Ирина Родионова - Разящая стрела амура

• Название: Разящая стрела амура
• Автор: Ирина Родионова
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС Звездный мир, Нева
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-7654-2515-1, 5-94850-279-1

Вера Николаевна Савина — женщина самых честных правил. Она и подумать не могла, что в прошлой жизни была Франсуазой де Пуатье, капризной любовницей короля Франции. Пришлось Ариадне Парисовне устроить ей «наглядную демонстрацию»… Для предотвращения роковой ошибки мадам Савиной нужно найти свою настоящую любовь в предыдущем воплощении, но это не так просто, когда собственная мать толкает тебя в объятия Людовика XIV… Однако госпожа Эйфор-Коровина изо всех колдовских сил борется за «экологию кармы» мадам Савиной.

---

Блуждающий взгляд Его Величества, мучающегося несварением, неожиданно остановился на маленьком пучеглазом человечке, сидящем рядом с троном на низенькой скамеечке. Огромный серый парик выглядел карикатурно на его тщедушном тельце. Человечек подобострастно взирал на Его Величество своими круглыми глазками, молитвенно сложив свои тонкие ручки, а все лицо его выражало услужливость и готовность выполнить любое приказание короля, ибо ничто исходящее от Его Величества не может быть унизительным. Так, несколько минут назад, человечек был счастлив, что ему доверили держать платок, в который король сморкался.

— А! Вольтер! Вот ты где! Спрятался в сени трона! Мне донесли, что ты выступаешь за демократию, и хочешь просвещать народ! — настроение Его Величества стремительно повышалось. Отыскав кандидата на опалу, король желчно захихикал и потер грязные, потные ладошки.

— Что вы. Ваше Величество! — Вольтер затрясся. — Я, напротив, говорю и пишу: просвещение черни, что апельсины свиньям!

Черни нужна королевская власть, она без нее совершенно не может существовать! Так называемый народ, это скот, который нужно держать под постоянным кнутом, потому что только такой язык они понимают!

— Тогда объясни мне, почему, черт побери, являясь членом академии наихристианнейшего короля, ты, подлец, выступаешь против религии?! — король стукнул, кулаком по подлокотнику трона.

— Что вы, Ваше Величество! У меня и в мыслях нет писать против религии! Напротив, религия нужна для удержания черни в узде!

— Ага! Значит, ты отрицаешь Бога?! — король Луи вошел в раж и даже вскочил с трона.

— Нет, Ваше Величество, ни в коем случае… — цвет лица услужливого философа совершенно слился с его париком. — Просто я думаю, что раз души нет, то она и в Ад не попадет…

— Да? — король смягчился. — Интересная точка зрения…

— Более того. Ваше Величество, я считаю, что знатные особы не подсудны даже Богу! — добавил льстец.

— Но ты, подлец, пишешь, что его нет!:

— король топнул ногой.

Человечек выпучил свои и без того «выдающиеся» глазки и захлопал ими, как наивная девушка в ответ на вопрос: «Знаешь ли ты, что такое любовь?», глубоко вдохнул и выдохнул:

— Может быть, я ошибаюсь? — , его брови взлетели под самую кромку парика.

Король помолчал, подумал — есть Бог или нет? Но никаких особенных мыслей на этот счет собрать не смог, поморщился и перевел свой гневный венценосный взгляд с хитроумного Вольтера на графиню д'Эспарбе.

Вольтер украдкой облегченно вздохнул и утер лоб тем самым платком, куда изволили высморкаться Его Величество.

Луи XV сошел со ступенек трона и сделал несколько шагов в сторону вертлявой дамы неопределенного возраста. Графиня тут же кротко склонила голову и замерла в почтительном, глубоком реверансе. Ее пышное платье из кремового шелка, расшитое жемчугом и золотой нитью приятно зашуршало. Графиня была еще молода и совершенно здорова, не считая легкого сифилиса, отсутствия передних зубов и нескольких пальцев на ногах. В возрасте четырнадцати лет у Жан нет внезапно почернели некоторые ногти, и врач рекомендовал удалить их вместе с пальцами, на всякий случай, чтобы не пропустить начало гангрены. Имея столь незначительные изъяны, графиня д'Эспарбе значилась в списке первых придворных красавиц и вела бурную интимную жизнь. Лицо ее напоминало венецианскую маску. На толстом слое глянцевых белил аккуратно нарисовано хорошенькое личико, (поговаривали, что сам Буше является к графине каждое утро, чтобы его нарисовать). Из ее волос придворный куафер создал подобие девятибалльного шторма, в самом сердце которого терпит крушение испанский галеон, а из его трюмов высыпается золото, моряки захлебываются в волнах. Сыплющееся золото было поистине находкой. Специально для этой прически ювелир изготовил миниатюрные копии испанских дублонов.

Король придирчиво осмотрел графиню и молча указал пальцем на ее ноги.

Д'Эспарбе тут же приподняла юбку и присела, изящно вытянув вперед ножку. Его Величество посмотрел на модный туфель а-ля Помпадур, с пятнадцатисантиметровым каблуком и надулся. Придворная форма одежды соблюдена, не придерешься. Графиня мелко задрожала. Не так-то просто стоять на одной ноге, обутой в ходулю! Его Величество отвернулся от Д'Эспарбе и оглядел придворных. Он испытывал внутреннюю потребность отправить кого-нибудь из этих мотов и бездельников в Бастилию, а желание короля закон. Неожиданно он приподнял брови и щелкнул пальцами, издав тихое: «А-а!»; наморщив нос, он снова повернулся к графине и громко и отчетливо произнес:

— Дорогая Жаннет, ответьте, почему вы столь неразборчивы в своих связях, и даже не считаете нужным скрывать их количество? Вы пропустили через свой будуар практически всех моих придворных! Более того, порой мне кажется, что вы спали со всеми моими подданными!

— Что вы, сир! — Жаннет Д'Эспарбе захлопала своими длинными черными ресницами и кротко присела перед Его Величеством.

— Вы были с герцогом Шуазелем, — король выпучил глаза.

— Он так могуществен, — вздохнула Жаннет. — Это такая честь, провести ночь с человеком, который каждый день имеет аудиенцию с вами, сир.

Графиня снова почтительно присела и склонила голову.

— И маршалом Ришелье! — Его Величество стукнул кулаком по ручке трона.

— Но он так остроумен, и слагает такие едкие эпиграммы против врагов Вашего Величества, — графиня скромно опустила глаза.

— И Монвиллем! — король топнул ногой.

— У него такие красивые ноги, они почти так же красивы как ваши ноги, о сир!

Глядя на его ноги, невольно думаешь о ваших, простите мою откровенность, — графиня натурально покраснела и еще быстрее захлопала ресницами.

— Черт возьми! — король вскочил. — Как же вы тогда оправдаетесь за герцога Омона, который не обладает ни одним из перечисленных вами достоинств?!

Глаза графини исполнились монархической преданности, она молитвенно вытянула руки и воскликнула:

— О, сир! Он так предан вам!

На этих словах все присутствующие подобострастно вздохнули, дамы присели, а кавалеры низко поклонились Его Величеству.

— С вами сегодня, положительно, невозможно разговаривать! раздражение короля скисло. — Все вон, я желаю остаться один и вести философские беседы!

Вольтер, который уже было совсем расслабился, и даже начал украдкой чесать свою лысую голову под париком, вздрогнул, будто на его плечо положил руку Каменный Гость, Придворные наперебой начали кланяться и приседать, а затем, спотыкаясь и давя друг друга, бросились к выходу, пока король не передумал. Некоторые дамы, еще не освоившие хождение в обуви а-ля Помпадур, были вынуждены передвигаться мелкими прыжками.

Когда за последним подхалимом затворилась дверь, король вернулся на свой трон и обратился к Вольтеру:

— Ну? — Его Величество принял глубокомысленный вид.

— О чем бы вы желали говорить? — спросил хитрый академик, подобострастно взирая на короля.

— Я желаю услышать, что ты думаешь о девственности, — капризно надул губы король.

— О чьей девственности? — предусмотрительно поинтересовался Вольтер.

— Какая разница! — возмутился король, но тут же взял себя в руки и снова сделал глубокомысленный вид. Его Величеству хотелось принять позу, которую впоследствии Роден придал своему «Мыслителю», но трон был для этого слишком высок, а низенькую скамеечку уже занимал Вольтер. Увидев, что поза мыслителя уже занята, Его Величество огорчился.

— Разница в том, что если вы хотите поговорить о девственности вообще, невинности как основе нравственных принципов, что определяет ту грань, за которой заканчивается нравственная непорочность и начинается нравственный подвиг, где борются постыдные стремления и чувство долга перед самим собой, своей совестью и высшей моралью, — выпалил на одном дыхании академик, затем почтительно поклонился, чтобы перевести дух, — то это одно дело, а если вы желаете вести философскую беседу о чьей-то определенной девственности совсем другое.

— Я желаю вести философскую беседу о девственности юной Франсуазы де Пуатье, — милостиво кивнул король и мечтательно вздохнул. — Ах, если бы ты видел ее попку!

Вольтер скосил глаза в сторону и недоуменно промолчал.

— В чем дело? — гневно воскликнул король. — В твоей голове посмело зародиться сомнение?

— Что вы, сир! Я уверен — ваши помыслы чисты! — тут же замахал руками академик и невольно прикрыл ими голову.

— Да нет же! Если бы я увидел, что ты посмел меня осудить, то немедленно бы отдал приказ тебя казнить, ха! — Его Величество чрезвычайно обрадовался своей шутке, — я имел в виду твое сомнение относительно того, что Франсуаза обладает достоинством Венеры Каллипиги![2] В этом нельзя сомневаться, достаточно одного взгляда!