Татьяна Миронова - Из-под лжи

• Название: Из-под лжи
• Автор: Татьяна Миронова
• Жанр: Публицистика

Это первая книга Татьяны Мироновой в нашей серии. Ею она совместно с трудами О. Платонова делает первые шаги на очистительном пути Покаяния. Нет прощения народу, предавшему Государя, помазанника Божия, позволившему врагу человечества ритуально расправиться с царствующим семейством. И только глубоко осознанное Покаяние народа принесет освобождение от великого греха наших предков, а там, если даст Бог силы и духа, – и от ига иудейского.

---

В той же драматургической манере приводит ссылки на исторические источники и сам Радзинский. "Аликс писала мужу:…" (67, с. 325), "Мартынов сообщает в новом докладе:…" (67, с. 332), "Белецкий вспоминал:…" (67, с. 334), "Из показаний Родзянко:…" (67, с. 468), и какое поразительное сходство литературных стилей Матрены Григорьевны Распутиной, урожденной в 1898 году, почти всю жизнь прожившей за границей, не имевшей ни то, что специального образования, но даже среднего, и маститого современного писателя, драматурга Э.С.Радзинского. Эта характерная особенность цитации: "Пуришкевич:…", "Юсупов:…" – называние одной лишь фамилии или имени автора цитаты, безусловно, является яркой стилистической особенностью, объединяющей оба текста, но не свойственной историческим сочинениям и мемуарам других авторов.

Еще одна стилистическая черта, характеризующая оба текста, – изложение событий без всякой душевной причастности к рассказываемому. И если для исторических повествований, в коих упражняется Радзинский, отстраненная манера вполне подходит, то мемуары всегда наполнены душевным участием рассказчика, свидетеля, участника событий, тем более если рассказывает о пережитом любящая дочь. Но, к счастью, овладеть тонкой мелодикой душевного участия фальсификатор не в силах, и потому текст "Воспоминаний" дочери воспроизводит так привычную Радзинскому повествовательную модель безучастной хронологии, причем его повесть "Распутин" и текст "Воспоминаний" дочери пестрят одними и теми же весьма специфическими оборотами и выражениями.

Радзинский пишет так: "В странствиях он научился безошибочно распознавать людей. В хлыстовских "кораблях", где соединяли языческие заговоры от болезней с силой христианской молитвы, учился он врачевать" (67, с. 53). "И оттого пьянствовал (Распутин) теперь вовсю… И все чаще, напившись, он пускается в безумную пляску, так напоминающую хлыстовское "духовное пиво" (67, с. 304). Сравним с повествованием, вышедшим под именем Матрены Распутиной. Глава называется (внимание!) "В хлыстовском корабле": "Отец в странствиях попал к хлыстам… Дорога в кабак проторилась как-то сама собой… Отец плясал до изнеможения, будто хотел уморить себя" (65, с. 36). Перекличка одних и тех же образов выдает в "Воспоминаниях" руку Радзинского, к примеру, "красотка Сана с фарфоровым личиком" из книги "Распутин" (67, с. 299), разве не напоминает "фарфоровых кукол" – царских детей из "Воспоминаний"?

Стилистическое сходство бросается в глаза при изложении исторических событий. Сравним главу о начале Первой мировой войны у Радзинского и Матрены Распутиной. У Радзинского в книге "Распутин: жизнь и смерть": "Война и пророчество Распутина. Австро-венгерский посланник в Белграде вручил сербскому правительству ультиматум. Сербия тотчас обратилась к России за защитой. 12 июля Совет Министров под председательством Николая II ввел в действие положение о подготовительном к войне периоде.., Франция готовилась к войне одновременно с Россией. Германия и Австро-Венгрия начали подготовку на две недели раньше. Англия привела свой военно-морской флот в состояние боевой готовности. А пока шли лихорадочные дипломатические переговоры, которые ничего изменить не могли" (67, с. 293).

У Матрены Распутиной в "Воспоминаниях": "Война на пороге. В Сербии убили австрийского эрц-герцога. Австрия направила Сербии ультиматум, потом объявила войну. Немецкий канцлер настоял на переговорах между Россией и Австрией, и Россия ограничила мобилизацию только районами, прилегающими к австрийской границе. Но сторонники войны… взяли верх. Была объявлена мобилизация вдоль западной границы. 31 июля немцы предъявили ультиматум с требованием прекратить подготовку к войне вдоль ее границ с Россией, а в семь часов вечера 1 августа Германия объявила войну России" (65, с. 251).

Я намеренно цитирую столь большие куски текстов, чтобы показать, что не только стилистика их, но и синтаксическая структура абсолютно одинаковы – рубленые фразы, состоящие из простых, почти не осложненных предложений, своеобычная манера лишь называть события, не вдаваясь в подробности их описания, своего рода развернутая драматургическая ремарка к очередной картине в пьесе. Тексты написаны одной рукой, смонтированы на одну колодку. Да соедините вы эти два куска вместе, и пусть попробует кто отличить руку писавшего.

Наряду со сходными историческими "зачалами", которые применяют в качестве вступлений в повествование и Радзинский, и Матрена Распутина, в обоих текстах есть еще одна общая стилистическая черта: беллетризованные описания особо эффектных сцен размером в абзац разрывают конспективное изложение событий. Вот сцена из Радзинского: "11 декабря царица была в Новгороде вместе с великими княжнами и конечно же с Подругой. В древнем Софийском соборе они отстояли литургию, а в Десятинном монастыре посетили пророчицу. В колеблющемся свете свечи царица разглядела "молодые лучистые глаза". И старица, жившая еще при Николае I, заговорила из темноты… Она несколько раз повторила Государыне всея Руси: "А ты, красавица, тяжкий крест примешь… не страшись". Так закончилось последнее путешествие Государыни" (67, с.502). Аналогичная по композиции и синтаксическому строю сцена из "Воспоминаний" Матрены Распутиной: "Разомлевший отец поддался на уговоры новых приятелей и поехал с ними домой к Лизе. Там веселье продолжилось, принесли вина… Очевидно, туда подмешали какое-то зелье, потому что отцу стало плохо и он совсем не понимал, что происходит. Тем временем вечеринка перешла в оргию. В самый пикантный момент появился фотограф. Так были состряпаны карточки, на которых отец предстал в окружении стайки соблазнительных наших красоток" (65, с. 215).

Для повествовательной манеры Радзинского характерна еще одна специфическая особенность – он дает образные заголовки каждому разделу своего исторического сочинения, а в конце таких разделов помещает краткие, почти афористические резюме, звучащие приговором его героям. Эти заголовки и созвучные им резюме-приговоры как бы кодируют читателя, прочерчивая в его сознании канву исторических событий, осмысленную по Радзинскому.

Теперь сравним. Вот "Распутин" Радзинского. Заголовок: "Суд в Царском Селе". Резюме: "Так Распутин еще раз проверил закономерность: достаточно его врагам выступить против него – и их ждет конец" (67, с. 370). Заголовок: "Команда проходимцев". Резюме: "И министры, таясь друг от друга, старались исполнить просьбу фаворита" (67, с. 308). Заголовок: "Распутинщина". Резюме: "Долгожданный союз, о котором мечтал когда-то в начале царствования Николай, – союз мужика с властью – стал реальностью" (67, с. 459).

И вот скажите, может ли быть такая довольно усложненная, профессиональная манера изложения, хорошо осмысленное давление на читателя простым совпадением у двух авторов, которых отличают не только пропасть времени, но и пропасть жизни, а ведь Матрена Распутина использует тот же результативный прием – кодирование читателя обдуманно изготовленными клише – в заголовках (их якобы придумал издатель, согласно его утверждению) и в резюме-приговорах, которыми также изобилует текст "Воспоминаний". Заголовки разделов здесь вкупе с резюме также образуют строго заданный рисунок событий – своего рода историческую мозаику абсолютно в духе Радзинского. Приведем конкретные примеры из "Воспоминаний" Матрены Распутиной. Заголовок: "Царский суд", (тема та же, что и у Радзинского в главе "Суд в Царском Селе"). Резюме: "За лжесвидетельствование Илиодор был выслан из Петербурга в монастырь за сто верст от столицы. За потакание лжесвидетелю наказали и Гермогена" (65, с. 198). Заголовок: "Запои Николая Второго". Резюме: "Как раз во время скандала с письмами алкогольные приступы стали особенно часты у Николая" (65, с.214). Заголовок: "Распутин пошел вразнос". Резюме: "Отец пошел, что называется, вразнос" (65, с.264).

Итак, перед нами стилистически одинаково написанные книги, хотя одна из них – мемуары, а другая – историческая повесть. Подытожим это сходство.

Во-первых, сравниваемые тексты одинаково используют композицию из чужих, тенденциозно подобранных "воспоминаний" и "показаний", снабжая их авторским комментарием, подтверждающим свидетельства исторических лиц, при этом способы введения цитат в текст совершенно одинаковы и выдают драматургическую манеру письма.

Во-вторых, собственно авторские фрагменты обоих текстов, посвященные текущим историческим событиям, представляют собой конспективный перечень фактов с одинаковыми по структуре синтаксическими конструкциями, напоминающими развернутые драматургические ремарки.

В-третьих, беллетристические фрагменты текстов имеют сходное композиционное и стилистическое построение. В пределах одного-двух абзацев очерчено событие, которое завершается итоговым "выводом".

В-четвертых, конструкция разделов "Заголовок + резюме", в которых заложена основная идея, внушаемая читателю, что у Радзинского в "Распутине", что у Матрены в "Воспоминаниях" одинакова, не говоря уже о стилистических совпадениях – "хлыстовские корабли", "фарфоровые лица" и "фарфоровые куклы".