Николай Полунин - Орфей

• Название: Орфей
• Автор: Николай Полунин
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 1999
• ISBN: ISBN 5-04-002808-3

Игорь — известный писатель, автор скандального романа о коррупции в верхах, дает себе слово никогда больше не браться за перо, потому что все, однажды придуманное им, вдруг начинает сбываться: падают самолеты, горят автобусы, умирают люди. Став предметом пристального внимания спецслужб, он попадает в «зверинец для пара-нормовв. Но с трудом верится в то, что колючая проволока секретного «Объекта-Зб» должна лишь стать страховкой от «сюрпризов», исходящих от необычного писателя. Скорее всего, кто-то захотел «по полной» использовать его смертельно опасный дар.

---

Вдруг, будто серебристый свет осветил и ее внутри, Инна поняла, где тот, к кому она приехала. Что ее сюда не заманили хитростью. Что вообще не ее главную тут ждали, а им нужен был ОН. И что они убили ЕГО сейчас.

Десантник сзади протянул руку, чтобы впихнуть ее в автобус вслед за всеми. Инна вывернулась, единым двойным движением — вниз, сорвать клапан на липучке, вверх, выдернуть из кармана сумки «кольт» — направила оружие через плечо парня в комбинезоне в коричневую ветровку. Получай! За НЕГО! За того, кто спасал вас, а вы его за это…

Выстрела не последовало. Пистолет из руки выбили, от удара в живот остановилось дыхание, от удара в лоб перед глазами как бы взорвалась граната. Только не оранжевая, а черная. И затопила.

Ее свалили на землю, ударили сапогом. Или десантным ботинком. Тяжелым чем-то. Потом втаскивали опять в автобус. По ступенькам волоком. Женщина визжала где-то в далеком далеке. А она думала: вот сейчас меня убьют тоже, и кто будет выполнять приказы ТЕХ? И еще думала: какой прок от оружия невзведенного? Все равно что от незаряженного.

Не думала, а слышала будто. ЕГО голосом. А посторонний голос сказал:

— Вот сука, хоть бы пискнула! Звука не проронила! Она вообще кто?

* * *

Из последнего разговора с Перевозчиком:

— Подбор замещающих аналогий происходит, безусловно, на каком-то из подсознательных уровней, ответственных за корреляцию действительного и осознаваемого. Например, я не убежден, что все, что ты видел о Присматривающих, совпадает с действительно имевшим место до подробностей. Что такова обстановка, в которой они встречались, что именно такие у них детали церемониала принятия их Решений. Что даже самоназвание они используют именно это.

— Другими словами, я видел обычное фантастическое сновидение. То, чего не было.

— В том-то и дело, что было! Базис события, на которое я тебя вывел, существовал в реальности — хоть и не люблю я это определение. След взаимодействия сущностей, тем более в одном и том же Мире, вплетен в информполе, откуда, собственно, и извлекается сенситивами с той или иной степенью приближения. Абсолютных соответствий не бывает вообще. Степень приближения и интерпретация — вот краеугольный камень всех и вся предсказаний и прозрений.

— Но не в случае со мной.

— Но не в случае с тобой. Ты знаешь теперь, что твои «накаты», смешанное восприятие, временные «проколы» расторможенного или ограниченного рамками действительности сознания — это та же верхушка айсберга. Кстати, такой огромный разброс качественно разных направлений паравосприятия и сбил меня сперва с толку. Но он же и помог тебя определить. Вторая сторона медали объяснила первую.

— А третья?

— Что — третья?

— Ну, ведь у всех медалей есть и третья сторона. Разве вы этого не говорили?

— Ага, ты берешь реванш. Хорошо, признаюсь. Говорил. Но конечно, это выдумали не мы с тобой — про третью сторону медали. Когда я понял, до какой степени твое влияние распространяется на всех в этом Мире и даже на меня, мне, сказать по чести, стало очень не по себе.

— Я ничего не делал сознательно…

— Перестань. С этим ясно, по-моему. Но я, не понимая того, даже пользовался одно время твоей памятью, когда бывал здесь. Это твое постоянное цитирование откуда-нибудь. Я тогда думал, что срабатывают какие-то мои собственные скрытые пласты, или устроено ТЕМИ, кто меня послал. А было — от тебя, хотя ни ты, ни я этого не ощущали. Уже тогда.

— Мне кажется, следовало сразу говорить со мной прямо. Не прикидываться эмиссаром… чего-то здешнего. Объяснить, рассказать, как рассказали мне перед моим путем за Реку. Я бы понял.

— Неужели? И я получил бы по физиономии гораздо раньше, ты это хочешь сказать?

— Тогда бы не было причины лезть в физиономию.

— Возможно. Но и веры бы мне не было никакой. Убеждают лишь чудеса творимые, я так когда-то сказал. Или тоже не я, тоже ты?

— Аналогии, которые выдает подсознание… Насколько далеко от того, что я видел и где побывал, существующее там на самом деле? Что было настоящим, а что представленным в виде форм и названий, которые я способен понять?

— А вот там все было совершенно конкретно. Ты увидел все так, как есть. Река непреложна, как непреложен дальний путь каждого, кому дано побывать за Рекой и вернуться. Я не мог ничего сказать тебе сразу еще и потому, что не был в тебе уверен. Тебя нужно было срочно убирать на Территорию, потому что искажения вокруг тебя шли чаще и чаще, ты чувствовал и сам. А Страж заметить тебя не мог, и если бы даже получил о тебе приказание, без моего присутствия ничего не мог бы поделать, ведь тебя требовалось и пропустить обратно. Ты, как сущность, целиком принадлежащая своему Миру, Стражу Службы Спасения Всех Миров не подвластен.

— Страж… Что с ней? Она… Ее?.. А Служба — это…

— Ты есть ты. Весь свой Мир на своих плечах. Жива. И конечно, уже не Страж. Просто — человек. Ей повезло. А Служба, я знаю твою неприязнь, можешь не морщиться, Служба — тоже аналогия. Весьма поверхностная, тот, кто это выдумал, поленился подумать как следует. Мы все успели в последний момент: я — распознать тебя и помочь тебе. Ты — пойти и вернуться. И возвратить…

— Перевозчик не обязан был делать для меня так много.

— Главное, как всегда, — устояли Миры. А сколько нужно для этого сделать… Кому-то ведь может показаться несерьезным и незначительным. То ли еще скажут, если узнают. Не терзайся сомнениями, это почти всегда лишнее. Обернись и просто посмотри — разве тебе мало?

Я обернулся и посмотрел. Нет, это было немало. Это было все. Вся моя жизнь. Но обернуться еще надо было себя заставить, хотя я, конечно, знал, что оборачиваться можно.

* * *

Опираюсь спиной о твердое и угловатое. И холодное. Огромная скала перегородила узкую щель каменную, и сижу я, как крыса в крысоловке, от колючего камня оторваться не в силах. Только крысы в сужающийся ход вперед головой пролезают, покуда не застрянут, а мне отсюда дорога. Кому конец, кому начало.

Вообще все тут холодное. Все, что есть, хоть и есть немного. Ущелья стены, крошево каменное под ногами, верхние далекие края — справа острый, слева сглаженный. А может, справа сглаженный, слева острый. Путается у меня в голове пока. В себя не приду никак. Миг ведь назад всего Гордееву в морду бил. Там

в своем Мире

а через мгновение уже здесь. Значит, не врал он, когда меня подготавливал? Значит, все и есть так, как он говорил? Значит, я найду тут кого смогу попросить? Чтобы вернули…

Небо холодное, черное. Откуда же свет? От Луны. Не вижу ее, но знаю, что и она холодная, как замороженный медный пятак. А еще сухо здесь. Будто тысячи тысяч миллиардов лет прах этот на каменном крошеве высушивали. А с ним и самый ледяной горький воздух. Не течет воздух в грудь — прорезает себе дорогу по гортани, бронхам, трахеям. Как ножами, как осколками острыми. Как ущелье это прорезано

Тэнар-тропа

Поднимаюсь. Иду. Грязно по краям тропы, кал окаменевший, мусор, лохмы волос выстриженные. Прямые, вьющиеся, белые, черные, рыжие, седые, младенческие. Густые, как войлок, тонкие, как паутинка. Там, где не втоптаны, в щебень не вбиты, в прах не перемолоты. Неприятное напоминают оттуда, из Мира моего. Ну да я неприятное еще внизу увижу, а здесь всем сюда попавшим по пряди волос отстригают. Положено. Сразу возле перегородившей скалы.

Тэнар-камня

Меня не остригли, мне не положено. Да и некому, не встречает меня никто, один по тропе спускаюсь. А тропа все шире с каждым поворотом. Но, что приметно, утоптана — так же. Никакими дорогоукладачными катками так не выутюжить. До гладкости. Только ногами человеческими, множеством неисчислимым.

Вот и лагерь внизу, крыши ветхие. Миллион лет им, а они все ветхие, ни больше ни меньше. Да какой миллион, нет здесь никакого Времени, верно Перевозчик сказал, да и сам я чувствую.

Два каменных столба с медными кольцами. Медь с камнем срослась, не поймешь, что зеленее. Откуда столбы? Кто поставил? Никто не знает, и Перевозчик не знает. Я мимо прохожу, правую руку левой придерживаю. Все тут ледяное-холодное, кроме моей руки правой. Огнем горит, распухла, что дыня, сквозь онемение болью невыносимой простреливает все сильнее. Но я боли рад. Значит, живой я, если боль чувствую. Не то что здешние. Которые тут.

— Эй! Эй, ты откуда?

— Заворачивай, вместе на площадь пойдем!

— Смотри, смотри, новый, в последней партии такого не было!..

Я на них не оглядываюсь. Они разные, как остриженные пряди их. там, наверху, возле Тэнар-скалы. Но я дорогу к площади и без них найду. Мне рассказали. Все равно все там будут. И те, которые окликают меня, и те, которые промолчали. Которые из своих ветхих домишек, из палаток, дырявых и не очень, на улочки, на линии свои выбрались, чтобы на меня посмотреть. И те, которые внутри остались, кто уже «замедленный». «Примороженный», как тут говорят. Kтo еще говорит. И те, у кого дыхание еще паром вылетает, и те, кто дышать перестал уже. Но все они еще люди. На этом берегу. Пока.