Анри Труайя - Гюстав Флобер

• Название: Гюстав Флобер
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-11446-7

Гюстав Флобер (1821–1880) – гениальный французский романист XIX века, блестящий стилист, автор бессмертной «Госпожи Бовари», которую критики всего мира считают совершенным произведением искусства. Его вклад в литературу и публицистику так велик, что с трудом поддается оценке. На знаменитых «обедах пяти», в которых участвовали Э.Гонкур. А.Доде, И.С.Тургенев, Э.Золя, Флобер читал вслух свои произведения, которым суждено было повлиять на возникновение и развитие целых направлений и жанровых форм мировой литературы.

Ученик Гюго и наставник Мопассана, «викинг и руанский буржуа» прожил на первый взгляд тихую и размеренную, но на самом деле необыкновенно яркую и интересную жизнь. На этот раз именно он стал героем очередного увлекательного и волнующего повествования, написанного современным мастером художественного слова и талантливым биографом Анри Труайя.

---

В дело начинают вмешиваться ученые. Гийом Френер, молодой дипломированный немецкий археолог, критикует в «Ревю конталторен» материалы, которые использовал автор. Флобер возмущен до крайности. Если он принимает литературные сентенции некоего Сент-Бева, то уж никак не может позволить какому-то педанту придираться к его историческим исследованиям. В пространном письме, написанном в язвительном тоне, он объясняет, что ничего не придумал в своем романе, который опирается на точные тексты; он разрушает один за другим аргументы противника, беспощадно и язвительно высмеивает его и в заключение пишет: «Не беспокойтесь, сударь, хотя вы сами, кажется, напуганы собственной силой и всерьез думаете, будто „разнесли мою книгу на клочки“, не бойтесь, успокойтесь! Ибо вы были не жестоки… но легкомысленны».[361]

Если в целом критика сдержанная, то Флобер находит честолюбивое удовлетворение в реакции равных ему. Виктор Гюго, Бодлер, Мишле, Фромантен, Берлиоз, Мане, Леконт де Лиль пишут с восхищением. 27 ноября 1863 года превосходную статью в газете «Пресс» публикует Жорж Санд: «Я люблю „Саламбо“. Форма Флобера так же прекрасна, так же впечатляюща, так же лаконична, так же грандиозна во французской прозе, как любые прекрасные известные стихи, на каком бы языке они ни были написаны». Флобер не ценит романы Жорж Санд и едва знает ее. Но он потрясен этим великодушным суждением и бесконечно благодарен. Она отвечает ему: «Мой дорогой брат, вам не следует благодарить, ибо я всего лишь исполнила свой долг… Мы очень мало знаем друг друга. Приезжайте ко мне, когда сочтете удобным. Это недалеко, я всегда дома, но я в возрасте, и далеко не юношеском».[362] Еще одно письмо от Флобера: «Я признателен вам не за то, что исполнили так называемый долг. Меня тронула доброта вашего сердца, а ваша симпатия придала гордости. Вот и все».[363] Однако на приглашение Жорж Санд в Ноан он, «как настоящий нормандец», не говорит «ни да, ни нет». Он приедет, может быть, на днях, а может быть, следующим летом… А пока просит у своей знаменитой корреспондентки портрет, чтобы повесить у себя в кабинете. И называет ее «дорогой мэтр».

Несмотря на враждебность части прессы, «Саламбо» торит дорогу среди читателей. Книгу до часа ночи увлеченно читает императрица. Император интересуется военной стороной произведения и спорит со своим окружением о баллистах, катапультах и других военных машинах. Восхищение автором считается при дворе хорошим тоном. Увлечение императорских салонов передается городу. Героиня Флобера становится модной. Дамы на балах-маскарадах одеты в пунические костюмы. Г-жа Римская-Корсакова появляется на приеме во дворце Тюильри в костюме из светящейся ткани, усыпанной золотом, как у дочери Гамилькара, с поясом в виде змеи вокруг талии. «Журналь амюзан» публикует диалог «двух сестер» – Эммы Бовари и Саламбо. За автора и его героев принимаются карикатуристы. Театр в Пале-Рояль вывешивает сатирический журнал в четырех картинах – «Фоламмбо, или карфагенские Потехи». Музыканты видят в «Саламбо» прекрасный оперный сюжет, и Флобер, некогда отказавшийся от постановки на сцене «Госпожи Бовари», соблазнен идеей большого лирического спектакля. Он мечтает о возможных авторах партитуры: Верди, Берлиозе, Рейере, ученике Берлиоза, и о Теофиле Готье – как об авторе либретто. Дело, однако, затягивается. Как бы то ни было, второй опубликованный роман вызывает вокруг Флобера то же волнение общественного мнения, как и первый, однако любопытство толпы на этот раз не было подогрето судебным процессом. Книга обязана успехом лишь самой себе. А автор, который исповедует презрение ко всем внешним проявлениям признания, становится сугубо парижским героем, общения с которым добиваются люди света. Опьяненный успехом, он принимает многочисленные приглашения, но наиболее свободно он все-таки чувствует себя в кругу собратьев по перу. С некоторыми писателями он обедает в ресторане Маньи, где обычно бывает Сент-Бев. На одном из этих обедов он встретил Ивана Тургенева, и мужчины сразу почувствовали симпатию друг к другу. Русский писатель, безупречно одетый и добродушный, покоряет, впрочем, всех приглашенных. Братьев Гонкур прежде всего: «Это очаровательный колосс, нежный гигант с белыми волосами, – пишут они. – Он красив, но красив какой-то почтенной красотой… Глаза Тургенева светятся. Его ласковый взгляд сочетается с напевным русским акцентом, похожим на мелодичный голос ребенка или негра».[364]

Однако дружеские отношения и слава не могут долго удерживать Флобера в Париже. Вдоволь наслушавшись поздравлений, критики, поучаствовав в светских развлечениях и от души, по-мужски посмеявшись над сальными шутками на обедах у Маньи, он уезжает в Круассе. А Сент-Бев может сказать о нем, повторяя слова академика Лебрена: «Он вышел отсюда более солидным человеком, чем был».

Как подтверждение этой сентенции – едва вернувшись в деревню, Флобер узнает, что на престоле в двух парижских церквах – церкви Святой Клотильды и церкви Святой Троицы – его представили развратителем нравов. «Одного проповедника зовут аббат Бесель, – пишет Флобер. – Имени второго я не знаю. Оба разразились против бесстыдства маскарадов, против одежды Саламбо! Вышеупомянутый Бесель, припомнив Бовари, утверждал, что на этот раз я хочу вернуть язычество. Итак, Академия и духовенство меня ненавидят. Это мне льстит и возбуждает меня… Следовало бы после „Саламбо“ тотчас засесть за „Святого Антония“, я был в ударе и закончил бы уже эту вещь. Подыхаю от скуки; мое безделье (хотя я и не бездельничаю, а напрягаю мозги, как несчастный человечишка) – то есть то, что я не пишу сейчас, – тяготит меня. Проклятое состояние!»[365]

Ни один из сюжетов, которые ему приходят в голову, по-настоящему не увлекает его. Его ум не занят, ничто не интересует его. Он не знает, на чем остановиться – на новой редакции «Святого Антония» или же на современном романе, который мог бы быть коренной переделкой «Воспитания чувств». Нерешительный, недовольный, он снова сопровождает мать в Виши. Они живут в Британском отеле. «Бесчестные буржуа», которые с серьезным видом, пунктуально пьют воду, удручают его. В городе нет «кокоток». «Они поджидают приезда императора, – пишет он. – Один очень любезный буржуа сказал, что в прошлом году сделал для себя новый публичный дом, и был даже столь любезен, что дал мне его адрес. Но я там не был; я уже не столь весел и не так молод, чтобы обожать Венеру из народа. Необходимость идеального – доказательство упадка. Следует ли об этом говорить!»[366]

Вернувшись в Круассе в конце августа, он работает над «феерией» «Замок сердец», которую не берет (хотя работа еще не окончена) «для сцены» Марк Фурнье, директор театра «Порт-Сен-Мартен». В самом деле, в пьесе есть нечто, что смущает организатора спектаклей. Работая над ней, Флобер честолюбиво надеялся вывести на сцену новый жанр, вдохновленный некоторыми комедиями Шекспира. Чтобы продвинуть работу, он с обычным для него терпением погружается в чтение всевозможных феерий и добивается участия Луи Буйе и графа Шарля Осмуа. За работу принимаются все вместе. «Замок сердец» – история двух искренних влюбленных, которые для того, чтобы соединиться, должны при помощи фей преодолеть препятствия, которые строят им злые духи – гномы, враги больших человеческих чувств. Интрига колеблется между реальностью и фантастикой, диалог – между наивной нравоучительностью и неумелой иронией. Флобер разочарован результатом. «Мне стыдно за эту вещь, – признается он. – Она кажется мне какой-то неудачной, вернее, легковесной, незначительной… Я расстроен оттого, что написал нечто заурядное, очень слабое».[367] Несмотря на этот суровый вердикт, он не теряет надежды поставить свою феерию на сцене. Воспылав неожиданной страстью к театру, он равно хотел бы познать свет рампы, волнение кулис, аплодисменты восторженного зала.

29 октября 1863 года в Круассе приезжают братья Гонкур. Он едет за ними на руанский вокзал с братом Ашилем, «солидным молодым человеком мефистофелевского вида с большой черной бородой». До Круассе добираются в экипаже. «И вот мы в том кабинете, где он напряженно и без отдыха работал, который видел столько усилий и откуда вышли „Госпожа Бовари“ и „Саламбо“, – пишут братья Гонкур. – Здесь – библиотечные шкафы из дуба с витыми колонками… Бюст белого мрамора его умершей сестры, выполненный Прадье… Диван-кровать, сделанная из матраца, покрытого турецкой тканью, с множеством подушек… рабочий стол, большой круглый стол, покрытый зеленым ковром, на котором стоит чернильница в виде жабы, в которую писатель обмакивает перо… Там и сям, на камине, на столах, на книжных полках, старые вещи, привезенные с Востока, – амулеты с зеленой патиной из Египта, стрелы, оружие, музыкальные инструменты… Этот интерьер – и есть сам человек, его вкусы, его талант, его истинная страсть к грубому Востоку; в этой художественной натуре есть что-то варварское».[368]