Алексей Песков - Павел I

• Название: Павел I
• Автор: Алексей Песков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-235-02387-0

Самый непредсказуемый российский император Павел I царствовал с 7 ноября 1796 по 11 марта 1801 г. Он считал, что предыдущее правительство развалило державу и что его долг – навести в стране порядок. Он предпринял решительные меры по борьбе с коррупцией, инфляцией, обнищанием народа, но своими действиями настроил против себя правительственную элиту и значительную часть гвардейского генералитета…

В настоящей книге наряду с повествованием о жизни рокового императора представлены многие сюжеты политической истории ХVIII века. Среди главных действующих лиц – родители Павла Екатерина II и Петр III, его жены Наталья Алексеевна и Мария Федоровна, императрицы Анна Иоанновна и Елисавета Петровна, придворные дамы Е. И. Нелидова и А. П. Лопухина, известные государственные персоны: А. П. Бестужев-Рюмин, Н. И. Панин, Г. Г. Орлов, Г. А. Потемкин, Ф. В. Ростопчин.

---

Все казненные лежали бы безучастно в сырой земле до Страшного Суда. Все арестанты сидели бы беззвучно на гауптвахтах и в крепостях. Все каторжники трудились бы безмолвно в нерчинских рудниках. Все отставные жили бы тихо по уединенным деревням, не помышляя о перемене своей участи или о перемене правления в стране. И царил бы над нами император Павел Первый, пока не скончался бы от естественной старости – то есть до двадцатых-тридцатых годов XIX века. И выросло бы при нем новое младое племя – поколение, не знающее ни вольностей, ни беззаботностей, ни шалостей, а знающее только тяжелый жезл своего царя и пламенно верящее, что их царь совершил реформы, превосходящие блистанием подвиги Петра Первого. И осталось бы имя Павла в веках, как имя его прадеда, сиять краеугольным камнем.

Но Павел унаследовал от прадеда только истерический нрав, а звероподобной беспощадности не унаследовал: никто из его приближенных не был казнен раз и навсегда, публично и насмерть. Были, конечно, случаи, когда полковников, лишенных дворянства, запарывали до лишения жизни,[17] однако, во-первых, то были редкие случаи, во-вторых, то были случаи, происходившие далеко не с первостепенными чинами государства, в-третьих, эти случаи случались не по личному распоряжению императора, а вследствие чрезмерной исполнительности местных палачей. Сам же император слишком часто ссылался на законы. Во время его царствования не отрубали голов на площадях – как это бывало при Екатерине Великой, не урезали дворянских языков – как при Елисавете Петровне, не колесовали – как при Анне Иоанновне. Слишком часто он амнистировал осужденных. Слишком скоро прощал своих подданных. Слишком был благороден и милостив.

Вот обычные эпизоды:

«В Гатчине, как везде, государь обыкновенно присутствовал при смене караула <…>. Государь стоял посреди двора и командовал смену <…>. Вступил караул от лейб-гусарского полка; при нем офицером был Тутолмин, Дмитрий Федорович. У Тутолмина лошадь была ретивая; он не мог ее сдержать и, подъезжая к императору, обрызгал его грязью с ног до головы. Мгновенно государь пришел в крайнее раздражение и начал кричать. Тутолмин тотчас повернул назад; подъехав к караулу, соскочил с лошади и стал на свое место. – Император бросился к нему с поднятою тростью; увидав это, Тутолмин побежал между шеренгами; император за ним; погоня длилась некоторое время; наконец Тутолмин скрылся совсем. Император не кончил развода и возвратился во дворец. Страшно было взглянуть на него. На следующий день, отпуская караул, государь, как только увидел Тутолмина, подошел к нему, положил руку на его плечо и ласково сказал ему при всех: – Благодарю тебя; ты вчера спас от беды и себя и меня.

В другой раз император встретил на улице одного гольстейнца, служившего офицером в одном из гвардейских полков и лично известного ему по своей прежней службе в гатчинских войсках <…>. Император заметил у него какую-то неисправность в форме и стал его бранить. Офицер хотел было оправдаться. Император, еще более раздраженный, ударил его своей тростью. На другой день он позвал к себе этого офицера, извинился перед ним, дал ему щедрое вознаграждение и, сверх того, назначил пенсию <…>» (П. П. Лопухин. С. 533).

Прощенные награждались ласковым словом, пенсией, повышением в чине, возвращением в службу, после чего получали новые громы, молнии, аресты, окрики и уже не могли простить царю его михайло-архангельских выходок, ибо каждая новая вспышка царского гнева напоминала им о том, что они должны жить в страхе, а они слишком уже привыкли за время екатерининского правления ценить свое благородное достоинство, слишком отвыкли видеть в своем царе местночтимого Бога и слишком приучились считать его не более чем первым среди равных.

Говорят, что реформы легли позорной тяготой только на жизнь служащих дворян и что народ был сильно обнадежен правлением императора Павла. «Неудовольствие увеличивается со дня на день, – писал о состоянии петербургского дворянства один иностранный наблюдатель летом 1797-го года, когда ни о каком заговоре еще не было и проблеска. – Беспрестанные нововведения, неуверенность в том, что можно сохранить занимаемое место на завтрашний день, доводят всех до отчаяния <…>. Императора любят только низшие классы городского населения и крестьяне» (Из донесения прусского посланника Брюля 16 июня 1797 // Шумигорский 1898. С. 92–93). – «Народ, – говорят, – был счастлив. Его, – говорят, – никто не притеснял. Вельможи не смели обращаться с ним с обычною надменностью; они знали, что всякому возможно было писать прямо государю и что государь читал каждое письмо. Им было бы плохо, если бы до него дошло о какой-нибудь несправедливости; поэтому страх внушал им человеколюбие. Из 36 миллионов людей по крайней мере 33 миллиона имели повод благословлять императора, хотя и не все осознавали это» (Коцебу. С. 299). «Слава государя в качестве справедливого судии доходила до простого крестьянина. <…> Строгости Павла, по мысли простолюдина, шли прежде всего против господ» (Клочков. С. 582).

Жаль, но пашенные мужики мемуаров не пишут, и мы только априори можем предполагать, что, раз уж они, согласно своей патриархальной ментальности, любят всякого царя, ибо считают, что царское предназначение – навести в стране порядок и дать волю, то тем более они должны любить такого царя, который публично преследует их господ. Трудно отвечать за 33 миллиона. Конечно, они были обнадежены доверием императора, повелевшего им присягать наряду с прочими сословиями, – они решили, что всех их освобождают от помещиков и подчиняются они теперь только самому государю. Скоро, однако, выяснилось, что присяга – сама по себе, а принадлежность барину – сама по себе, и что государь, наоборот, раздает государственных крестьян – господам. Они были обнадежены манифестом 5-го апреля и скоро стали толковать его на свой лад как манифест о трехдневной барщине, и более того: «будто с каждого двора на помещика должен трудиться один мужик два дня и одна баба – день» (Эйдельман 1982. С. 120). Им растолковали: это манифест о том, что каждый помещик волен разрешать своим крепостным не работать на себя по воскресеньям. Один из пашенных мужиков лаконично объяснил смысл происходящего: «Вот сперва государь наш потявкал, потявкал да и отстал: видно, что его господа переодолели» (Клочков. С. 582).

Ущемление дворянских вольностей совсем не означало ущемления их вольготностей в отношении к крепостным мужикам, а человеколюбивые манифесты Павла означали только то, что дворянам надлежит учиться у своего императора человеколюбию. Может быть, самым сильным выражением мнения народного явилось почти полное исчезновение самозванцев после смерти императора. Ни одному бродяге не пришло в голову назвать себя его именем. Знать, тоже не хотели его возвращения.[18]

8 ноябряСОБОР МИХАИЛА АРХАНГЕЛА

Спустится на землю судья праведный
Михайло архангел-свет
С полками он с херувимскими,
С херувимскими, и с серафимскими,
Со всею он силою небесною
И со трубою он златокованною.
И первый он раз вострубит —
И души в телеса пойдут;
Второй он раз вострубит —
От гробов мертвые восстанут;
В третий раз вострубит —
Все на Суд Божий пойдут.
И праведные идут по правую руку,
А грешные – по левую.
У праведных лица – хорошие,
На главах власы, как луна, светлы,
А у грешных волосы, словно стрелы, стоят.
Праведные идут – все стихи поют
Херувимские и серафимские,
Величают Христа, Царя Небесного,
Пресвятую они Матерь Богородицу.
Величают они Михайла архангела:
«Не возможно ли, батюшка
Михайло архангел, помиловать?»
Отвечает Михайло архангел со ангелами:
«Проходите, рабы крещеные, души верныя,
Уготовили вы царство небесное».
А грешные идут – сильно плачут,
Плачут они да рыдают,
Ко Михайлу архангелу причитаются:
«Не возможно ли нас, батюшка
Михайло архангел, помиловать?»
Отвечает Михайло архангел-свет им со ангелами:
«Отойдите, злые, окаянные!
Белый свет вам на волю дан был,
Сами вы себе место уготовили,
Место – муку вечную и тьму кромешную!»

(Стихи духовные. С. 240–241)

1798

28 января. «Императрица родила сына, названного по желанию императора Михаилом <…>. У государыни были трудные, но не опасные роды. Так как ее постоянный акушер умер, выписали другого из Берлина. Этот последний, без сомнения, подговоренный теми, кто желал разрушить влияние императрицы и Нелидовой (именно Кутайсовым), объявил государю, что он не ручается за жизнь государыни, если она еще забеременеет. Это послужило источником всех интриг, имевших место в течение года» (Головина. С. 202–203).

ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ ПЕРВЫЙ ОБЪЕЗЖАЕТ СВОЕ ГОСУДАРСТВО

5 мая. Государь император с наследником великим князем Александром Павловичем и великим князем Константином Павловичем и со свитою отправились в поездку по стране: чрез Москву – в Казань.