Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

• Название: Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.
• Автор: Артем Драбкин
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17582-2

Я ДРАЛСЯ С АСАМИ ЛЮФТВАФФЕ. Артем Драбкин.

Продолжение книги «Я дрался на истребителе» состоит из интервью с летчиками, пришедшими на смену погибшим в тя­желейших боях 1941—1942 годов. И хотя многие из них выпус­кались из училища, имея общий налет около 20 часов, у них было одно существенное преимущество — шанс попасть к опытному и грамотному командиру эскадрильи, от навыков которого во многом зависела жизнь молодого бойца. Единицы из тех, кто пришел на фронт в 1943—1944 годах, стали Героями Советского Союза, но именно они, играя роль ведомых, обес­печивали молниеносные результативные атаки Гулаева, Решетова, Кожедуба и многих других прославленных асов.

---

—   Были ли приписки?

—   Были. Были честные летчики, как, например, мой командир эскадрильи Кокошкин [Кокошкин Валентин Иванович, старший лейтенант. Воевал в составе 86-го гиап (744-го иап). Всего за время участия в боевых дей­ствиях в воздушных боях лично сбил 3 самолета противника]. Он сделал более 300 вылетов, а сбил, по-моему, 7 самолетов. Орденов мно­го, но Героя не дали. У него точно приписок не было. А взять того же ГСС Дергача [Дергач Алексей Николаевич, майор. Воевал в составе 161-го иап, 101-го гиап и 86-го гиап (744-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выполнил более 300 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 15 самолетов лично и 16 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды), Александ­ра Невского, Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды (четыре­жды), медалями] — у него наверняка были приписки. Почему говорю? У него был ведомым Миша Минаков [Минаков Михаил Андреевич, старший лейтенант. Воевал в со­ставе 86-го гиап (744-го иап). Всего за время участия в боевых дейст­виях в воздушных боях лично сбил 4 самолета противника], тот рассказывал.

—  Каким был ваш быт в годы войны? Как кор­мили?

—  На фронте кормили хорошо. При боевом полке был батальон аэродромного обслуживания. Мы их называли чмо — чудят, мудят, объебывают. Они обеспе­чивали боевой полк. Соответственно командиром чмо было лучше быть, чем командиром полка.

Ведь что такое командир чмо? Ему на дом даже кушать приносили — это царь, у него все ресурсы. А командиры полка что? Зарплата и летчики, которые бьют самолеты. Наш командир полка однажды полк построил и говорит: «Ребята, ну что мне сделать? Давайте я в кальсонах по гарнизону пройду, но только не бейте самолеты».

—  Женщины в полку были?

—  А как же без них? Они были оружейницы в ос­новном. Случались и романы. Но у меня возлюблен­ной в полку не было. Роман у меня был в партизан­ском отряде.

Девчата в полку хорошие были. Встанешь утром — никто их не просил, а они постирали портянки, белье. Конечно, у нас уважительное было отношение к женщи­нам. И между собой отношения отличные. По крайней мере я был без хитрости и со всеми общался хорошо. С техниками нашими мы тоже очень ладили. Ведь кто мне должен самолет готовить? Отношения у нас были товарищеские, дружеские, равные. Были и такие, ко­нечно, нос задирали: я — летчик, а ты кто?!

—  А какими были отношения между родами войск?

—  Дрались иногда. Помню даже, в Германии стояли — кто-то из летчиков с артиллеристом драл­ся, что ли. Я не принимал в этом участия. На танцах баб не поделили. В основном из-за этого. А не из-за того, что я — летчик, а ты — танкист! Ну и что?! Еще надо посмотреть, кто из нас важней — танкист или летчик.

—   

— После войны вы летали на «лавочкине» — как он вам после «яка»?

— Машина посложнее. «Як» на взлете и посадке бо­лее устойчивый. По пилотажу они приблизительно оди­наковые. Чуть-чуть лучше «лавочкин». А «яки» все оди­наковые. Только кабины отличаются, ну и по массе, конечно, Як-9Т более тяжелый, чем Як-7, а тем более Як-1. В принципе Як-3 — это самый лучший из «яков».

— Вы на фронте летали с закрытым фонарем?

— Да, всегда с закрытым фонарем.

— Как встретили Победу?

— В 18 километрах от Берлина мы тогда стояли. Узна­ли, что конец войне, стали в воздух стрелять от радости. Поехали в Берлин на полуторке. Чего нам надо? Водки. У них там погреба были — набирай сколько хочешь. Привезли мы оттуда две бочки спирта и немного вина. Бочки большие, приблизительно столитровые. Мы привезли, а замполит из пистолета их расстрелял: «Вы что, отравиться хотите?» Тогда много случаев отравле­ния было.

—  Сколько вылетов вы сделали за войну?

—  39 вылетов. На 9-м сбили, и 30 вылетов я сделал после этого.

Список документально зафиксированных воздушных побед ВА Канищева в составе 86-го гиап, на самолетах Як-9 и Як-3

04.09.43     Ю-87     Юж. Духовщина

13.04.45     ФВ-190     Мошайтен

Всего сбитых самолетов — 2 лично;

боевых вылетов — 39;

воздушных боев — ?

Источники:

1) ЦАМО РФ, ф. 86 гиап, оп. 216374, д. 3 «Журнал боевых действий полка» (за 1943 г.);

2) ЦАМО РФ, ф. 240 гиад, оп. 1, д. 18 «Оперативные сводки штаба дивизии» (за 1945 г.).

Летчики 86-го ГИАП у обломков штурмовика Хш-129

Николай Шилин, кр. звена Боровченко и Василий Канищев

Верхний ряд: Николай Шилин, Тимофей Алейников (вто­рая фотография, справа), Василий Канищев.

Нижний ряд: Николай Шилин и Василий Канищев, Валентин Кокошкин, Тимофей Алейников (справа).

Кожемяко Иван Иванович

Курсант Иван Кожемяко

Летчик Иван Кожемяко

Родился я 15 июня 1922 года в Кривом Роге, в се­мье шахтера. Через несколько лет после моего рожде­ния мать умерла в родах, рожая моего младшего брата. Оставшись с двумя малолетними детьми, отец в шахте работать уже не мог, и мы вынужденно переехали в ху­тор Михайловский, к родне (это там же, на Украине). К этому времени его здоровье, подорванное тяжелой работой в шахтах, стало совсем неважным, и он сдал нас с братом в детский дом, а вскоре после этого умер. Было тогда мне года четыре. Когда мне исполнилось лет девять или десять, я и еще несколько ребят из дет­дома убежали. С год бродяжил, попрошайничал, подво­ровывал, «резвился» как мог, пока меня милиция не поймала окончательно (меня милиция ловила дважды, но в первый раз я и оттуда убежал) и снова отправила в детский дом. Потом я остыл — понял, что ничем хоро­шим для меня такая «вольная» жизнь не закончится. На­до сказать, что в детдоме была хорошая школа, с та­лантливыми учителями и мне учиться понравилось. Я стал хорошо учиться, только на «отлично». В детдоме я пробыл до семнадцати лет, после чего меня направи­ли работать в район, в хутор Михайловский. Так ска­зать, для дальнейшего трудового воспитания и получе­ния специальности. Там, в сельской школе, я закончил «семилетку», после чего поступил в техникум оборон­ной промышленности в городе Шостка. Техникум был с усиленным изучением химии вообще и динамитов с по-рохами в частности. Производственную практику мы проходили на двух шосткинских предприятиях — поро­ховом заводе и фабрике по производству кинопленки (позже — знаменитая «Свема»).

В этом техникуме я познакомился с человеком, ко­торый во многом, хоть и случайно, и определил мою судьбу. Звали его Иван Кожедуб [Кожедуб Иван Никитович, майор. Воевал в составе 240-го иап и 176-го гиап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 330 боевых вылетов, в воздушных боях лично сбил 62 самолета про­тивника. Трижды Герой Советского Союза, награжден орденами Ле­нина (дважды), Красного Знамени (7 раз), Александра Невского, Отече­ственной войны 1-й ст., Красной Звезды (дважды), медалями. Наиболее результативный летчик-истребитель ВвС КА и всей антигитлеровской коалиции]. К моменту нашего знакомства я учился на втором, а он на выпускном кур­се техникума. Наши фотографии оказались рядом на «доске почета» наиболее успевающих студентов — Ко­жедуб и Кожемяко. Его это так развеселило, что он и пришел к нам в комнату общежития, познакомиться — что это за Кожемяко такой? Подружились.

Как-то раз поднялись мы с Иваном на четвертый этаж нашего общежития (оно стояло на окраине Шост-ки, окна как раз выходили на поле аэроклубовского аэ­родрома). Смотрим — самолетики взлетают, садятся — красота! Тут меня Иван (а он к этому времени уже аэро­клуб закончил) и начал подбивать: «Смотри — летит! А ты не хочешь попробовать полетать?! А чего?! Ты да­же не представляешь, до чего это интересно! Давай не­медленно поступай!» Так меня он яростно убеждал, что я решил: надо попробовать. Прошел медкомиссию и стал заниматься в аэроклубе. Случилось это весной 1939 года. Первую половину дня учусь в техникуме, вторую — в аэроклубе. В техникуме я такой был не один, поэтому для нас — курсантов аэроклуба — даже специальную машину выделяли, чтобы возить нас на занятия и обратно. Кроме того, на фабрике-кухне при пороховом заводе нас, «летчиков», кормили отдельно, выделяли специальный стол.

В этом Шосткинском аэроклубе Осоавиахима мы летали на самолете У-2. К концу обучения налет у меня был около восьми часов. Самостоятельных полетов де­сять по кругу, два полета в пилотажную зону, два или три полета в паре. Учили нас очень быстро. Война уже была на носу, это чувствовали, поэтому торопились. Весной 1939 года начали заниматься, а осенью (в ок­тябре или ноябре, уже не помню точно) нас выпустили со свидетельствами летчиков. Штурманской подготов­ки практически не было. Дали основы ориентирования. Также был небольшой курс аэродинамики и курс по изучению двигателя М-11. По пилотажу на выпускном экзамене надо было выполнить «в обе стороны» — раз­ворот, боевой разворот, вираж (крен 15°), глубокий ви­раж (крен 45°), полупереворот, бочку и плюс ко всему мертвую петлю и штопор. Надо сказать, что штопор, боевой разворот, полупереворот и бочка были необя­зательными элементами на экзаменационном полете, их выполнение оставлялось на усмотрение курсанта. Если ты чувствовал, что можешь их выполнить, то вы­полняешь, а если нет, то нет. Я выполнил.