Анри Труайя - Свет праведных. Том 1. Декабристы

• Название: Свет праведных. Том 1. Декабристы
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26125-3, 978-5-699-26127-7

Впервые на русском языке публикуется знаменитая пенталогия о декабристах классика французской литературы Анри Труайя, которая по праву считается наиболее значительным художественным творением автора. Исторические произведения, которые вошли в этот цикл, написаны в лучших традициях французского психологического романа и классической русской прозы.

В данный том вошли первые три книги цикла: «Из мысли возгорится пламя», «Барыня», «Слава побежденным».

---

Еще раз поклонившись, мадемуазель удалилась. Гость удивлялся, откуда у простой портнихи такая богатая, изысканная мебель. Да, парижанки тратят немало на свои причуды. Он положил на комод шляпу и трость, снял перчатки и поправил волосы перед зеркалом в раме, украшенной амурами. Длинные светлые волосы зачесаны были на уши – так стало модно у молодых офицеров еще в начале войны. Его любование собой еще продолжалось, когда вновь открылась дверь и появилась Дельфина.

– Ах! Это вы! – Радость его была беспредельна.

Кашемировая шаль на плечах, стыдливо склоненная головка в шляпке с лентами, словом, само искушение в ангельском обличье. Пока он целовал ей руки, женщина прищурилась и с нежной улыбкой прошептала:

– Какой вы теперь!

Поклонник объяснил причины своего переодевания, баронесса поблагодарила, что нарушил запреты ради встречи. К тому же в таком виде он ей очень нравился, вот только жилет чересчур яркий.

– Я скажу вам адрес поставщика моего мужа, – сказала Дельфина.

Юноша был немного раздосадован, что упомянут барон, но, наверное, это свидетельствовало о ее смущении.

– Чудная погода! – проворковала госпожа де Шарлаз.

– Да.

– Мы все прекрасно увидим из этого окна.

– Несомненно.

– Как жаль, что муж не смог меня сопровождать!

Новое замечание, касающееся супруга, показалось ему еще более мучительным.

– Действительно, очень жаль, – сказал он, скрывая радость.

И добавил как можно равнодушнее:

– Вы не знаете, мадемуазель Пуле пригласила кого-то еще?

– Меня это сильно удивило бы, по-моему, окно рассчитано только на двоих!

Это означало окончательное прощение за поцелуи вечером после Оперы.

– Как мне благодарить вас?!

– Вы должны благодарить не меня, а нашего доброго короля, чье счастливое возвращение соединило нас. Скорее идите сюда. Я не хочу ничего пропустить.

Они встали у окна, под которым шумела разноцветная толпа. Гвардейцы образовали коридор для проезда кортежа. На фасадах домов развевались белые флаги. Триумфальная арка предместья Сен-Дени почти исчезла за знаменами, гербами из крашеного картона, зелеными срезанными ветками. Под ее сводом на гирляндах из лент и лилий красовалась королевская корона. Гул толпы прорезали выкрики разносчиков напитков и сладостей.

– Ах! Скорее бы! Что же он заставляет нас ждать!.. – шептала Дельфина.

Внимательно присмотревшись, Николай заметил три лилии, вышитые на пышных рукавах ее платья, и еще одну, золотую, в виде броши. Лилии были и в каждом углу носового платка, которым она в волнении обмахивалась. Казалось, бедняжка вот-вот упадет в обморок от нетерпения, он взял ее руку и тихонько сжал. Но никакая ласка не могла отвлечь женщину от политической горячки. Время шло, кортеж все не показывался, толпа становилась беспокойнее: тут и там неустрашимые господа с белыми бантами, размахивая дубинками, обращались к народу с речами. Их возгласы мешались с жалобными звуками шарманки, игравшей «Да здравствует Генрих IV». Пробило полдень. Вдруг воздух задрожал, вдалеке раздались удары большого колокола, которым вторил перезвон колоколов поменьше.

– Едет! – пронзительно закричала Дельфина.

У нее на глазах показались слезы. Гвардейцы стояли плечом к плечу, сдерживая вал, который вот-вот, казалось, прорвет это ограждение. Озарёв вдруг вспомнил, как входили в Париж русские войска, и подумал, что тогда их приветствовало не меньше людей, чем сегодня – короля. Но не стал делиться этим соображением из боязни обидеть баронессу. Да она бы и не услышала его: повернувшись в сторону предместья, нестерпимо ждала божественного появления, почти чуда. Влюбленный воспользовался этим, чтобы обнять ее за талию. Сопротивления не последовало – не было времени, мысли были заняты другим. Раздался единый возглас:

– Вот он!.. Вот он!..

Склонившись над Дельфиной и вдохнув запах ее ванильных духов, Николай, словно опьяненный или во сне, увидел открытую карету, запряженную восьмеркой белых лошадей, которая въехала под Триумфальную арку. В ней восседал полный, толстощекий человек в голубом балахоне с золотыми эполетами. Он отвечал на восторг толпы, помахивая со скучающей миной своей огромной треуголкой. Госпожа де Шарлаз, ни жива ни мертва, бормотала:

– Это он! Это он! Боже, какой счастливый день! Рядом с королем его племянница, напротив – принц Конде и герцог Бурбонский!

– Да, да! – повторял за ней юноша. Кончиками губ коснулся ее щеки.

– Смотрите, смотрите скорее. Те два прекрасных всадника, что гарцуют рядом! Узнаете?

– Нет. – Последовал поцелуй в шейку.

– Это граф д’Артуа и его сын, герцог Беррийский, – прошептала женщина замирающим голосом.

– Что ж, они прекрасно держатся, – откликнулся собеседник, пытаясь поцеловать ее в губы.

Ответом ему был неистовый вопль:

– Да здравствует король!

Словно громом пораженный, отпрянул он от баронессы, неистовствующей и кричавшей от счастья:

– Да здравствует король! Да здравствуют принцы!..

Королевская карета следовала под окном, за ней – маршалы, спешно ставшие на сторону Империи, почти все – с лентой ордена Почетного легиона. Гвардейцы взяли на караул, откуда-то издалека звучала военная музыка, звонили колокола, взлетали в воздух шляпы, цветы. Обезумев, де Шарлаз бросила в окно украшенный лилиями носовой платок. Он упал на сиреневый капот толстой дамы, которая ничего не заметила. В суматохе Николай осмелился тихо произнести:

– Любимая!

И, вдохновленный примером, ослепленный страстью, тоже закричал:

– Да здравствует король! Да здравствуют принцы!

Благодарная Дельфина ответила ему поцелуем под шумную овацию толпы.

* * *

Часов около пяти вечера, когда Озарёв возвращался в дом господина де Ламбрефу, ему хотелось плясать от счастья: ах, эти француженки! Как Дельфина любила его! С какой страстью и каким умением! Он не был новичком в делах любви, но только сегодня понял, что такое женщина. Между объятиями баронесса предложила ему постричься: «К чему эта шевелюра, которая спускается на шею и закрывает уши? Быть может, это модно в России, но только не во Франции. Ты будешь еще красивее, если послушаешь меня!» Пришлось обещать, что на следующем свидании будет причесан «по-французски». Местом встречи снова должна была стать квартира мадемуазель Пуле, где, отметил про себя Николай, Дельфина чувствовала себя как дома. Ему показалось даже, что в ящиках лежит ее белье и предметы туалета. Не снята ли эта комната специально для подобных рандеву? И он лишь один из многих любовников? У него было предчувствие, что продолжать быть счастливым с госпожой де Шарлаз можно, лишь перестав задавать себе эти вопросы. Но хватит ли ему только плотских радостей? Не заденет ли эта история его душу – надежды, ревность, честь, возвышенные чувства? Внезапно ему захотелось поскорее надеть свой мундир.

* * *

Хлопнула дверца экипажа, Софи подняла голову.

– Ваш отец уже вернулся? – спросила госпожа де Ламбрефу.

– Пойду посмотрю, – тихо ответила молодая женщина, отложив книгу.

Она подошла к окну, матушка вернулась к вышиванию – графиня любила по вечерам сидеть за работой в своей комнате, слушая, как дочь читает ей вслух.

– Граф?

Софи отодвинула штору: какой-то человек шел через двор, направляясь к крыльцу. Это был русский офицер. Но почему не в военной форме? Этот вопрос еще не был мысленно произнесен, как сам собой возник волнующий ответ: ради нее, несомненно, Николай Озарёв сменил платье. Его не оставил безразличным их разговор в библиотеке, зная, что госпожа де Шамплит не в силах выносить присутствие в доме иностранного офицера, он решил надевать мундир, только отправляясь в казарму. Подобная предупредительность в столь молодом человеке – свидетельство благородной натуры. Тогда, в библиотеке, кажется, ей удалось угадать это. И вот – подтверждение.

– Почему вы молчите, Софи? – обратилась к ней мать, не отрываясь от вышивания.

– Поручик Озарёв, – равнодушно сказала та.

– А! – пробормотала госпожа де Ламбрефу, сгорбившись в кресле, выражение лица ее было бесстрастным, почти сонным. Она предпочитала не затрагивать тему, которую несколько дней назад семья так яростно обсуждала. Госпожа де Шамплит ожидала реакции графини, но молчание затягивалось, дочь вернулась на место, открыла книгу – «Коринну, или Италию» госпожи де Сталь. И хотя знала ее почти наизусть, любила перечитывать, в память о том времени, когда юной девушкой оплакивала несчастья пылкой поэтессы, брошенной жестоким лордом Нелвилем. На этот раз она скоро утратила всякий интерес к этой истории – слышала свой голос, но не понимала ни слова из тех, что произносила. Лорд Нелвил был теперь не англичанином, но русским, в сером костюме и зеленом жилете. Удивительно, как смогла запомнить столько деталей, ведь видела его всего миг. К счастью, постоялец не поднял головы и не посмотрел на окна второго этажа, иначе она умерла бы от стыда. Маркиза запнулась на очередной фразе.