Анри Труайя - Грозные царицы

• Название: Грозные царицы
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-24320-4

На этих страницах вас ждет увлекательное повествование, посвященное эпохе дворцовых переворотов в России. Этот интереснейший период в истории страны еще называют «эпохой женской власти». Три императрицы и одна регентша правили великой державой на протяжении тридцати семи лет. При всей несхожести судеб Екатерины I, Анны Иоанновны, Анны Леопольдовны и Елизаветы Петровны их объединяло одно: во внутренней и внешней политике они чаще всего руководствовались только личными чувствами и капризами.

Талантливый романист и известный биограф Анри Труайя рассказывает о судьбе этих цариц, оказавших большое влияние на становление российского государства, но оставшихся мало известными: их затмила слава Петра Великого и Екатерины Великой, которая унаследовала от них престол.

Автор воссоздает живую и яркую картину России XVIII века – империи, которая держалась на власти оружия и женщин.

---

Когда тело тетки, которую государь не так уж давно нежно любил, привезли в Санкт-Петербург, Петр не счел нужным пойти на ее похороны. И даже не отменил бала, который давал, как обычно, во дворце в день своих именин. Прошло несколько месяцев, и легочная болезнь сестры царя Натальи, вроде бы остановленная лекарями, вдруг резко обострилась. Как нарочно, государя опять не оказалось на месте: он снова был в пути, снова охотился то тут, то там. Однако смирился с необходимостью вернуться в Санкт-Петербург, чтобы присутствовать при последних мгновениях жизни верной спутницы своего детства. Вот только сетования близких Натальи и Остермана на судьбу и восхваления добродетелей великой княгини, о которой все говорили, что «она была чистый ангел», выслушивал нетерпеливо, а стоило той умереть 3 декабря 1728 года, тут же заторопился в поместье Горенки, где Долгорукий ждал его, чтобы устроить незабываемую, как он обещал, охоту. На этот раз Петр не пригласил Елизавету отправиться с ним. Честно говоря, дело было не только в том, что он уже подустал от любезностей и кокетства молодой женщины, но и в том, что ему попросту очень хотелось обновить круг участников развлечений. Желая оправдать частую смену объектов своей «любознательности», он говорил себе, что для нормально устроенного мужчины игра в постоянно идущие одно за другим открытия всегда привлекательнее, чем угрюмая и тоскливая верность.

В Горенках императора ожидал приятный сюрприз. Алексей, глава клана Долгоруких, всегда умело организовывавший охоту для своего гостя, на этот раз превзошел сам себя, приготовив такую новую дичь, на какую Петр не мог рассчитывать даже в сладких мечтах. Во владениях Долгорукого государя поджидали три княжеские дочери – все необычайно свеженькие, раскованные и аппетитные, возможно, именно благодаря тому, что выглядели вызывающе девственными. Старшая, Екатерина – близкие называли ее Катей – отличалась такой красотой, что просто перехватывало дыхание: черные как смоль роскошные волосы, горящие темным огнем глаза, матовая кожа, розовеющая при малейшем волнении. Девушка была не только красива, она еще и обладала неукротимым темпераментом, который позволял ей с одинаковым азартом участвовать в травле оленя и в дружеской попойке после пира, в салонных играх, требующих ума и знаний, и в танцах до упаду, причем все это – после многочасовых скачек верхом по полям и лесам. Все наблюдатели оказались согласны в общем предсказании: Иван Долгорукий того и гляди уступит место в сердце легкомысленного царя своей прелестной сестрице Кате. Но как бы ни было, семья Долгоруких останется в выигрыше.

И тут насторожился Санкт-Петербург. Соперники Долгоруких сильно опасались, как бы внезапно вспыхнувшая страстишка царя, отзвуки которой долетели до столицы, не привела к свадьбе. А за свадьбой такой обязательно последовало бы полное подчинение царя его новообретенной семье, а отсюда – столько же полное подчинение ей остальных членов Верховного тайного совета, обуздать которых Долгоруким хотелось очень давно.

Петр между тем был настолько сильно покорен прелестной Катей, что, казалось, и дня без нее провести не мог: едва приехав в столицу, тут же рванул назад, в Горенки. Да, впрочем, и прибыл он в город совсем ненадолго – лишь для того, чтобы пополнить свое охотничье снаряжение, и, купив две сотни гончих и четыре левреток, сразу же отправился к возлюбленной.

Но едва он вернулся на место своих охотничьих подвигов, хозяевам угодий почудилось, будто царь не так уж уверен в том, что охота и прочие развлечения доставляют ему необычайное удовольствие. То Петр лениво, со скучающим видом, подсчитывал зайцев, лис и волков, убитых за день, а то – в ответ на поздравления после особенно удачной охоты, во время которой он одолел трех медведей, отвечал с саркастической улыбкой: «Хм! Что такое – три медведя! За мной сами бегают четыре зверя о двух ногах!» Собеседник сразу догадался, что это был обидный намек на князя Алексея Долгорукого и его трех дочерей. Насмешка, публично брошенная в лицо самых на то время близких ему людей, позволила присутствовавшим предположить, что царь, чересчур легко воспламенившийся при виде красавицы Кати, больше не горит прежним огнем, а значит, вполне может вот-вот ее покинуть.

Наблюдая издалека за то разгоравшимися, то угасавшими отношениями этой непредсказуемой парочки, вылавливая новости главным образом из болтовни придворных, Остерман, как опытный стратег, принялся готовить контрнаступление. Елизавета тогда уже оправилась после пережитого из-за смерти сестры Анны горя и была готова к новым приключениям. Разумеется, в первое время она часто вспоминала о несчастном младенце, крошечном племяннике, лишенном материнской ласки и растущем в чужих краях, будто иностранец, но с течением дней забыла о своих намерениях опекать его. Носились даже слухи о том, что, выйдя из приступа мистической экзальтации, она настолько быстро обрела вкус к жизни, что страстно увлеклась потомком знатного старинного рода, весьма привлекательным графом Семеном Нарышкиным. Этот любящий роскошь дворянин с изысканным вкусом был ее ровесником, а его усердие в походах по горам и долам – Семен повсюду следовал за нею, как собачка, – свидетельствовало о том, что оба они одинаково заинтересованы в свиданиях наедине. И, отправившись в свои измайловские владения, Елизавета не преминула пригласить туда Нарышкина. Там их опьяняли простые и здоровые радости деревенской жизни – и действительно, что может быть приятнее, чем разыгрывать пастораль, имея несколько дворцов и будучи окруженными толпой прислужников! Каждый день они развлекались тем, что собирали орехи, цветы, грибы, по отношению к крепостным проявляли отеческую ласку и заботу, интересовались здоровьем скота на пастбищах и в хлевах…

Между тем, пока Остерман, засылая в Измайлово своих шпионов, следил за тем, как развивается буколический роман между Семеном Нарышкиным и Елизаветой, Долгорукие в Горенках тоже не дремали. Они, несмотря на некоторые доходившие до них тревожные вести, все еще упрямо лелеяли мечту о женитьбе царя на Кате. Правда, из осторожности признавали, что надо было бы не только выдать Катю Долгорукую замуж за Петра II, но одновременно и обвенчать тетку царя Елизавету Петровну с Иваном Долгоруким. Но вот – последняя новость: эта безумная Елизавета увлеклась Семеном Нарышкиным! Столь неожиданная прихоть царевны могла испортить все дело. Надо было срочно положить этому конец и обрести спокойствие. Поставив все на карту, глава клана пригрозил Елизавете, что запрет ее в монастырь, если она станет упорствовать в предпочтениях и не откажется от Семена Нарышкина в пользу Ивана Долгорукого. Только ведь в жилах молодой женщины текла кровь Петра Великого – и она с гордостью и презрением отказалась подчиниться. Тогда Долгорукие как с цепи сорвались – бешенству их не было предела. Поскольку в их руках находились главные государственные службы, они подготовили распоряжение Верховного тайного совета, согласно которому Семен Нарышкин должен был немедленно отправиться за границу с некоей миссией и оставаться там столько времени, сколько понадобится на то, чтобы Елизавета его забыла. Снова Елизавете помешали любить – и снова она плакала, возмущалась и обдумывала планы безжалостной мести. Однако довольно скоро ей пришлось признать свое бессилие в борьбе с махинациями Верховного тайного совета, тем более что не приходилось даже рассчитывать на поддержку Петра в защите своих интересов, уж слишком государь был занят собственными любовными осложнениями, чтобы заниматься теткиными. По слухам, дошедшим до Елизаветы, царь чуть было не порвал с Катей Долгорукой, узнав, что она бегала на тайные свидания с другим воздыхателем – неким графом Миллезимо (Millesimo), атташе германского посольства в России. Испуганный последствиями, которые мог иметь такой разрыв, торопясь помешать императору ускользнуть в связи с открывшимися ему обстоятельствами, Долгорукие озаботились тем, чтобы организовать для примирения Кати и Петра тайное свидание в охотничьем домике. Но стоило им после примирения приступить к первым ласкам, как на пороге возник отец девушки и, заявив, что поругана его честь, потребовал официального удовлетворения. Самое странное во всем этом деле то, что такая грубая ловушка сработала для Долгоруких удачно. И вряд ли можно сейчас понять с какой-либо достоверностью, чем была вызвана капитуляция юноши, застигнутого возмущенным pater familias[31] врасплох, в объятиях возлюбленной и в полном опьянении страстью. То ли «виновник» в конце концов сдался потому, что на самом деле любил Катю Долгорукую, то ли побоялся скандала, то ли просто все ему надоело, устал…

Как бы там ни было, 22 октября 1729 года, в день рождения Екатерины, Долгорукие объявили приглашенным, что девушка помолвлена с царем. Затем 19 ноября Верховный тайный совет получил официальное известие о помолвке, а на 30-е того же месяца в Москве, в Лефортовском дворце, где Петр имел обыкновение останавливаться во время своих кратких посещений города, было назначено обручение. Накануне торжественной церемонии старая царица Евдокия согласилась показаться на людях, чтобы благословить чету. Вся знать империи, все иностранные посланники собрались в зале, ожидая приезда избранницы государя. Ее брат, Иван Долгорукий, бывший фаворит Петра II, отправился за ней в Головинский дворец, где Екатерина остановилась вместе с матерью. Кортеж двигался по городу, и восторженные толпы приветствовали его: юность красавицы невесты и окружавшая ее роскошь наводили людей на мысль, что они присутствуют при счастливом завершении волшебной сказки. Когда у въезда в Лефортовский дворец корона, венчавшая карету, в которой ехала Катя, зацепилась за верхнюю балку ворот и с грохотом упала на землю, суеверные зеваки сочли это дурным предзнаменованием. Но сама Катя и бровью не повела. Прямая, величественная, она переступила порог парадного зала. Епископ Феофан Прокопович сделал ей и Петру знак подойти. Они остановились под балдахином из золотой и серебряной парчи, который держали над ними два генерала. Обменялись кольцами. Артиллерийские залпы и колокольный звон предварили поток поздравлений. В соответствии с протоколом царевна Елизавета Петровна сделала шаг вперед и, стараясь забыть, что она дочь Петра Великого, поцеловала руку своей подданной по имени Екатерина Долгорукая. Чуть позже уже самому Петру II пришлось преодолевать ревность и досаду: к его невесте приблизился граф Миллезимо, поклонился, Екатерина уже приготовилась протянуть руку для поцелуя, но жениху этот общепринятый выражавший любезность жест показался неуместным и неприличным, он попытался помешать ему. Однако ничего из этого не вышло: Катя, опередив его, успела протянуть свои пальчики навстречу атташе посольства, который коснулся их губами, прежде чем выпрямиться и отойти под убийственным взглядом Петра. Увидев, что царь гневается, друзья Миллезимо увели с собой «нарушителя спокойствия» и скрылись в толпе. Именно этот момент князь Василий Долгорукий, один из самых выдающихся представителей большой семьи, счел наиболее подходящим для того, чтобы обратиться к племяннице с наставлениями. Вот эта речь фельдмаршала Долгорукого, сказанная при поздравлении: «Вчера я был твой дядя, нынче ты – моя государыня, и я буду всегда твой верный слуга. Позволь дать тебе совет: смотри на своего августейшего супруга не как на супруга только, но как на государя и занимайся только тем, что может быть ему приятно. Твоя фамилия многочисленна, но, слава Богу, она очень богата, и члены ее занимают хорошие места; итак, если тебя будут просить о милости кому-нибудь, хлопочи не в пользу имени, но в пользу заслуг и добродетели: это будет настоящее средство быть счастливою, чего тебе желаю».[32]