Анри Труайя - Свет праведных. Том 2. Декабристки

• Название: Свет праведных. Том 2. Декабристки
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26126-0, 978-5-699-26127-7

Впервые на русском языке публикуется знаменитая пенталогия о декабристах классика французской литературы Анри Труайя, которая по праву считается наиболее значительным художественным творением автора. Исторические произведения, которые вошли в этот цикл, написаны в лучших традициях французского психологического романа и классической русской прозы. Развивая в рамках сюжета «сибирскую» тему, Труайя в очередной раз показал себя как гениальный романист и вдумчивый исследователь культурного и исторического наследия России. В данный том вошли заключительные книги цикла: «На каторге», «Софи, или Финал битвы».

---

– Во время войны надо ненавидеть, для того чтобы победить!

– Ненавидеть – кого? Царя, русский народ, тамошних мужиков?..

Виконт де Кайеле смутился, грозно насупил тонкие светлые бровки.

– Его величество император указал нам, в чем состоит наш долг, сударыня! – отчеканил он. – Я не рассуждаю, я повинуюсь.

– Прекрасный ответ, лейтенант! – вскричал старик с круглым, словно луна, лицом (Софи не раз встречала этого луноликого в салонах) и, повернувшись к ней, сурово прибавил: – Как вы можете, сударыня, забавляться тем, что своими высказываниями подрывать боевой дух защитника отечества?

– Разве взывать к человеческим чувствам означает подрывать боевой дух? – удивилась она.

– Именно так! Во время войны мысли должны быть острыми, как лезвие сабли!

– И тупыми, словно пушечные ядра!

Старик отпрянул, лицо его побагровело.

– Сударыня, – проговорил он, – может быть, вам неизвестно, кто я, зато мне прекрасно известно, кто вы. Испытания, которые, как говорят, выпали на вашу долю в России, должны были сделать вас вдвойне француженкой!

– Но я и есть француженка! Точно так же, как и вы, и может быть, даже больше, чем вы! – воскликнула она.

– Вот уж чего не скажешь, – прошипел кто-то у нее за спиной.

– Русский посланник уехал, но оставил вместо себя посланницу! – подхватил другой.

Софи внезапно почувствовала прилив бешенства, кровь прихлынула к щекам. Она медленно обводила взглядом окружавшие ее недружелюбные лица. Дельфина между тем поспешно стиснула ее руку, зашептала на ухо:

– Дорогая моя, это все пустяки!.. Ну, успокойтесь же!..

Покрывая нестройный шум, голос Сансона объявил:

– Номер сто восемьдесят семь выиграл бронзовую статуэтку, изображающую подвиг Жозефа Бара.[39] Номер двенадцатый – рабочую шкатулку…

Софи развернулась и направилась к выходу. Люди нехотя сторонились, пропуская ее. «И ведь я во Франции! – думала она. – Во Франции! У себя дома!» Слезы ярости застилали ей глаза. За их пеленой ей казалось, будто все плывет, меняет очертания – широкая лента с надписью «Слава нашей храброй Восточной армии!», растения в кадках, флаги… Дельфина нагнала ее, схватила за руку:

– Неужели вы из-за такой глупости уйдете? Это же недоразумение! Просто недоразумение!..

– Нет! – едва ли не стоном откликнулась Софи. – Пустите меня! Напрасно я сюда пришла! Вы же видите, что мне здесь не место!

Высвободившись, она устремилась в прихожую, где сонные лакеи стерегли груду пальто и шинелей.

8

Газеты трубили победу: едва высадившись на берег в Галлиполи и Варне, французская армия маршала Сен-Арно и английская армия лорда Реглана заставили русских снять осаду Силистрии и покинуть придунайские княжества. К несчастью, холера и тиф грозили подорвать мужество войск. Лето началось в тревожном настроении, поскольку, если верить редким сообщениям газет, здоровье солдат ухудшалось с наступлением жары. Пятнадцатого августа День святого Наполеона был отпразднован хотя и в отсутствие императора, путешествовавшего по югу, но еще более торжественно, чем в прошлом году: артиллерийские залпы, благодарственный молебен, водные состязания на Сене и конкурс наемных экипажей, украшенных трехцветными флагами, позолоченными орлами и букетами цветов… Все театры давали бесплатные представления: в Порт-Сен-Мартен шла пьеса о Шамиле, черкесском вожде, непримиримом враге Николая I; в Имперском цирке – военная пантомима, изображавшая снятие осады Силистрии и героическую гибель Муса-паши. Повсюду чествовали мусульман и смешивали с грязью русских. В пять часов Софи, забившаяся на время этих патриотических увеселений в самый дальний уголок своего сада, увидела, как в небо поднимается огромный шар с надписью: «Турция, Англия, Франция», а на следующее утро с волнением прочла в газете воззвание императора к Восточной армии. У стольких парижан сыновья были на войне! «Они покрывают себя славой, – писал репортер здесь же, – но страдания их велики». Затем появились сообщения о том, что французские и английские войска погрузились на суда, об отправке их в Евпаторию и о первых боях в Крыму. Двадцатого сентября союзники, брошенные в наступление, взяли приступом гористый берег реки Альма, и сразу после этого началась осада Севастополя. Ложные известия множились с каждым днем. Сегодня говорили, что крепость взята и царь запросил мира, назавтра оказывалось, что ничего не изменилось, враги окопались друг против друга, война закончится не скоро… Памятная ссора во время лотереи у Дельфины заставила Софи неизменно отказываться от всех приглашений, а когда Дельфина приходила к ней, дамы, с общего согласия, избегали разговоров на политические темы, и обе из-за этого испытывали неловкость, будто что-то друг от друга скрывают…

Однажды утром, когда Софи собиралась выйти из дома, Жюстен, явившись к ней в комнату, доложил, что хозяйку желают видеть два господина. Лакей выглядел пришибленным, смотрел куда-то в сторону.

– Но я никого не жду, – удивилась Софи. – Вы спросили их имена?

– Я не думал, сударыня, что мне следовало…

– Ну, так вы ошиблись! Идите!

– Дело в том, сударыня… эти господа сказали мне, что они из полиции…

Софи невольно вздрогнула. Этим-то что еще от нее понадобилось?

– Проводите их в гостиную, – коротко приказала она.

Шляпка была уже надета, и теперь, потянувшись, чтобы ее снять, Софи вдруг опомнилась. Нет уж, лучше выйти к незваным гостям как есть, пусть видят, что она собиралась уходить, что они ей помешали, нарушили ее планы.

Полицейские расхаживали взад и вперед по гостиной, заложив руки за спину, и заглядывали во все углы – словно принюхивались. Когда вошла хозяйка дома, оба с забавной слаженностью движений разом повернулись к ней. Один был высоким и тощим, второй – маленьким толстяком; на обоих – длинные темные сюртуки, застегнутые до самого подбородка, нелепый наряд довершали цилиндры и дубинки. Не успела Софи и рта раскрыть, как тот, что повыше, надменно проговорил:

– Нам предписано произвести у вас обыск, сударыня.

И сунул ей под нос какую-то бумагу. Бланк префектуры полиции, посреди страницы крупными буквами, черным по белому – ее имя. Неразборчивые подписи и печать удостоверяли, что документ подлинный. Софи на мгновение оторопела, ей показалось, будто она висит в пустоте, она не понимала ни что это с ней такое происходит, ни что она должна сказать в свою защиту. Наконец, снова обретя дар речи, воскликнула:

– Это невозможно, господа! В чем меня обвиняют?

– Узнаете, когда придет время. А пока, прошу вас, не мешайте нам работать…

Один из полицейских направился к секретеру, второй – к комоду. Софи даже и не попыталась протестовать. Она на собственном опыте имела возможность убедиться в том, что совершенно бесполезно вступать в переговоры с полицейским, которому отдан какой бы то ни было приказ.

– Ключи? – требовательно спросил полицейский.

– Они вам не нужны, сударь, – ответила Софи. – Все отперто.

Полицейские по локти запустили руки в ящики, принялись с профессиональной ловкостью ворошить бумаги. Это было так, будто они елозили пальцами по ее собственной коже. Софи передернулась. До чего омерзительно! Ну вот, все начинается сызнова. Раньше в России, теперь во Франции. Административный рок с тупой физиономией преследует ее из года в год, из страны в страну. Внезапно она заметила в руках у полицейского письма от Николая, Фердинанда Вольфа, Полины Анненковой, Натальи Фонвизиной… совсем недавно она разбирала их и перечитывала. Кровь прилила к сердцу. Софи беспомощно пролепетала:

– Господа! Оставьте, не трогайте! Это личные письма!

Толстый коротышка, не моргнув глазом, сунул в карман одну связку писем, протянул другую своему коллеге и ответил:

– Вам их вернут после того, как с ними ознакомятся. Перейдем в соседнюю комнату. Не угодно ли вам нас проводить…

Под ее руководством они переходили из комнаты в комнату, везде распахивали двери, рылись во всех шкафах, ворошили белье, перетряхивали платья, простукивали стены, изучали книги на полках. Затем тощий дылда, нацарапав несколько слов в записной книжке, произнес:

– Извольте следовать за нами.

– Куда? – не поняла она.

– В префектуру полиции.

От страха заныло в животе. Сейчас ее арестуют, посадят в тюрьму! Но за что? Сознание того, что она ни в чем не провинилась, не только не успокаивало, но, напротив, смутно тревожило. Нелепость ситуации достигла такого накала, что Софи проще было бы защищаться, если бы у нее на совести была хоть какая-то определенная провинность.

– Да говорю же я вам, что ни в чем не виновата! – слабо возразила она.

Вместо ответа толстый коротышка грубо схватил ее за руку. Она резким движением высвободилась. В прихожей стояли Жюстен и Валентина. Окаменев от ужаса, они во все глаза смотрели на хозяйку, которую, словно воровку, уводили двое полицейских. Она бросила им на ходу: