так наподдали по затылку, когда я просто попытался проследить за ним в собственном. квартале, где каждый закоулок знаком мне, как мои пять пальцев… Не сомневаюсь, что стоило Бонду только захотеть, и он обошелся бы со мной гораздо жестче. Модик просто принял Марида Одрана, местного суперсыщика и охотника за убийцами, за обыкновенного арабского грязного воришку и поступил так, как привык поступать с грязными воришками.

Должно быть, упражнялся в этом каждый Божий день…

Нет, ничто не заставит меня передумать. И не нужны мне три дня «на размышление» — Папа вместе со своими великими планами может катиться ко всем чертям!

Я вернулся в «Серебряную ладонь» и осушил свой стакан в два глотка.

Несмотря на возражения Жака и Махмуда, объявил, что мне пора идти. Поцеловал в щечку красавицу Хейди и галантно сделал ей на ухо предложение весьма неприличного свойства (что делал всякий раз, уходя из бара), а она, как обычно, отказала с польщенным видом. Я направился обратно к Френчи, по дороге обдумывая, как лучше объяснить Ясмин, что не собираюсь быть героем, не хочу «служить не принцам и царям, но высшим целям», и что там еще напророчила электронная гадалка… Ясмин, конечно, страшно разочаруется во мне и неделю ничего мне не позволит, но даже это лучше, чем валяться в темном переулке с перерезанным горлом.

Да, оправдываться придется не только перед Ясмин, но практически перед всем кварталом. Каждый — от Селимы до Чири, сержанта Хаджара и самого Фридландер-Бея — пожелает лично оторвать предмет моей мужской гордости. Но, как бы то ни было, решение принято. В конце концов, я свободный человек, и никто не заставит меня безропотно согласиться с такой жуткой участью, сколько бы красивых слов о всеобщем благе и. моральном долге мне ни говорили. Все укрепляющие средства, которыми я сегодня обогатил организм: одна порция спиртного в «Серебряной ладони», две — в заведении Френчи, плюс парочка треугольников, четыре «солнышка» и восемь паксиумов, — поддерживали мою решимость.

Где-то на полпути к Френчи ночь уже казалась мне прекрасной, воздух ласкал кожу, страхи исчезли, а тех, кто подзуживал меня вставить в мозг розетку, я мысленно спустил в бездонный колодец, куда не собирался никогда заглядывать.

Пусть трахаются друг с другом до упаду, мне все равно. У меня своя жизнь и свои проблемы. Вот так.

Глава 11

Пятницу я назначил днем отдыха и восстановления сил. За последнее время мое бедное тело много претерпело от массы людей, включая друзей, знакомых, а также типов, с которыми я вскорости очень надеялся повстречаться где-нибудь в темном переулке. Главное достоинство Будайина — несметное множество темных переулков. Наверное, это сделано специально, по заранее намеченному плану.

Думаю, в одном из священных писаний есть примерно такое откровение: «И поистине, по этой причине устроены темные переулки, где насмешникам и неверным будут в свой черед раскалывать черепа и разбивать в кровь их толстые губы, и будет сие приятно взору Господа, царящего на небесах». Черт его знает, откуда я взял это изречение. Может быть, оно даже приснилось мне ранним утром в ту пятницу.

Итак, первыми за меня взялись Черные Вдовы; немало неприятностей причинили шестерки Сейполта, Фридландер-Бея и лейтенанта Оккинга, ничем не отличавшиеся от своих любезно улыбающихся лицемерных хозяев; ночью у меня состоялось короткое и не очень-то приятное свидание с психованным Джеймсом Бондом.

Коробочка, в которой я держал пилюльки, опустела; только горстка розово-голубого порошка на дне, который в принципе можно слизывать, окуная в него кончики пальцев, в надежде получить хоть на миллиграмм облегчения. Сначала я проглотил все таблетки, содержащие опиум; запас соннеина, приобретенного у Чириги и сержанта Хаджара, был исчерпан с неимоверной быстротой — я прибегал к нему каждый раз, когда какое-нибудь резкое движение истерзанного тела вызывало новые волны боли. Когда эти пилюльки кончились, я попробовал паксиум, маленькие сиреневые таблетки, которые многие считают высшим достижением органической химии, Бесценным Даром, Рецептом-От-Всех-Неприятностей; но вскоре они приносили не большее облегчение, чем если бы я глотал катышки верблюжьего помета. Так или иначе, я сожрал и их, запив шестью унциями наилучшего успокоительного под названием «Джек Дэниеле» (Ясмин принесла бутылочку с работы).

Ладно, хватит хныкать по крайней мере, оставались еще сильнодействующие голубые треугольники. Вообще-то я не знал, имеют они болеутоляющий эффект или нет. Придется добровольно выступить в роли подопытного кролика. Наука должна идти вперед! Я проглотил три штуки трифетамина. Эффект был поразительным с фармакологической точки зрения: примерно через полчаса моей главной и единственной заботой стало фантастическое сердцебиение. Я в панике стал проверять пульс и насчитал примерно четыреста двадцать два удара в минуту, но тут мое внимание отвлекли призрачные ящерицы, ползающие где-то совсем рядом…