Анри Труайя - Максим Горький

• Название: Максим Горький
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-04983-5

Как Максим Горький (1868–1936), выросший среди жестокости и нищеты, с десяти лет предоставленный самому себе и не имевший возможности получить полноценное образование, сумел стать еще при царизме звездой русской литературной сцены? И как после революции 1917 года, этот утопист, одержимый идеей свободы, этот самоучка и страстный пропагандист культуры, пришел к признанию необходимости диктатуры пролетариата – в такой степени, что полностью подчинил свое творчество и свою жизнь сначала Ленину, а затем и Сталину?

Именно этот необычный и извилистый путь ярко и вдохновенно описывает Анри Труайя в своей новой книге.

---

Освобожденный несколькими днями позже, Алексей продолжил свое хаотичное странствие, пройдя вдоль северного хребта Кавказских гор в направлении к Каспийскому морю, затем в обратном направлении, в берегу Черного моря. Затем он углубился в горы и от Владикавказа по Военно-Грузинской дороге дошел до Тифлиса.[22] Часть пути он проделал с неким молодым грузином, называвшим себя князем. Бездельник, лгун и трус, этот странный его спутник жил за его счет, даже обворовывал его иногда и исчезал при малейшей опасности. По прибытии в Тифлис он заверил Алексея, что в этом городе живут его богатые родственники, первой заботой которых будет устроить их обоих и накормить. Затем, оставив Алексея на улице под предлогом того, что ему нужно сбегать по одному делу, всего на несколько минут, он растворился в толпе. Стоял конец октября. Было очень холодно. Алексей напрасно дожидался шесть часов, дрожа от холода и ругаясь, возвращения своего товарища. Наконец он зашел в духан, чтобы согреться, был «нелюбезно встречен там пьяными „кинто“, немножко подрался с ними и был отправлен в участок».

Так, первая ночь пребывания Алексея в кавказской столице имела в качестве декораций облезлые стены тюрьмы. Ему грозило обвинение в подозрительном бродяжничестве и отправка обратно в Нижний Новгород, на официальное место жительства, а по пути – еще несколько тюрем. Однако во время допроса он смог назвать в качестве поручителя Началова, жившего в Тифлисе и являвшегося его начальником во времена, когда он работал на железной дороге в Добринке и Крутой. Благодаря этой рекомендации на следующий день он был освобожден.

Однако и сам Началов имел очень прогрессивные социальные идеи. Он предложил Алексею комнату в своем доме и взялся найти ему работу. Служа в управлении Закавказской железной дороги, он нашел своему протеже работу «в кузнечном молотобойцем», затем должность в одной из контор в администрации. Также он ввел его в интеллигентские круги Тифлиса, состоявшие из «политических» в ссылке. Вскоре Алексей переехал к некоему Афанасьеву, рабочему. К ним присоединились другие молодые революционеры. Их община стала центром притяжения для людей физического труда, учащихся педагогического института и семинаристов, учительниц начальной школы, учениц акушерских курсов… О своем пребывании в Тифлисе Алексей писал своему другу, Г. А. Плетневу, так: «Читаю с учениками института и семинарами. Ничему не учу, но советую понимать друг друга. С рабочими в депо железной дороги читаю и разговариваю. Есть тут один рабочий – Богатырович – хорошая фигура, с ним мы душа в душу живем. Он говорит, что в жизни нет ничего хорошего, а я говорю – есть, только спрятано, чтобы не каждая дрянь руками хватала».

Оказавшись в центре этих суматошных событий, он старался организовать свое время рационально: с девяти часов утра до четырех часов пополудни – работа; с четырех до пяти – обед; с пяти до девяти – чтение; с девяти до одиннадцати – обсуждения и дискуссии; от полуночи до трех или четырех часов утра – снова чтение и работа. Да, забыв свою данную в пылу горячности клятву, он снова принялся писать. Сначала в стихах. Затем – в прозе. В своих литературных пробах он получил поддержку мудрого «народника» Александра Калюжного, который провел несколько лет на каторге и жил в Тифлисе в ссылке. Этот серьезный и сердечный человек оказал на него благотворное влияние. Разговаривая с Алексеем, он старался утишить его юношескую экзальтацию и побудить его к размышлениям над применением его таланта рассказчика.

Горький напишет ему тридцать четыре года спустя, чтобы поблагодарить за понимание: «Дорогой друг и учитель мой! С той поры, как я, счастливо для себя, встретился с Вами, прошло тридцать четыре года… За это время я встретил сотни людей, среди них были люди крупные и яркие. Но поверьте – никто из них не затемнил в памяти сердца моего Ваш образ. Это потому, дорогой друг, что Вы были первым человеком, который отнесся ко мне воистину по-человечески. Вы первый, памятным мне хорошим взглядом мягких Ваших глаз, взглянули на меня не только как на парня странной биографии, бесцельного бродягу, как на что-то забавное, но – сомнительное. Помню Ваши глаза, когда Вы слушали мои рассказы о том, что я видел, и о самом себе. Я тогда же понял, что пред Вами нельзя хвастаться ничем, и мне кажется, что благодаря Вам я всю жизнь не хвастался собою, не преувеличивал моей самооценки, не преувеличивал и горя, которым щедро напоила меня жизнь».

Когда Алексей повествовал о злоключениях своей кочевой жизни, Калюжный слушал его с восторгом. Он советовал ему записывать все, что приходит ему в голову. Алексей дал себя уговорить, написал сказку под названием «Макар Чудра» и прочитал ее своему другу. Сраженный народной оригинальностью сюжета и романтическим богатством стиля, Калюжный отнес рукопись главному редактору местной газеты «Кавказ». Однако Алексей имел так мало иллюзий относительно своих шансов быть опубликованным, что, не дожидаясь ответа из газеты, предпринял летом 1892 года новое путешествие: пройдя Грузию, он спустился к Черному морю и работал на постройке дороги от Сухуми к Новороссийску.

По возвращении в Тифлис он узнал, испытав радостное ошеломление, что редакция газеты приняла его сказку. Все еще не веря своему счастью, он бросился в редакцию, чтобы услышать подтверждение. Там журналист просто-напросто поинтересовался у него, каким именем он хотел бы подписать свое первое произведение. Алексей не знал, что ответить: его настоящая фамилия, Пешков, наводила его на мысли об унижении, поскольку связывалось у него со словом «пешка». Однако в людской сутолоке он был полной противоположностью пешке. Он вспомнил о том, что его отца, из-за того, что был остер на язык, называли «горьким». Чем не чудесный псевдоним для молодого писателя, восставшего против общества? Так он выбрал себе псевдоним Горький и сменил имя на Максим. 12 сентября 1892 года газета «Кавказ» опубликовала рассказ «Макар Чудра» за подписью некоего Максима Горького, вступившего в литературный мир.

К этой радости Горького вскоре присоединилась и другая. Наконец разведшаяся с мужем, Ольга Каминская приехала в Тифлис вместе с дочерью. Он потерял сознание от нахлынувших эмоций. «А когда через два с лишним года, осенью, в Тифлисе, мне сказали, что она приехала из Парижа и, узнав, что я живу в одном городе с нею, – обрадовалась, я, двадцатитрехлетний крепкий юноша, первый раз в жизни упал в обморок… Мне показалось, что она еще красивей и милее, все та же фигура девушки, тот же нежный румянец щек и ласковое сияние васильковых глаз… Мне хочется умереть, хочется как-то вдохнуть в душу себе эту женщину, чтоб навсегда осталась там». Он прочитал ей свою сказку «Макар Чудра», которая только что была опубликована, и она выслушала ее с нежностью, смешанной со снисходительностью. Парализованный любовью – «тело мое поет в томительном напряжении, сильном до боли», – не решаясь ни поцеловать ее, ни прикоснуться, он пробормотал: «Живите со мной! Пожалуйста, живите со мной!» Она ушла в угол комнаты и оттуда ответила с улыбкой: «Сделаем так: вы уезжайте в Нижний, а я останусь здесь, подумаю и напишу вам…» Горький почтительно поклонился ей, «как это сделал герой какого-то романа, прочитанного мною», и удалился «по воздуху». Вскоре, как пожелала Ольга, он вернулся на берег Каспийского моря, сел на судно и поднялся по Волге до Нижнего Новгорода.

Глава 8 Журналист

Высадившись в октябре 1892 года в Нижнем Новгороде, Горький тут же устроился обратно к адвокату Ланину. Спустя немного времени к нему приехала Ольга с дочерью. За два рубля в месяц они сняли у попа баню и кое-как устроились в ней втроем. Но Ольга быстро показала себя поверхностной кокеткой. Она любила любоваться на себя в зеркало, обнажившись, и вызывать ревность своего друга, принимая ухаживания других мужчин. «Сама она была конфектой», от нее «исходил хмельной, горьковатый запах миндаля». Горький ценил в ней веселый нрав, ее беспечность, ее ужас перед домашними ссорами, но горевал, что она не слишком интересуется литературой. «Но однажды утром, когда я читал ей в ночь написанный рассказ „Старуха Изергиль“, она крепко уснула. В первую минуту это не обидело меня, я только перестал читать и задумался, глядя на нее. Склонив на спинку дряхлого дивана маленькую, милую мне голову, приоткрыв рот, она дышала ровно и спокойно, как ребенок. Я встал и тихонько вышел в сад, испытывая боль глубокого укола обиды, угнетенный сомнением в моих силах. Мне думалось, что история жизни Изергиль должна нравиться женщинам, способна возбудить в них жажду свободы, красоты. И – вот, самая близкая мне не тронута моим рассказом, – спит! Почему? Не достаточно звучен колокол, отлитый жизнью в моей груди? Эта женщина была принята сердцем моим вместо матери. Я ожидал и верил, что она способна напоить меня пьяным медом, возбуждающим творческие силы, ждал, что ее влияние смягчит грубость, привитую мне на путях жизни».[23] Разочарование на разочаровании, он все более охладевал к той, которую поставил так высоко. Его работа у адвоката заключалась в переписывании прошений, апелляционных и кассационных жалоб, язык которых его убивал. Между погружениями в мир дрязг и крючкотворства он разгонял тоску, сочиняя сказки и поэмы. Но если он читал их Ольге и нескольким близким людям, то отнести их в местные газеты не решался. Один из его друзей, «позаимствовав» у него одну из рукописей, отправил ее, без ведома автора, в редакцию одного крупного московского ежедневника – «Русские ведомости». Вне всяких ожиданий рукопись (сказка под названием «Емельян Пиляй») была принята, и Горький, ошеломленный и гордый, теперь мог сказать себе, что его прозу ценят во влиятельной газете либеральной оппозиции, с которой сотрудничают в основном профессора и именитые писатели.