Анри Труайя - Александр Дюма

• Название: Александр Дюма
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15949-5

Александр Дюма (1802–1870) – выдающийся французский драматург, поэт, романист, оставивший после себя более 500 томов произведений всевозможных жанров, гений исторического приключенческого романа.

Личная жизнь автора «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо» была такой же бурной, разнообразной, беспокойной и увлекательной, как и у его героев. Бесчисленные любовные связи, триумфальный успех романов и пьес, сказочные доходы и не менее фантастические траты, роскошные приемы и строительство замка, который пришлось продать за неимением денег на его содержание, а также дружба с главными европейскими борцами за свободу, в частности, с Гарибальди, бесконечные путешествия не только по Италии, Испании и Германии, но и по таким опасным в то время краям, как Россия, Кавказ, Алжир и Тунис…

Анри Труайя с увлеченностью, блеском и глубоким знанием предмета воскрешает одну из самых ярких фигур за всю историю мировой литературы.

---

Теперь его цель окончательно оформилась: увлечь избирателей, как прежде он увлекал читателей. Для этого Дюма основал газету под названием «Le Mois» («Месяц»), которой предстояло стать «ежемесячным историческим и политическим обзором всех событий – день за днем, час за часом», и все это намеревался писать он один. Убеждения Александра были убеждениями умеренного республиканца, сторонника правосудия и недруга беспорядка. Именно с такой гибкой программой он решил выставить свою кандидатуру на выборах в Учредительное собрание, назначенных на 23 апреля.

Свою избирательную кампанию писатель решил проводить в департаменте Сены. В обращении, адресованном трудящимся всех категорий, Дюма сообщил о том, что он – один из них, поскольку за его спиной «шесть лет образования, четыре года нотариальной конторы и семь лет бюрократии», прибавив к этому, что его занятия литературой – это труд в поте лица, с пером в руке, «в течение двадцати лет, по десять часов в день, и это составляет семьдесят три тысячи часов», что в течение этого двадцатилетнего неустанного труда им написано «четыреста томов и тридцать пять драм» и что, по его подсчетам, эти книги и драмы обеспечивали в течение тех же самых двадцати лет заработную плату двум тысячам ста шестидесяти работникам, «не говоря уж о бельгийских подделках и иностранных переводах…». Стало быть, продолжал Дюма, справедливо и необходимо, чтобы все трудящиеся, «независимо от того, заняты ли они физическим или умственным трудом», проголосовали именно за него. Но он не забыл и о защитниках веры, священниках или просто верующих – им была принесена клятва защищать Церковь перед будущим Собранием: «Приветствую вас с братской любовью и христианским смирением». А поскольку требовалось еще совершить нечто эффектное, чтобы явственно представить глазам народа идеал чистого сердца, он посадил перед зданием Исторического театра дерево Свободы. Повернувшись к кучке зевак, собравшихся полюбоваться этим событием, Александр с пафосом воскликнул: «Граждане, вот посажен символ, теперь осталось укрепить то, что за ним стоит. Помните, что свободы подобны деревьям: они берут силу от корней!»

Однако вскоре новоявленный кандидат в депутаты убедился в том, что его красноречие не нашло отклика в департаменте Сены. Неизменно прагматичный, он быстро сориентировался и переключился на департамент Сены-и-Уазы. Там, посадив еще одно дерево Свободы, не жалея своего времени и не щадя языка, настрочив новые воззвания, Александр принялся активно выступать перед людьми. Случались казусы, но Дюма всегда находил выход из положения. Так, когда во время одного из предвыборных собраний кто-то обратился к нему с упреком, сказав, что Дюма, дескать, выставляет свою кандидатуру в депутаты, будучи всего-навсего «полукровкой», Александр заткнул ему рот оскорблением «из трех букв» и, пожав плечами, продолжил излагать свои взгляды на труд, который, по его мнению, представляет собой «предназначение человека», а потому ленивец является «дурным гражданином». Несмотря на представительную внешность писателя, его величественную осанку, хорошо поставленный голос и приводимые им хлесткие доводы, слушатели не скрывали недоверия по отношению к этому так называемому защитнику трудящихся, который никогда в жизни не держал в руках молотка и не шел за плугом. И результат выборов, состоявшихся 23 апреля 1848 года, говорил о полном разгроме: Александру едва удалось набрать 226 голосов, между тем как в одном только кантоне[86] Сен-Жермен избирателей насчитывалось 3869. Франция признавала Дюма-писателя, но отвергала Дюма-депутата.

Тем не менее по случаю объявленных дополнительных выборов он начал в июне новую избирательную кампанию, на этот раз – в департаменте Ионн. Главным его соперником в округе стал принц Луи Наполеон собственной персоной. Последний располагал великолепным козырем – именем, прославленным в Истории; что же до Александра, он мог рассчитывать лишь на имя, известное в Литературе. Борьба оказалась неравной. В ходе первых же предвыборных собраний Дюма почувствовал себя в этой сельскохозяйственной провинции лишним – и как парижанин, и как писатель. «Зачем я отправился в департамент Ионн? – горестно пишет он. – Разве я бургундец? Разве я виноторговец? Разве у меня есть виноградники? Разве я изучал проблемы виноделия? Разве я состою членом общества ценителей вин?» А тут еще во время предвыборной кампании какой-то крестьянин весело окликнул его: «Эй, ты, негр!» – и получил от Александра в ответ звонкую оплеуху, так что оппонент не осмелился продолжать… И когда Дюма, снова взобравшись после этого инцидента на трибуну, вернулся к прерванной на полуслове речи, один из слушателей нагло потребовал у него ответа о его «связи» с герцогом Орлеанским. Но такие требования его нимало не смущали. Совесть его была чиста, и он в этот раз, как и в другие, настолько удачно ответил провокатору, что даже противники ему зааплодировали…

Однако все эти аплодисменты были слабым утешением: когда подсчитали избирательные бюллетени, Дюма пришлось довольствоваться 3458 голосами, тогда как избранный депутатом принц Луи Наполеон набрал 14 989 голосов.

Казалось бы, второй провал подряд должен был навсегда лишить Александра желания заниматься политикой. Однако нация настолько раскололась, будущее казалось столь ненадежным, что он не решался закрыть глаза на людей и на события, волновавшие страну, – просто не мог этого сделать! После неудачи государственного переворота 15 мая, подстроенного Распаем, Барбесом и Бланки, он оправдал тех, кто требовал ареста зачинщиков. Точно так же, как он раньше полагался на короля, если шла речь о наведении порядка в разворошенной Франции, теперь он считал, что временное правительство, продолжая защищать основные свободы, обязано в то же время препятствовать злоупотреблениям социализма.

Увы! Месяцем позже Дюма пришлось убедиться в том, что беспорядки продолжаются и даже усиливаются. Были закрыты национальные мастерские, представлявшие собой удобное пристанище для безработных рабочих, и это привело к новой вспышке волнений. Недовольство нарастало. И тогда генерал Кавеньяк хладнокровно приступил к подавлению мятежа. В течение трех дней, с 24 по 26 июня, на улицах Парижа шли ожесточенные бои. Убитые насчитывались сотнями, в больницах недоставало коек, чтобы принять всех раненых, четыре тысячи повстанцев были брошены в тюрьмы, столько же без суда отправили в Кайенн и на высокогорные плато Алжира. Не переставая осуждать безрассудство тех, кто бросил вызов власти в те часы, когда необходимо было национальное единство, Александр не желал терпеть и того, чтобы первую страницу Второй Республики подписывали кровью парижского люда. В стремлении обеспечить триумф подлинной демократии он решил отойти от Кавеньяка и его клики палачей, поддержав Луи Наполеона, который, с его точки зрения, по крайней мере ничем не провинился перед родиной.

В ноябре 1848 года он заявляет в «La Fraternité» («Братство»): «Сейчас у нас существуют две партии: партия „National“, представленная господином Кавеньяком, и партия Франции, представленная Луи Наполеоном. Само собой разумеется, я принадлежу к партии Луи Наполеона». Перед избирателями департамента Ионн в свое время он высказался пространнее: «Социализм действует. […] Красная Республика мечтает о новом Пятнадцатом Мая, надеется на новое Июньское восстание. […] Надо победить одновременно внешнего врага и внутреннего врага. […] Мои политические враги – это господа Ледрю-Роллен, Лагранж, Ламенне, Пьер Леру, Этьен Араго [тот самый, который несколькими годами раньше был для него образцом для подражания], Флокон и все те, кого называют монтаньярами. […] Мои политические друзья – это господа Тьер, Одилон Барро, Виктор Гюго, Эмиль де Жирарден, Дюпен, Бошар, Наполеон Бонапарт. Это именно те люди, которых анархисты именуют Реакцией. Это именно те люди, которых я именую Порядком».

«Порядок» – слово, которое то и дело выходит из-под пера и звучит из уст этого человека, чья личная жизнь всегда представляла собой один сплошной беспорядок. Но ведь он слишком хорошо понимал, что его счастье, его писательское благополучие зависят от определенной политической стабильности, и потому не мог желать глубоких потрясений в стране. Если коммерсанты начнут терять деньги, если пошатнется биржа, если обыватель испугается, если бедным покажется, что они слишком бедны, а богатым – что они недостаточно защищены, если улица станет угрожающей – никому больше не захочется ни книги покупать, ни по театрам ходить: тревога за завтрашний день мешает получать удовольствия сегодня.

Между тем, несмотря на провозглашение Республики, дела шли все более шатко, рента сделалась неустойчивой, казначейские боны падали. И казалось, будто только Луи Наполеон со своим великим именем и своими благородными помыслами способен вернуть Франции желание трудиться, копить деньги и развлекаться. Александр, в свое время навестивший томившегося в заточении Луи Наполеона, сохранил самые лучшие воспоминания о беседе с ним и теперь на него одного возлагал все свои надежды. И когда, после того как 4 ноября 1848 года Национальным собранием была принята конституция Второй Республики, Луи Наполеон выставил свою кандидатуру на пост президента страны, Дюма его поддержал. Десятого декабря его «фаворит», без труда набрав семьдесят процентов голосов, был избран президентом. Даже самые красные из трудящихся голосовали за него. Наконец-то рабочие и буржуа объединились под общим флагом. Александр радовался этому словно личной победе. Оно и понятно – победа пришлась очень вовремя: еще немного, и Исторический театр окончательно прогорел бы.