Иван Щеголихин - Должностные лица

• Название: Должностные лица
• Автор: Иван Щеголихин
• Издательство: Жазуши
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1988

---

Оказалось, у него не густо с набором средств, как Шибаев подсказывал, так он и сделал, — вышел на аптекаршу железнодорожной больницы, она в свое время попалась на дефиците, но вступились те, кто лечится лекарствами поимпортнее, поэффективнее. Аптекаршу оставили в покое, но время от времени просили о помощи. Сейчас она написала заявление в РОВД Октябрьского района о том, что Шевчик Ульяна спекулирует меховыми изделиями со штампом Каратасского мехового комбината.

— Подпись под заявлением есть?

— Даже две, старшего фармацевта и медсестры хирургического отделения. Но надо ли их раскрывать?

— Надо, — твердо сказал Шибаев. Надо врезать без промаха, а то уйдет Шевчик, если пугать понарошке. За ним и Каролина сбежит, сразу двух доверенных лиц потеряет Шибаев, а пока новых найдешь, да пока воспитаешь, проверишь, не стукачи ли, много времени уйдет попусту. — Как ты намерен действовать?

— Вызову Шевчика в райотдел, потребую объяснительную, назову статью за спекуляцию, за хищение и какой срок. Затем жену вызову, потребую объяснительную. Потом обоих вызову, укажу на расхождение в показаниях и скажу, что вынужден завести на вас уголовное дело.

Шибаев нетерпеливо махнул рукой — долго!

— Мне нужен результат немедленно. Вызовем сейчас и прижимай его со всей мощью. А упрется — заводи дело и гони его по всем кочкам, мотай ему на всю катушку! Чего не хватит, я тебе подкину.

Шевчик вошел напряженный, чуя неладное, глянул на Цоя, на его погоны, поздоровался сухими губами.

— Вы знакомы? — бодро спросил Шибаев.

— Да так, в общем… шапочно, — ответил Шевчик, не глядя на Цоя, а тот сверлил его ледяным взглядом.

Этот капризный, самонадеянный юноша окончил техникум с красными корочками, мог поступить в институт, но ему надоело перебиваться с хлеба на воду, занялся фарцовкой, прижали, пообещали сменить ему климат, тогда он сам решил поехать куда-нибудь на Север, на Восток, где платят длинные рубли. Он был уверен, что если учился лучше всех, то и заработает больше всех. Каким-то путем оказался в Каратасе и кое-что успел — для себя.

Смотрел на него Шибаев даже приветливо. Присяги ты не давал, Алесь, но есть кое-что покрепче присяги, так что потерпи, послужи, помоги старшему товарищу программу выполнить.

— Садитесь, Алесь Иванович, — официально сказал Шибаев. Шевчик сел и громко вздохнул, на улице было слышно, дохлый народ пошел, что ни молодой, то нервный.

— Как поживаете, Алесь Иванович, как у вас на работе, как дома? — деликатно начал издалека Цой, но Шибаев его перебил:

— Давайте ближе к делу, мне надо ехать в управление. Вот у замначальника РОВД старшего лейтенанта Цоя появился материал, он хотел тебе задать несколько вопросов в присутствии администрации.

Шевчик, прямо глядя в глаза Шибаеву, скривил губы.

— Мне все ясно, Роман Захарович.

Жалкий мальчишеский вызов. Если он даже разгадал инсценировку, ничего от этого не меняется.

— Поступил сигнал, что ваша жена Ульяна Герасимовна по спекулятивной цене продавала шкурки каракуля с маркировкой Каратасского мехового комбината, но без указания цены. Скажите, каким путем попали к ней эти шкурки? Вы приносите домой похищенное сырье, или она сама имеет доступ к продукции комбината?

Шевчик молчал, насупив русые брови, думал. Шантаж ему ясен с самого начала, но Ульяна действительно носила шкурки в больницу, и не один раз. Как тут быть, признаваться или отпираться?

— Подобные действия, — продолжал Цой, — квалифицируются по статье за хищение, это касается вас, и по статье за спекуляцию, это касается Ульяны Герасимовны.

Сколько тревоги, беды несут эти казенные словеса, никакое кино не передаст.

— Статья сто шестьдесят восьмая Уголовного кодекса Казахской ССР говорит о том, что скупка и перепродажа товаров или иных предметов с целью наживы наказывается лишением свободы на срок до семи лет с конфискацией имущества.

Увезут его Уленьку в женскую колонию, конфискуют его «Жигули» и самого возьмут за хищения, останется дома один маленький Тарасик. Шевчику стало трудно дышать, он достал баллончик из кармана куртки.

— Вы сами замечали факты перепродажи мехов со стороны вашей супруги?

— Перепродажи не было, — пробормотал Шевчик. — Ее просили достать. Знаете, как в коллективе, на работе… кто чулки принесет, кто колготки или там… детскую обувь.

— Я знаю его жену, — внушительно сказал Шибаев. — Она не такая женщина, чтобы заниматься спекуляцией, тут какое-то недоразумение, товарищ Цой.

— У меня сигнал. — Цой раскрыл папочку, соскреб ногтем прилипший листок. — Подписано группой лиц с указанием конкретно, кому что продано и за сколько.

Шевчик приоткрыл рот и пшикнул два раза из баллончика.

— Дело серьезное, — сказал Шибаев, — но я прошу вас, товарищ старший лейтенант, принять во внимание, Шевчик у нас на хорошем счету, нет ни одного выговора. Вы позволите нам самим разобраться? На комбинате есть товарищеский суд.

— Разумеется, вы даже обязаны разобраться. Но такое дело не входит в компетенцию товарищеского суда, тут уголовщина. По этому сигналу я должен идти к прокурору и заводить дело, как положено. Мы не можем оставлять без внимания заявления советских граждан, требующих навести порядок в учреждениях, особенно в лечебных, откуда нередко поступают сигналы о спекуляции растворимым кофе, импортными сапогами, детским трикотажем, парфюмерией. В данном случае речь идет о вещах более серьезных — о мехах. Мы не можем такие сигналы пускать на ветер.

— Как это «на ветер»?! — грубо осадил его Шибаев. — Мы требуем передать на рассмотрение коллектива. Шевчик у нас не первый день работает, к уголовной ответственности не привлекался…

— Как сказать, — флегматично перебил его Цой. — Вы таких вещей можете не знать, для этого есть специальная служба в Москве, пошлем запрос.

— Почему вы так торопитесь бросить пятно на весь наш добросовестный коллектив? — продолжал нагнетать пары Шибаев и довольно-таки убедительно.

— Речь в данном случае идет прежде всего о его супруге Ульяне Герасимовне.

Шевчик не знал уже, что и думать. Может быть, и шантаж, но, с другой стороны, директор заступается вполне правдоподобно. Если честно, Уля и в самом деле не один раз и не два продавала на работе шкурки, и разную мелочь, она слабохарактерная, на нее насядут, последнее выпросят. Особого навара Уля не имеет, сверх таксы не берет, просто ей хочется помочь людям. А они написали кляузу. Да и кем же она будет, если начнет отказывать своим близким, когда весь Каратас знает, что с комбината тянут кому не лень. Ты не уважаешь свой коллектив, скажут, не можешь какую-то шкурку принести на воротник, или овчинку на детскую шубку. Не отстанут, пока не выклянчат, так принято и не считается зазорным, тем более для ребеночка. У них санитарка есть, через день приносит мясо в больницу по три рубля кило прямо с мясокомбината, берут у нее в очередь, по списку, чтобы справедливо.

— Наше предприятие — пушно-меховое — требует особого надзора, — привел еще один довод Шибаев. — У нас существует авторитетная группа народного контроля. Никаких поблажек!

Цой только руками развел — не могу, заявление зарегистрировано, есть штамп РОВД и номер с датой.

— Вы можете провести свое расследование, вы нам поможете, но передать все дело вам, извините, не можем. — Цой неплохо вел свою сольную партию, но и Шибаев ни в чем не уступал профессионалу, а может, и превосходил его кое в чем, они словно бы состязались.

— Я обещаю вам это дело возвратить по первому требованию, — внушительным баритоном говорил директор. — Вот у меня тут сейф за семью замками, в огне не горит, в воде не тонет, я вложу в него вашу папочку, мы проведем расследование и сделаем нужные выводы, уверяю вас!

— Вы меня толкаете на служебное нарушение, — сокрушенно сказал Цой. — Из личного к вам уважения, Роман Захарович. Только прошу вас — расписочку.

Шибаев взял бланк с синим штампом своего комбината, и Цой продиктовал ему:

— «Я, такой-то, директор такого-то предприятия, получил от такого-то материалы дела, в скобках проставьте «один лист», на гражданку Шевчик Ульяну Герасимовну, супругу нашего сотрудника, подозреваемую в преступлении по статье 168 УК КазССР». Все. Ваша подпись и дата.

Цой осторожно положил папочку перед Шибаевым, взял расписку, сказал до свидания и вышел. Шибаев открыл сейф, скользящим движением сунул туда папочку и закрыл дверцу на ключ.

— Ходят, понимаешь, трясут за душу, — пожаловался он Шевчику. — А ты не пугайся, я и не такие наскоки усмирял. Жене ничего не говори, справимся. Соберем треугольник, составим протокол заседания совместно с товарищеским судом, и делу конец.

Шевчику стало легче, пшикалка взбодрила его, и он спросил ясным голосом: