Анри Труайя - Марья Карповна

• Название: Марья Карповна
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13499-9

Действие романа разворачивается в России летом 1856 года в обширном имении, принадлежащем Марье Карповне – вдова сорока девяти лет. По приезде в Горбатово ее сына Алексея, между ним и матерью начинается глухая война: он защищает свою независимость, она – свою непререкаемую власть. Подобно пауку, Марья Карповна затягивает в паутину, которую плетет неустанно, все новые и новые жертвы, испытывая поистине дьявольское желание заманить ближних в ловушку, обездвижить, лишить воли, да что там воли – крови и души! И она не стесняется в средствах для достижения своей цели…

Раскаты этой семейной битвы сотрясают все поместье. Читатель же, втянутый в захватывающую историю и следующий за героями в многочисленных перипетиях их существования, помимо воли подпадает под магнетическое воздействие хозяйки Горбатово. А заодно знакомится с пьянящей красотой русской деревни, патриархальными обычаями, тайными знаниями и народными суевериями, которые чаруют всех, кому, к несчастью – или к счастью? – случилось оказаться в тени незаурядной женщины по имени Марья Карповна.

Роман написан в лучших традициях русской литературы и станет прекрасным подарком не только для поклонников Анри Труайя, но и для всех ценителей классической русской прозы.

---

Марья Карповна впитывала его слова с явным наслаждением – умильный взгляд полузакрытых глаз, блаженная улыбка на губах…

Алексея прорвало.

– Не могу этого слышать! – заорал он в приступе бешенства.

– Ах, не можешь? Ну так и убирайся отсюда! – сладким голосом произнесла Марья Карповна, склонив голову в круглой шапочке с петушиным пером.

Он встал и сухо распрощался. Когда проходил мимо Луки, ему показалось, что кучер смотрит на него с ужасом и восхищением. Неужели славный малый расслышал какие-то обрывки его речи? Должно быть, все слуги обсуждают потихоньку возможное свое освобождение от крепостной зависимости. И есть среди них те, кто надеется, и есть те, кто боится: «Что же мы станем делать без нашей доброй барыни (или – нашего доброго барина)?» Торопливо, словно за ним гналась буря, Алексей направился к лошади. Казачок подбежал и помог ему сесть в седло: молодой барин был не из самых ловких наездников. Он бросил последний взгляд в сторону матери и Сметанова, которые уже снова весело болтали, склонившись друг к другу у самовара. Наверное, счастливы, что он уезжает…

Алексей рысью удалялся по узкой тропинке, ветки порой хлестали его по плечу. В груди ныло, его не покидало ощущение провала, ощущение собственного бессилия. Несомненно, эта жемчужно-серая амазонка, обшитая черным галуном, такая узкая в талии, молодит матушку. Верховая езда заставила ее щеки раскраснеться, глаза – заблестеть. Несмотря на возраст, она так и источает жажду жизни: так на лице и написано. И вот этого-то в глубине души Алексей не мог ей простить. О чем они теперь шепчутся у него за спиной? Смеются над тем, как он вспылил? Или, что еще вероятнее, попросту забыли о его существовании, как же, мешал ведь им вволю полюбезничать… Он уже жалел о том, что оставил их. В его присутствии они все-таки сдерживались. Пережив самый острый приступ ревности, Алексей взял себя в руки и пришпорил лошадь, пустив ее галопом. Стоит ли ему беспокоиться об этой абсурдной парочке? Его жизнь не имеет с их жизнью ничего общего. Он вообще живет в другом месте. Не в Горбатове, а в Санкт-Петербурге. Не среди чужих, а среди собственных друзей, и не с матушкой, а с Варенькой. Молодой человек с удивлением осознал, что с тех пор, как покинул Вареньку, ни разу до этой минуты не вспомнил о ней. Мало того. Все это время он не переживал из-за перерыва в их любовной связи – даже и об этом забыл. Унесенный мягким аллюром лошади, он вдруг перестал размышлять о своих проблемах и отдался радости бытия: ах, эта зелень, ах, этот ветерок!.. Он отмечал на лету почерневший пень, заросшую лютиками прогалинку, просеку с тропинкой, ведущей направо, а на тропинке следы колес в траве, остролистые кустарники, из-за которых стайкой взвились воробышки… Выехав на равнину, позволил золоту хлебов и небесной лазури окончательно поглотить себя… И пустил лошадь шагом, чтобы свободнее было любоваться красотой пейзажа…

IX

Алексей проснулся раньше обычного, надел халат и вышел на веранду вдохнуть утренней свежести. Легкий туман клочьями рассыпался по листьям деревьев. Воздух был неподвижен, казалось, будто он застыл в ожидании большой жары. По ту сторону лужайки, у флигеля, принадлежащего младшему брату, царило необычайное оживление. Там, в двух шагах от крыльца, остановилась телега, и теперь вокруг нее бегала челядь, собираясь грузить туда какие-то ящики и узлы. Его охватило любопытство, и он направился к сборищу. В центре толпы стоял Левушка, он отдавал приказы, рядом с ним – Аксинья, она плакала.

– Что происходит? – спросил Алексей, пожав руку брату.

– Она уезжает в свою деревню, – ответил тот.

– Из-за того, что ты женишься?

– Да.

При этих словах Аксинья, глухо зарыдав, бросилась к Марфе и упала ей на грудь. Старушка пошатнулась под ее тяжестью.

– Это ты решил отослать Аксинью? – снова спросил Алексей.

– Нет, маменька.

– И ты послушался?!

– Она меня вынудила.

– Да, ты действительно идеальный сын! – воскликнул Алексей, то ли сочувствуя, то ли глумясь, а может быть, сочувствуя и глумясь разом.

Левушка вынул из жилетного кармана часы, посмотрел на циферблат и пробормотал:

– Надо поторопиться! Маменька сказала, что все должно быть закончено к тому времени, как она встанет.

Взяв Аксинью за локоть, он подтащил девушку к телеге и заставил сесть среди узлов. Она продолжала всхлипывать, держа у рта сжатый кулачок. Сквозь слезы прорывались бессвязные фразы:

– Солнышко мое!.. Что со мной станет без вас!.. Так далеко от вас!.. Я высохну, как цветок без воды!.. Не забывайте вашу несчастную Аксинью!.. Пусть вас хранит Матерь Божья!..

Лев схватил ее за руки, встав на цыпочки, привлек к себе, обменялся с ней нежным прощальным поцелуем, не обращая внимания на то, что дощатый бортик впился ему прямо в солнечное сплетение.

– Пошел! – крикнул он вознице, оторвавшись от губ возлюбленной.

Лошадь медленно тронулась с места. Отвергнутая любовница замахала платочком. Вскоре телега свернула за купу деревьев, и Аксинья скрылась из глаз, но скрип удаляющихся колес слышался еще довольно долго. Слуги разошлись. Левушка, с раскисшим ртом и мокрыми глазами, некоторое время постоял молча, затем, громко шмыгнув носом, сказал брату:

– А ты уже позавтракал?

– Нет.

– И я нет. Хочешь, вместе позавтракаем?

Они пошли во флигель. Стол ожидал их, уставленный множеством горшочков со всеми возможными сортами варенья, самовар шумел. Рядом с ним Алексей увидел глиняную миску, полную меда. Левушка щедро намазал им хлеб: видимо, от горя разгорелся аппетит. Он принялся шумно хлебать чай, запивая им огромные куски сладких бутербродов. Пожилая бесцветная горничная вертелась вокруг братьев. Было слышно, как позвякивают ее стеклянные бусы. Левушка отослал женщину.

– Ну вот, – произнес он, покрывая толстым слоем масла очередной круг каравая. – Ну вот, все и в порядке. Место очистилось. Маменька будет довольна.

– А ты? – спросил Алексей.

– Я тоже.

– Что, совсем не жалеешь об Аксинье?

– Почему не жалею? Конечно, жалею. Но у меня же будет Агафья.

– Нашел с кем сравнивать!

– А она милая, эта Агафьюшка. Станет обо мне заботиться. Выполнит тысячу и одно мое желание, тысячу и один мой каприз.

– И тебе этого достаточно?

– Так надо, – Левушка вздохнул с полным ртом.

Капелька меда стекла по его отвислой губе, он подхватил ее куском хлеба. Лицо его в полумраке блестело от пота. Мухи с жужжанием кружились над горшочками с вареньем. Одна села на варенье и увязла в нем.

– Ты мог отказаться, – сказал Алексей.

– От чего отказаться? От женитьбы? Или от того, чтобы отослать Аксинью? Зачем? Чтобы маменька рассердилась и заболела?.. Нет, братец ты мой дорогой, лучше бы тебе меня понять… Я не хочу держать удар, я не умею бороться… Я предпочитаю улаживать любое дело миром.

– Потому что слаб и трусишь.

– Нет, это не слабость, а мудрость.

– Губишь ведь свою жизнь.

– Напрасно ты так думаешь. Просто поступаю так, как велит мой характер. Ты человек городской, ты действуешь, ты протестуешь, решаешь, всегда торопишься. А я – деревенский парень. Мое счастье – в покое. Сказал бы даже – в том, чтобы поспать хорошенько. Я даже стоя сплю. С открытыми глазами. Ничего не делать, ни о чем не думать, ждать, пока время пройдет… нет философии лучше этой… Ну, и не тревожься ты, Бога ради, о моей судьбе. Я знаю, что ты меня критикуешь почем зря. Думаю даже, ненавидишь. Но мне все равно.

– Ничего я тебя не ненавижу, – возмутился Алексей. – Я тебя жа-ле-ю! Я хочу помочь тебе выйти из тяжелого положения! Я тебя за уши из болота тащу!

– Никакое у меня сейчас не тяжелое положение. Оставь меня в покое – мне нравится в этом болоте!

Алексей чувствовал, как с каждой минутой растет враждебность брата по отношению к нему, хотя тот продолжал жевать, храня на лице улыбку.

– Признайся, Левушка, тебя ведь раздражает мое присутствие? Тебе жилось лучше, ты был счастливее, когда меня не было поблизости?

Лев призадумался, поцокал языком и ответил:

– Знаешь, наверное, в какой-то степени – да, так и есть… Я все время ощущаю тебя за спиной – мне кажется, что ты за мной шпионишь, осуждаешь меня, приговариваешь. Что бы я ни делал, ты – живой упрек для меня! А это, в конце концов, просто утомительно!

– Хочешь, чтобы я уехал?

– Ну-у-у… не раньше же, чем я женюсь… После свадьбы – конечно. А раньше – маменька была бы раздосадована.

– Хорошо. Но в любом случае не волнуйся: я больше не сделаю тебе ни единого замечания, не стану ничего советовать. Делай что угодно – мне плевать! Я тебя люблю таким, каков ты есть…

– И я тебя очень люблю, – сказал Левушка, поднимаясь. – Хотя у нас и нет ничего общего…

– Как же! Нет у нас общего! – усмехнулся старший брат. – А матушка?

– Знаешь, когда у нас заходит речь о ней, такое впечатление, что мы говорим о двух разных женщинах!