Александр Кузнецов - Два пера горной индейки

• Название: Два пера горной индейки
• Автор: Александр Кузнецов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Современная проза
• Год: 1990
• ISBN: 5—265—01139—0

Рассказы и повести А. А. Кузнецова не придуманы, они написаны о том, что случалось с автором в его богатой впечатлениями жизни. До того как стать профессиональным литератором, автор в качестве орнитолога, научного сотрудника Зоологического музея МГУ и как мастер спорта по альпинизму побывал в десятках экспедиций и совершил более ста восхождений на вершины всех горных систем от Альп до Камчатки.

Но горы, природа, птицы служат как бы фоном в произведениях писателя. Главная их тема — человек. Его душа, стремления, его жизненное кредо. В сложной, подчас экстремальной обстановке экспедиций и восхождений человеческие характеры раскрываются, проявляется их сущность.

Сюжеты и персонажи рассказов очень жизненны. В них нет никакой надуманности, психологическая тонкость образов убедительна и достоверна. И каждый из рассказов несет в себе нравственное начало, утверждает честность и порядочность, душевную чистоту.

Повести А. А. Кузнецова остросюжетны, читаются с захватывающим интересом, поднимают самые актуальные на сегодняшний лень проблемы и населены яркими характерами. В целом же это ни на что не похожая проза со своей интонацией, без пышнословия и «красивости», но с глубокой интеллигентностью и правдивостью.

---

«Улю-у-у-у! Улю-у-у-у!» — разносилось по ущелью... Справа от меня улары кричали совсем близко. Я заметил место на скалах, где они сидели: если козлы не выйдут, можно рассчитывать на горную индейку. Он отлично умел готовить улара с домашней лапшой. Когда он не ленился, делал очень вкусные обеды, лучше, чем я. Мягкими длинными прыжками выскочил на камень горностай. На снегу остаются только отпечатки задних лапок — так аккуратно он ставит их в след передних. Ну, прямо ноготок в ноготок! Черные глазки внимательно изучали меня. Я не шевелился. Зверек нырнул под камень, выскочил снова, осмотрелся, принюхался и опять исчез. Он подвижен, как ртуть, и очень хорош в своей чистенькой белой шкурке, с черными глазками, носиком и кончиком хвоста. Движения его длинного изогнутого тела ловки и плавны. Если бы люди видели горностаев так же часто, как кошек, они не стали бы говорить «двигается как кошка», а говорили бы «двигается как горностай» или как куница. Я заглянул вниз, и снежно-белый зверек исчез. Козлов не было видно. И вдруг на противоположную скалу села птица. Через несколько секунд к ней подлетела другая... Я обомлел... Птицы были размером со скворца, одна из них ярко-красная, другая — буровато-серая. Самец и самка красного вьюрка! Впервые в жизни я видел этих птиц живыми. И это немудрено: никто и никогда не встречал красных вьюрков в Киргизии. Да что в Киргизии! Они не были известны и на всем Тянь-Шане! Я видел их в Зоологическом музее МГУ, где имелось всего два экземпляра этого вида, найденные на территории нашей страны. А ведь там хранятся десятки тысяч птиц! Отправляясь на зимовку, я втайне мечтал хоть раз повстречать их у ледников. Красные вьюрки не обращали на меня никакого внимания, бегали по узенькой полочке вертикальной стенки и выискивали корм на свободных от снега участках. Мне стало страшно: сейчас они перелетят на другую скалу, и я их больше никогда не увижу. Не сводя глаз с птиц, я медленно достал из патронташа металлические гильзы с половинными зарядами и вложил их в стволы. И тут меня стало разбирать сомнение — правильно ли я делаю, что стреляю половинками, ведь дробь может облететь птиц. Красный самец был уже на мушке, колебаться было рискованно, и я выстрелил. Самец скатился в крутой боковой кулуар, я кошу на него взглядом, чтобы не потерять, и упускаю самку. Она улетела, и я не видел, куда она скрылась. Вьюрок катился довольно далеко, и я с замиранием сердца следил за ним. Но вот вьюрок ударился о скалу и остановился. В это время раздается пять винтовочных выстрелов, и эхо разносит их по горам. Он стрелял по вспугнутым козлам. Осторожно, чтобы не вызвать лавину в крутом кулуаре, я спускаюсь к убитой птице, придерживаясь за скалы. И вот она у меня в руках! Выбираюсь обратно. Держа птицу на ладони хвостом к себе, дую на перо, чтобы найти места попадания дробин. Убита чисто. К ранкам от крохотных дробин прикладываю вату, чтобы не пачкалось перо, затыкаю для этой же цели клюв. Про козлов и про него я совершенно забыл, но мне хочется поделиться с ним своей удачей. Он стоял внизу, посреди кулуара, и ждал, когда я подойду.

— Я добыл исключительно редкую птицу!

Он молчал.

— Понимаешь, это редчайший экземпляр! Пироспиза пуниция по-латыни, красный вьюрок. Смотри! — Я осторожно вынул из кармана свернутый из газеты фунтик, в который была уложена птица, достал вьюрка и положил на ладонь.

Он молчал, опираясь на винтовку, и курил.

— Да ты взгляни! Это гималайский вид, и он не был известен в Киргизии. Это открытие! Ты понимаешь, это большая удача!

— Идиот несчастный! — только и сказал он, мельком взглянув на птицу, затем повернулся, вскинул винтовку и пошел вниз.

— Сам ты идиот! — крикнул я ему вдогонку, уложил обратно вьюрка и пошел за ним.

— Ты зря ругаешься, — говорил я ему в спину, когда мы вышли к реке. — Эта птица стоит десятка козлов. Как ты этого не понимаешь! Если бы я знал, что добуду и самку, я бы проторчал здесь еще год.

Он молчал. Мне надоело распинаться перед ним, я плюнул и тоже стал молчать до самого дома. Иногда он не хочет понять простых вещей. С месяц меня попрекал этими козлами.

Как противно он чай хлебает... И чавкает, как свинья. Сейчас набьет трубку и завалится на весь день. А я еще должен кормить обедом этого бездельника. Не представляю себе, как можно целый день валяться? Наконец, это просто скучно, не говоря уже о том, что вредно для здоровья.

А что заставляет меня трудиться? Тщеславие, деньги и успех в будущем? Обеспеченность, свобода и покой в неизбежной старости? Об этом, конечно, я думаю, да и каждый в большей или меньшей степени. Но я люблю само дело, сам процесс работы, я просто не смог бы без нее жить.

Это привычка, необходимость.

Хорошо бы для всех людей ввести такой экзамен. Время от времени поселяют тебя в дом со всеми удобствами и полным обеспечением. Можешь взять туда возлюбленную или жену, детей, можешь выбрать любое место в стране, которое тебе по душе. И если через месяц не захочешь работать, не увлечешься какой-нибудь идеей или не создашь что-нибудь, то тебя освобождают от должности и ставят на самую простую работу с выработки. И этот экзамен для всех, независимо от образования и способностей. Вот бы бездельники полетели вверх тормашками со своих насиженных мест!

8

Только чай вскипятил, больше ничего. Ну что ж, попьем чайку. Лепешек я вчера напек. Посмотрел бы я, что бы он делал, если бы не было лепешек. Обед он кое-как научился готовить, и то все больше по книжке. Листает, листает «Кулинарию» и найдет что-нибудь: «Во, седло дикой козы! Этого мы еще с тобой не пробовали». Потом оказывается, того нет да этого нет, и вместо седла получается тушеное мясо, если не овсяная каша. Как печь лепешки, в книге не написано. Пробовал сам несколько раз по моему методу — смех один: сам в муке по уши, а вместо лепешек — сырое тесто или угли.

«Ты бездельник, ты обленился, как удав, и на том месте, где у тебя была совесть, вырос... гриб». Сам бы и недели без меня не прожил, маменькин сынок., Ему кажется, что он один все делает. Сам же портянки до этого ни разу не видел. Накрутил на ногу так, что в сапог не лезет. Зато поговорить умеет: «Да знаю я, что по идее не должно быть швов и комков, и в то же время портянка должна распределяться по ноге равномерно». Как-то о дровах целый день распинался, учил меня дрова колоть:

— Я установил ряд закономерностей в колке дров. Известно, что прежде всего надо, чтобы топор приходился посередине полена, располагался по диаметру. Это общее положение. Однако различные виды дерева имеют свои характерные особенности...

— А что такое колун, ты знаешь? — перебиваю его.

— Представляю. Это такой топор, которым колют дрова.

— Ну, а как насчет ежей?

— Ты зря хихикаешь, мой опыт тебе пригодится.

И так во всем. Не умеет делать самых простых вещей, зато умеет учить. Козла свежуем, так он только за ноги держит: дрова рубит по своей системе — в камень топором угодит; сучья начнет обрубать у поваленной ели — станет не верхом, а боком и обязательно по ноге себя тяпнет. Даже мебель учил меня делать.

Когда мы пришли, в доме было только две кровати, больше ничего. Несколько досок нашлось да ящики фанерные. Вертел я их и так и сяк, чтобы выкроить что-нибудь.

— Слушай, — говорит, — ты что думаешь делать?

— Стол прежде всего, табуретки. Если останется фанера, сделаю тумбочки для барахла. А ты что предлагаешь?

— У меня есть идея. Давай сделаем вполне современную красивую мебель. Ты представляешь, как здорово! Здесь, в глуши, вдали от цивилизации, у нас будет уютная современная квартира! Я раскрашу простыню чем-нибудь в абстрактном духе, и сделаем из нее занавеску. Зеленкой можно, луком, как яйца красят, — найдем, чем покрасить. Мебель сделаем низкую... В общем, я сейчас набросаю тебе эскизы.

И он принялся рисовать. Комод какой-то на тоненьких ножках, письменный стол с подвесной тумбой, тоже на тоненьких ножках. А на крышке стола — треугольники, квадраты, загогулины. Еще книжная полка у него там была: две вертикальные доски, а между ними зигзаг, на котором в беспорядке крепятся горизонтальные полки разной длины и высоты.

— Не выйдет, — говорю, — для этого материал и инструмент нужны.

— Так ты же все равно собираешься делать. А инструмент какой? Рубанок у нас есть, пила, топор. Что еще?

— Для такой мебели этого мало, да и материала нет. Что, ты хочешь из ящиков изготовить этот стильный гарнитур? И потом, зачем эти ножки, треугольники, зигзаги?

— Чудак, это же красиво! Приятно будет сидеть за таким столом.

— Нет уж, — отвечаю, — перебьешься. Скажи спасибо, если выйдет простой стол, чтоб можно было на нем поесть и посуду в него сложить, да и сидеть было бы на чем.

— Ты просто не хочешь, — обиделся он. — Тогда давай я сам сделаю.

— А ты когда-нибудь рубанок в руках держал?

— Держал. В школе этому учили.

— Тогда не берись, а то у нас не останется ни одной доски. Вот все, что у нас есть. — Я показал ему на сваленные в кучу доски и ящики.