Александр Щербаков - Змий (сборник)

• Название: Змий (сборник)
• Автор: Александр Щербаков
• Издательство: Интербук
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-7664-0474-3

В книгу ленинградского писателя и переводчика, лауреата премии Европейского конгресса фантастов вошли фантастические повести и рассказы, написанные в разные годы.

Автор работает в жанре социально-психологической фантастики.

---

Апострофа увезли, а я наладился в отпуск. В тихую обитель для таких, как я, отставничков.

Давно я не купался в море. Приехал — и сразу в воду. Всласть навозился в воде, выбрался на берег, упал в шезлонг, закрыл глаза и вострепетал, чуя, как прошивают мою некондиционную плоть солнечные лучи. Краем уха услышал, как кто-то подходит. И раздается:

— Приветик, светик.

Я разлепил веки и узрел веснушчатое вздутое брюхо, обросшее густым рыжим волосом. Над брюхом высилась жирная грудь в тех же рыжих зарослях. Только дремучий хам способен выставлять На всеобщее обозрение такую безобразно раскормленную тушу. Я поднял взгляд выше и увидел огромную харю, расплывшуюся в приязненной улыбке. Харю, никого мне не напоминавшую.

— Не узнаешь, — огорчилась харя. — Я пыхчу, я на их сторону монету кулями валю, а они прохлаждаются и не изволят помнить. Эх, ты! Небось я твое имечко день-ночь шепчу. Не икалось? Вижу — не икалось. Нехорошо. Где ты сыщешь на свете еще одного такого порядочного человека, как я? Ведь мы с тобой договорились на честное слово, без никакой бумажки, я тоже мог бы забыть. Мало что не забыл — ищу товарища по всему свету, себя не жалею, от дела отрываю. Нахожу, а тот смотрит, глазами лупает — извиняйте, мы с вами не знакомы. Нехорошо. Ну, припомнил?

— Извините, не припоминаю, — сказал я, хотя припомнил.

Но так не хотелось припоминать!

Покончено с этим, давно покончено. Нечего подсовывать под меня фитили из прошлого! Прошлого нет.

— А ты припомни. Алюминий, знак вопроса, тире, плюмбум, знак вопроса. Славная была шкода! Я на этой шкоде до сих пор держусь. И ты держишься. Ведь ты в доле! Ну!

— Мазепп, — неохотно выговорил я.

— Ну. Только для ближайших друзей, которых у меня не осталось. Только ты. Только для тебя я по-старому Мазепп.

Он даже всхлипнул.

— Ты как здесь оказался?

— Ха! Ты забыл, что такое Мазепп. Во у меня рука!

У меня перед носом закачался жуткий конопатый кулачище все в той же рыжей шерсти.

— А в ней «Марс-Эрликон». Когда такая рука и в ней «Марс-Эрликон», разве есть место, куда Мазепп не войдет в свой полный размер? Гляди!

В кулаке неведомо откуда оказалась бутылка. Кулак напрягся — бутылка хрустнула.

— Во! Видал?

Старый школярский фокус. Между бутылкой и ладонью закладывается камушек острым ребром к стеклу.

— Я тоже так умею. У тебя еще бутылка есть?

— Есть. У меня для тебя все есть. Каждая десятая бутылка мира — твоя. По уговору. Но об этом после.

— Не сори битым стеклом на пляже, не будь свиньей. Подними и отнеси в мусорный бак.

— Для этого у меня есть мартыхан. Но, чтоб ты знал, как я тебя лю… Вот! Для друга, для дела Макс-Йозепп сделает все!.. Он трудящий человек, он не белоручка… Трудящему человеку никакой труд не в обиду… Хоть там, хоть тут, хоть где…

Пока он, булькая речами, собирал осколки и ходил к мусорному баку, я мучительно соображал, как мне себя вести и что все это значит. И ничего толкового не сообразил.

— Порядок! Порядок у Макса-Йозеппа. Всегда был, всегда есть, всегда будет. Сейчас Макс-Йозепп макнется в это сусло, раз уж выпал ему такой «дженерал», а потом мы с тобой поедем и я покажу тебе одну штуку. Идет?

— Пошел к черту!

— Непременно пойду. Все мы пойдем. Все мы грешники, и Макс-Йозепп тоже грешник. Но он желает быть настоящим грешником, чтоб и в пекле его уважали. Едем, светик, — не пожалеешь. Ты втравил Макса-Йозеппа в эту историю, без тебя он ее не расхлебает. Помоги. Ты должен. Как между честными людьми.

— Мазепп, я инвалид. Понимаешь? Инвалид. Кто бы мне помог!

— Знаю. Я все про тебя знаю. Я знаю про тебя больше, чем ты сам. Чтоб ты не сомневался, я тебе скажу. Дурацкая конюшня, где ты сшиваешься, давно бы прахом пошла, если бы не деньги Макса-Йозеппа. Я тебя не трогал, я платил и не возражал. Но приперло, и ты мне понадобился, ты, только ты и больше никто на свете. И придумал Макс-Йозепп, как весело устроить нашу встречу — организовал увод лошадки, при которой ты хлопотал. Он думал, ты поедешь за ней хоть на край света и там мы встретимся. И мне так было бы удобней, и ты бы развеселился, как я вручил бы тебе лошадку, и все пошло бы ах как славно. А ты не поехал. И вот я к тебе с повинной. Захочешь бери свою четвероногую обратным рейсом. Но прежде выслушай Макса-Йозеппа там, где ему удобно. Солома, а?

— Слушай, Мазепп! Ты… ты не имел права! Кто тебя просил печься обо мне! Я тебе не игрушка! Я…

— Пустые твои слова. Макс-Йозепп их не слышит. Всякий человек имеет право печься о другом. Я не играл с тобой. Ты хотел своих лошадей — ты их имел. Ты не любишь Макса-Йозеппа — не люби. Но я прошу помощи. Помоги трудящему человеку и езжай обратно к своим скотам, если скоты тебе милей. Хотя тут ты идешь против Бога. Богу было скучно со скотами, и он выдумал людей. Тебя, меня и других. Идти от людей к скотам значит идти против Бога, это говорит тебе трудящий человек. Он ничего не украл, он все добыл сам. И если ты не поможешь ему, ты будешь неправ. Думай, а я пошел.

Он купался. Эта рыхлая туша была нелепа и в воде. Он не умел купаться. Некогда было ему учиться — он рубал свой вольфрам-рений, который Земля рвала у него из рук. Злясь, брюзжа и кряхтя, выводила ему сумму прописью, но никогда, никому не пришло в голову сказать Максимилиану Йозеппу Ван-Кукуку «спасибо» от имени цивилизации, жрущей металлы. А я? И я туда же?..

Когда он вылез из воды, я сказал ему:

— Мазепп, что тебе надо? Не темни, объясни толком.

— По дороге! — алчно выдохнул он.

— По дороге куда? На «звезду»?

— Ха! На «звезде» Макс-Йозепп справляется сам. Ближе, чем ты думаешь. Без перегрузок и невесомостей. Пошли!

— Дай штаны-то натянуть.

— Черт с ними, со штанами! Все штаны мира…

Он осекся и махнул рукой.

— Я знал. Ты человек. Бери штаны, на все прочее плюнь. Фирма платит. Не фырчи — не я, а фирма. Вонючая деньга нищих духом, цена этой братии фиг-ноличек, если нет моих рук и твоей головы. Давай!

Я не верил своим ушам. Не было этого, это кто-то другой придумал и валит теперь на мою голову. Втемяшивает мне чужое прошлое. То, что я не делал и не говорил.

Десять лет мингер, поверивший в мою идиотскую выдумку, долбал свою «звезду», пока не добрался до одной из обозначенных мною пазух. Все было не так, просто, как хочется об этом писать. Комбинациям не было числа, но в результате на «звезду» доставили оборудование, которое и пазухи эти точно засекло, и вдвое ускорило прогрызание штольни. Лет пять тому назад мингер по приборам прошел границу фаз и вырубил первый полукубометр желанного металла. Расколупал его на маломерные образцы, по всем правилам упаковал и отправил на анализ.

Само собой, не в Кавендишскую лабораторию. У вольных старателей есть свои ученые притоны, и трудятся там не менее классные специалисты. В мою сказочку про "снулый уран" они ни на секунду не поверили. Но отчего ж не посмотреть, чем набита эта редкостная вольфрамовая капля? Тем более что проходка штольни с лихвой окупалась тем, что из нее вытаскивали, и сам по себе истово рвался в дикий металл какой-то кретин-энтузиаст. И пресловутый «ванкукукиш», смешки смешками, а был растерзан и допрошен самым доскональнейшим образом. И грянул гром: он оказался практически чистым ураном-235 во всех отношениях, кроме одного: «ванкукукиш» был нерадиоактивен.

Моя (моя!) выдумка о "снулом уране" в один миг превратилась из безграмотного вранья в смелую, блестяще подтвердившуюся научную гипотезу.

Я в это время терся по мелочам и знать не знал, что сделался авторитетной личностью. Настолько авторитетной, что мне был посвящен семинар, на котором был заслушан доклад о моем героическом прошлом и никчемном настоящем. Солидные деловые люди тщательно рассмотрели вопрос, стоит ли мне дальше жить. Учли, что при моем-то здоровье и утруждаться особенно не придется. Провели тайное голосование и большинством в один голос дозволили мне жить дальше. Здрасьте, пожалте, — этакое благородство проявили, уж не знаю, чем отблагодарить.

Мысленно поздравив меня с таким блестящим успехом, тайная ученая братия вернулась к своим меркантильным заботам.

"Звезда Ван-Кукук" могла поставлять на Землю уран в неограниченном количестве хоть сто лет. Но кому и на что нужен "снулый уран"? Уран нужен бодрствующий, на подхвате. Так не изволят ли господа ученые изобрести способ растолкать соню и заставить его работать так, как, самоизводясь, жарко трудится его брат-близнец? И господа ученые взялись за дело.

И вся эта змеиная свадьба, заткнутая мятым пипифаксом алхимическая колба с кипящими мозгами — вальяжно подрагивала на горбу одного-единственного человека, моего славного битюга, который ничего об этом не знал, копошился в металлической щели где-то за орбитой Марса и, по горло в собственных отходах, рубил аккуратными полукубометрами чудесный «ванкукукиш». Рубил и свято верил, что стоит собрать двух-трех умных ребят, тряхануть любую на выбор глыбу и — вот оно, старательское счастье! Хочешь личные висячие сады — на висячие сады; хошь причал, мощенный лобанчиками, — на причал; хошь умереть со скуки и назавтра воскреснуть — и это тебе обеспечат, да еще спросят, в каком виде желательно воскреснуть. В виде белого лебедя с алмазной короной? — пожалуйста! Кретинизм, чистой воды кретинизм! Битюжьи грезы!