Анри Труайя - Николай II

• Название: Николай II
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23542-1

Последний российский император Николай Второй – одна из самых трагических и противоречивых фигур XX века. Прозванный «кровавым» за жесточайший разгон мирной демонстрации – Кровавое воскресенье, слабый царь, проигравший Русско-японскую войну и втянувший Россию в Первую мировую, практически без борьбы отдавший власть революционерам, – и в то же время православный великомученик, варварски убитый большевиками вместе с семейством, нежный муж и отец, просвещенный и прогрессивный монарх, всю жизнь страдавший от того, что неумолимая воля обстоятельств и исторической предопределенности ведет его страну к бездне. Известный французский писатель и историк Анри Труайя представляет читателю искреннее, наполненное документальными подробностями повествование о судьбе последнего русского императора.

---

Едва улеглись эмоции вокруг этого дела, как вспыхнули новые: 9 ноября земцы принесли Святополку-Мирскому декларацию, выработанную в ходе заседаний. Одиннадцать предводителей дворянства поддержали это требование, объясняя в меморандуме, что принцип самодержавия, освященный веками истории, должен поддерживаться лишь на условиях участия выборных представителей в законодательной работе. Генеральша Богданович тут же заносит в свой дневник следующий злопыхательский анекдот: «Спрашивают: что за шум? Чего хотят эти люди? Ответ: они хотят конституции, хотят ограничения монархии. А почему вдруг такое желание? Разве у нас целых десять лет не было ограниченного монарха?» Куда горше тон записей Суворина: «Самодержавие давно стало фикцией. Государь сам находится во власти других, во власти бюрократии и не может из нее вырваться». (21 августа.) «Милость царская дороже общей пользы (льстецам придворным)… Государь, станьте частным лицом в государстве нашем и спросите самого себя: что бы Вы произвели на нашем месте, когда бы подобный Вам человек мог располагать Вами по своему произволу, как вещью?» (27 августа.) «Святополк-Мирский, говорят, благородный и хороший человек. Но именно поэтому он ничего не сделает. Надо быть умным и дальновидным». (17 августа.)[98]

Студенты снова подняли голову и потребовали прекращения войны и созыва Учредительного собрания. Вел. кн. Алексей Александрович – брат Александра III, генерал-адмирал, – попал на улице в кольцо прохожих, кричавших: «Верните наш флот!» В Москве на концерте Собинова зрители освистали гимн «Боже, царя храни»; с галерки разбрасывались революционные листовки. В начале декабря Николай принял предводителя московского дворянства, князя Петра Трубецкого, который подтвердил существование пропасти между государем и его народом и убеждал его принять во внимание меморандум, представленный одиннадцатью предводителями дворянства. На это возмущенный Николай вскричал: «Мужик конституцию не поймет, а поймет только одно, что царю связали руки, и тогда – я вас поздравляю, господа».[99]

После этого разговора Трубецкой написал Святополку-Мирскому: «Отныне Россия вступила в пору революции и анархии… Если бы император захотел просто собрать вокруг себя лояльные ему силы и позволить им высказать все, что накипело на сердце, Россия могла бы быть избавлена от всех угрожающих ей кровавых ужасов».

Между тем Святополк-Мирский, верный своему обещанию, представил царю резолюцию из 11 пунктов и высказал предложение ввести в Государственный совет делегатов, избранных провинциальными организациями. По его словам, это будет лишь первый шаг, который «лишь через десять-двадцать лет» сможет привести к конституции. В начале декабря у государя состоялось совещание высших сановников и Великих князей. С самого начала скромное предложение Святополка-Мирского о необходимости привлечения общественных деятелей в Государственный совет натолкнулось на возражения престарелого Победоносцева, который заявил: мол, религия запрещает царю изменять устои своей власти. Со своей стороны министр финансов Коковцев и министр юстиции Николай Муравьев критиковали проект с финансовой и юридической позиций. Напротив, Витте заявил, что реакционный путь приведет к несчастью, так как существующий режим осуждается всеми общественными классами.

Второе заседание открылось 8 декабря. Участвовали дяди царя, Вел. князья Владимир Александрович, Алексей Александрович и Сергей Александрович. Создавалось впечатление, что Николай посмеивался над мнением своего министра внутренних дел и приказал подготовить указ согласно первоначально предложенной редакции за исключением «некоторых при нем перемен». Но в течение трех последующих дней государь советовался с самым реакционным из своих родственников – Вел. кн. Сергеем Александровичем, который наставлял его не слишком проявлять слабину перед требованиями либералов. Когда 11 декабря Витте приехал в Царское Село, чтобы представить окончательный текст указа, он застал императора в компании с этим ужасным «дядюшкой Сергеем». Его Величество со всею присущею ему любезностью обратился к Витте со следующими словами:

«Я указ этот одобряю, но у меня есть сомнение только по отношению одного пункта». (Это именно был тот пункт, в котором говорилось о необходимости привлечения общественных деятелей в законодательное учреждение того времени, а именно, Государственный совет.)

В ответ на предложение государя «совершенно откровенно» высказать ему свое мнение по этому пункту Витте ответил, что этот указ, и в том числе спорный пункт, составлен под его непосредственным руководством. «Если Его Величество, – писал далее Витте, – искренно, бесповоротно пришел к заключению, что невозможно идти против всемирного исторического течения, то этот пункт в указе должен остаться; но если Его Величество, взвесив значение этого пункта и имея в виду… что этот пункт есть первый шаг к представительному образу правления, со своей стороны находит, что такой образ правления недопустим, что он его сам лично никогда не допустит, то, конечно, с этой точки зрения осторожнее было бы этот пункт не помещать». Услышав эти слова, Его Величество посмотрел на Великого князя, который был явно доволен ответом Витте, и заявил: «Да, я никогда, ни в каком случае не соглашусь на представительный образ правления, ибо считаю его вредным для вверенного мне Богом народа, и поэтому я последую вашему совету и этот пункт вычеркну».[100]

Таким образом, из указа «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка» было выхолощено самое существенное положение. Акт, опубликованный на следующий день – 12 декабря 1904 года, – касался только необходимости установить веротерпимость (в частности, в отношении религиозных сект) да провинциальных школ. Более того, в тексте указа отмечалось, что Его Величество намерен «сохранять в неприкосновенности основные законы империи». Вприбавок к сему «Правительственный вестник» опубликовал отповедь царя черниговскому земству, собрание которого приняло «конституционную» резолюцию, направленную черниговским предводителем дворянства непосредственно государю по телеграфу. «Нахожу этот поступок дерзким и бестактным, – собственноручно начертал на телеграмме государь. – Заниматься вопросами государственного управления – не дело земских собраний, круг занятий которых ясно очерчен законом».[101]«Тяжелое и нехорошее впечатление, – скорбит Суворин. – Это повторение знаменитого выражения „бессмысленные мечтания“. Витте, у которого я был сегодня, говорит, что он был против публикации этого».[102]

Реакция не заставила себя ждать. Бросая вызов торжественному осуждению, сформулированному Николаем, московское земство объявило о своей солидарности с черниговским. Затем тверское дворянство направило телеграмму с одобрением действий протестующих собраний. Агитация докатилась и до стен университетов: в Москве студенты объявили забастовку, вторглись в конторы газет, залы земской и городской управ, побили окна в доме генерал-губернатора… По улицам двинулись манифестации под красными полотнищами с лозунгами, требующими прекращения войны. Они разгонялись жандармами, лихо наносившими удары саблями плашмя. Интеллигенция устраивала в Санкт-Петербурге, Москве, во всех крупных городах российской провинции бурные банкеты. На одном из московских банкетов на 600 персон все собравшиеся горланили в едином порыве: «Долой самодержавие!» «Похоже, что царя не существует», – отметила мадам Богданович.

В этом климате лихорадки и смуты громом разорвалась весть о капитуляции Порт-Артура. В течение одиннадцати месяцев гарнизон героически отбивал все новые и новые атаки численно превосходящих сил врага. Но после того, как 2 декабря при взрыве японского фугаса был убит лучший из руководителей обороны, ее душа – генерал Р.И. Кондратенко, его место занял генерал Стессель. Его тоже величали как национального героя. Однако 19 декабря 1904 года, сочтя ситуацию безнадежной, Стессель послал к японцам парламентеров о сдаче.[103] Это явилось актом слабодушия – у гарнизона еще оставались и живая сила, и запасы для сопротивления. В эти дни Николай проводил смотр войск, отправлявшихся в поход. «21-го декабря. Вторник. Получил ночью потрясающее известие от Стесселя о сдаче Порт-Артура японцам ввиду громадных потерь и болезненности среди гарнизона и полного израсходования снарядов! Тяжело и больно, хотя оно и предвиделось, но хотелось верить, что армия выручит крепость. Защитники – все герои и сделали более того, что можно было предполагать. На то, значит, воля Божья! В 10 час. подъехали к станции Березина… Оттуда поезд пошел к станции Бобруйск… и в 12 ½ отправился по направлению к Минску». И 10 дней спустя: «31-го декабря. Пятница. Мороз увеличился, была вьюга. После завтрака поехали в Софийский собор на панихиду по убитым и погибшим в Порт-Артуре. В 4 часа были на елке в местном лазарете… Обедали у Мамá».