Изабель Вульф - Стеклянная свадьба

• Название: Стеклянная свадьба
• Автор: Изабель Вульф
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-420-5

Роман «Стеклянная свадьба» современной английской писательницы Изабель Вульф посвящен вечным темам: любовь, вера, измена, преданность семье. Мы знакомимся с героями в день, когда они отмечают пятнадцатую годовщину свадьбы. Но именно после этого в их безоблачной жизни и происходят самые неожиданные перемены. До самой последней страницы читатель остается в неведении, расстанутся ли герои или же восторжествует вечная любовь.

---

– Верю.

– А еще у нее громадная двуспальная кровать!

Я почувствовала тошноту.

– Знаешь, кого она кладет с собой в постель?

– Не знаю и знать не…

– Мягкие игрушки! – воскликнул Мэтт.

– Что?

– Кучу мягких игрушек, – повторил Мэтт. – Просто ворох. И у каждой свое имя.

– Странновато для тридцатишестилетней женщины, – заметила я.

– Мам, ей не тридцать шесть, – сказала Кейти.

– А по-моему, именно столько.

– Нет, ей больше.

– Да? Откуда ты знаешь?

– Я видела ее паспорт. Он лежал в кухне на столе, вот я быстренько и заглянула.

– Кейти! Вот это действительно некрасиво! Так сколько же ей?

– Сорок один.

– Ну и ну! А папа в курсе?

– Не знаю. Я не спрашивала.

– Но она жутко смешная, – заметил Мэтт.

– Смешная? Что-то не верится, – отозвалась я, вспоминая блондинку, лишенную чувства юмора, которую видела по телевизору.

– Ну, я хотел сказать, она чудная. Представляешь, она начала называть папу всякими малышовыми именами, – прыснул сын.

– Как это?

– Ну, например, – Мэтт захихикал, – она зовет его «мой сладкий мальчик».

– Да ты что!

– И «мой пирожок»!

– Боже!

– И «мой заинька-паинька».

– Кошмар.

– И «мой малыш-глупыш».

– Фууу! – Грэм встал передними лапами мне на колени. – Я его так никогда не называла. Верно, мой щенуля-лапуля? А как папа реагировал?

– Вроде улыбался, – сказал Мэтт.

– А он как ее называет?

– Энди. Но она называет себя…

– Нет, не говори!

– Да, да, – закивала Кейти. – Энди Пенди![112] Тут у меня глаза совсем полезли на лоб.

– Папе это не очень нравится, – продолжала Кейти. – По-моему, он считает такое сюсюканье глупостью. Думаю, он не понимает, зачем она это делает. А я знаю. Это форма самоинфантилизации, – совершенно серьезно объяснила мне дочь. – Энди очень болезненно воспринимает свой возраст. А еще она пытается выглядеть по-детски беззащитной и скрыть свой сильный и решительный характер. Мягкие игрушки тоже связаны с этим. Ну конечно, на более глубоком психологическом уровне все это, вместе с пятью спальнями, говорит о ее явном желании…

– Минуточку, – перебила я ее. – Эта женщина – трезвый «охотник за головами». Ей не нужно, чтобы ее воспринимали как маленького ребенка.

– Ей хочется этого дома, – убежденно сказала Кейти. – Ей хочется быть папиной малышкой, чтобы он заботился о ней, потому что она знает, что мужчинам нравится в женщинах беспомощность. Потому и Лили остается одинокой. А еще это форма манипуляции. Она называет папу всякими малышовскими прозвищами, чтобы им помыкать. Это способ ослабить его бдительность, – заключила Кейти, – чтобы она смогла добиться своего.

– Ну и ну, – проговорила я. – Бедный папа.

– А еще это способ продемонстрировать инстинкт собственницы, – сказала Кейти. – Перед всеми детскими прозвищами стоит слово «мой». Оно ее и выдает – это явный признак отчаянного положения.

– Мой бог, ну просто фантастика, – сказала я. – Кейти, ты уверена, что не переусердствовала в своем психоанализе? Я хочу сказать, что папа вполне счастлив. Он сказал мне, что в целом нет причин для беспокойства, а он всегда говорит правду.

Дети молчали.

– Он ведь счастлив, так?

Мэтт пожал плечами:

– Не знаю.

– Мы его вот так прямо не спрашивали, – осторожно сказала Кейти, – поэтому говорим только о том, что видели. Я бы сказала, что папа приблизительно так же счастлив с Энди, как ты с Джосом.

– Я совершенно счастлива с Джосом, – сухо сказала я. – И говорю это, как вы знаете, серьезно.

– Да, – лукаво ответила Кейти, – мы знаем. При этом она посмотрела на меня со странной улыбочкой – эту ужасную привычку она унаследовала от своего отца. Все-таки она во многом похожа на Питера.

В этот вечер слова Кейти беспрестанно крутились в моей голове, мешая уснуть. В какой-то миг я все-таки заснула, и мне приснился странный сон про айсберг. Но, видимо, сон был неглубоким, потому что меня разбудил стук падающей в почтовый ящик газеты. Мы с Грэмом в полусне спустились на кухню. Я приготовила ему чай – не слишком крепкий, с молоком, но без сахара – и начала просматривать «Санди Таймс», держа газету сантиметрах в трех от лица, потому что была без линз. Я сразу перешла к страницам с новостями культуры, рассчитывая увидеть небольшую заметку о предстоящей премьере «Мадам Баттерфляй». К моему изумлению, газета поместила огромную – на разворот – статью, посвященную Джосу. Она была озаглавлена «Портрет художника в полный рост». Он улыбался мне с фотографии: взъерошенные волосы и божественное обаяние. В выражении больших серых глаз нечто такое, что притягивает тебя к этому человеку. Статья получилась хвалебная – журналистка явно была очарована. Откровенно говоря, эта статья была очень похожа на ту, что в «Индепендент», напечатанную шестью месяцами раньше. Безусловно, мне очень повезло… – цитируются собственные слова Джоса. – Я со страстью отдаюсь всему, что делаю… Замечательные работы Стефаноса Лазаридиса… Самое главное – внимательно прислушиваться к пожеланиям режиссера-постановщика.

Последняя фраза поразила меня. Я вспомнила, что говорил мне Джос, когда водил меня по театру: «Сначала режиссер сомневался, но в конце концов я его убедил». Очень странно. Но я тут же забыла об этом, потому что с изумлением прочитала собственное имя. Последнее время имя Картрайта связывают с именем Фейт Смит, ведущей передачи о погоде в утренней программе, – писала журналистка. – Не знаю, что бы я делал без Фейт, – признавался Джос. – Шесть месяцев назад я был пленен ее солнечным обаянием и теперь покорен окончательно. По-моему, я прочитала это предложение девяносто пять раз. И стала читать дальше. Он заговорил о самой «Мадам Баттерфляй». Самая значительная опера Пуччини… Я хотел показать ранимость Чио-Чио-сан… Ее милый домик кажется крошечным по сравнению с огромными уродливыми домами, на их фоне она выглядит хрупкой и одинокой… Да, думаю, это самая удивительная героиня Пуччини, – продолжал Джос. – У этой Бабочки – Баттерфляй стальные крылья. Она отрекается от всего ради человека, которого любит… Ее благородство и мужество невозможно забыть. Ее трагическая жертвенность внушает благоговейный трепет. Я рот открыла от изумления. Поднялась в спальню, вставила линзы и прочитала еще раз, чтобы удостовериться, не ошиблась ли, и после долго глядела из окна кухни на флюгер соседнего дома, поворачивающийся на утреннем ветру. Потом снова перевела взгляд на газету и посмотрела на фотографию Джоса. Я не понимала, как он мог такое сказать. Внутри у меня все сжималось. Как это можно – с таким презрением отзываться о Чио-Чио-сан в личной беседе, а потом превозносить ее в разговоре с журналисткой? Ничего не видя, я смотрела вдаль, пытаясь разобраться. Внезапно зазвонил телефон. Какого дьявола понадобилось кому-то звонить мне в семь утра в воскресенье?

– ФЕЙТ! – завопила Лили. – НЕМЕДЛЕННО ВСТАВАЙ И БЕРИ В РУКИ «САНДИ ТАЙМС»!

– Успокойся, я уже встала и держу ее в руках.

– Видела статью про Джоса?

– М-да, видела, – пробормотала я.

– Статья просто невероятная, верно?

– Да, – тихо сказала я, – вот именно.

* * *

Премьера «Мадам Баттерфляй» должна была состояться завтра в торжественной обстановке в присутствии многочисленных знаменитостей – это было значительное событие в театральной и светской жизни города. Мне полагалось испытывать радостное возбуждение, но вместо этого я чувствовала себя подавленной. Я была мрачной и унылой, как это слоистое облако, размышляла я, глядя на небо. Мне было бы гораздо легче, если бы со мной пошла Лили, но ей нужно было отправляться на какой-то благотворительный бал. Я еще даже не решила, что надеть, и начала перебирать одежду. Вот мое старое выходное платье, которое я купила в «Принсиплс»: элегантное, из черного бархата. Пожалуй, лучше всего его и выбрать, но я так давно его не надевала. Рядом висело хорошенькое платье из «Некст» – я его купила, поддавшись минутному порыву, но оно мне не очень к лицу. Потом шло, только не смейтесь, шелковое платье из магазина «То, что ей надо» – хоть и дешевое, но довольно славное. Но я понимала, что для этого мероприятия оно не годится. Пересмотрев свой гардероб, я поняла, что у меня нет ничего подходящего, и позвонила Лили с просьбой – не могу ли я еще раз одолжить ее розовое платье от Армани.

– То платье, в котором ты была в Глайндборне? – уточнила Лили.

– Да, его.

– Не смеши людей. Конечно, не можешь.

– Ну прости.

– Об этом не может быть и речи, потому что кто-нибудь мог его запомнить, – продолжала Лили. – Разве можно на премьеру в Ковент-Гардене надеть платье, в котором тебя уже видели?

– Но оно изумительное, да и вряд ли туда придут все, кто меня знает.

– Фейт, – твердо заявила Лили, – ты просто не имеешь права рисковать. Завтра будет настоящее шоу. Все будут на тебя смотреть и фотографировать. И не потому, что ты в некоторой степени знаменитость, а потому, что ты будешь с Джосом. Знаешь, у меня есть роскошный туалет от Климента Рибейро. Его-то я тебе и одолжу.