Юрий Рожицын - СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ

• Название: СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ
• Автор: Юрий Рожицын
• Издательство: журнал "Простор"
• Жанр: Исторические приключения
• Год: лохматый

---

   Почему Скорцени о них заботится? Зачем сменил фамилию, запретив о прежней даже думать? Черт его разберет! В госпитале они наслушались стольких восторженных легенд о нем, что потеряли надежду отличить быль от выдумки. Сами эсэсовцы боялись любимца Гитлера, как огня. Он служил в личной охране фюрера, где тот его и приметил. А похищение и освобождение Муссолини, переворот в Будапеште и арест диктатора Венгрии сухопутного адмирала Хорти, участие диверсантов Скорцени в Арденнском прорыве вызывали неуемный восторг и скрытую зависть черномундирников к везучему собрату. Поэтому странным и опасным казался интерес оберштурмбаннфюрера, начальника военно-секретной службы СС, к ним...

   Сергей насытился, откинулся на стуле и потихоньку потягивал «мартель». С усмешкой наблюдал, как итальянка атакует Костю. Чертов однолюб, не поддается красивой бабе! А она и минуты не посидит спокойно.

 — Пора, — поднялся Отто. — Официантка от нетерпения дырки в полу каблуками провертела. Адью, мадемуазель!..

   Ранним утром уезжали. Вышли к машине и удивились, что их провожают чуть ли не все обитатели санатория. На лицах хмурь, стоят в пасмурном ожидании. По знаку главного врача повар передал увесистую корзинку с продовольствием. Друзьям пришлось сделать общий поклон, а у итальянки Костя поцеловал руку.

 — Они чувствуют близкий конец тишине и своей отстраненности от жизни, — проговорил Отто, когда вывел «опель» на дорогу. — На нас они смотрят, как на гладиаторов, идущих на смертный бой.

 — Что с тобой, Отто? — удивленно спросил Костя, не знавший о гибели жены Занднера. — Ты мне всегда казался вдумчивым, рациональным оптимистом.

 — Когда гибнет мир, оптимисты похожи на комедиантов, танцующих среди трупов, — мрачно отозвался немец. — Мне страшно, Герберт!

 — Отто, в наше время откровенность не поощряется, — осторожно заметил Лисовский. — Она может стоить головы.

 — Ты в гестапо не побежишь. Доносчик бы мою руку со слезой пожал, уверил в сходстве наших мыслей, а через час постарался подвести меня под пулю. А ты предупреждаешь... Ты и Гюнтер слеплены из другого теста, чем те немцы, каких я знаю. Вот Скорцени...

 — Да, кстати, зачем мы ему понадобились?

 — Опасаться нечего. Скорцени питает к вам непонятную слабость, а его планы никто и никогда не угадает. Он человек настроения, и невозможно предположить, как он поступит через минуту или неделю. По своей натуре он азартный игрок, привык делать все наоборот. После провала арденнской операции я просился на фронт. Он отказал и оставил при себе. Даже не пойму, в какой роли теперь выступаю... Да, посмотри, чем снабдили в дорогу доблестных защитников рейха?

   Лисовский снял бумажную салфетку с корзинки, заглянул вовнутрь и перечислил:

 — Шнапс... Рейнвейн... Сосиски... Бутерброды с ветчиной...  - Недурно, могло быть и хуже, — Отто подогнал машину к краю обочины и заглушил мотор. — Выпьем на лоне природы.

   Устроились на сером гранитном валуне, поочередно пили из складного металлического стаканчика. Занднер зацепил горсть снега, губами бережно собрал холодные кристаллики с ладони, потом закурил с Сергеем.

 — Какого ты мнения об американцах, Герберт? — неожиданно спросил он.

   Тот, разжевывая тепловатую сосиску, помедлил с ответом.

 — Говори прямо, — понял Отто его затруднение и горько усмехнулся: — С легкой руки Геббельса у нас трудно отличить правду от лжи, — и, намекая на уродство имперского министра пропаганды, добавил: — У лжеца короткая нога...

   Лисовскому не понравилась вызывающая откровенность немца, и он постарался обойтись обтекаемыми фразами.

 — Суп будет не настолько горяч, как готовят победители... Насколько я понял, фашизм их не ужасает, они готовы с ним примириться, но при условии создания других, близких ему политических партий. Американцам нужна видимость демократии, формальное соблюдение буржуазной законности. Майор Сторн, что нас обрабатывал, завидовал порядку и дисциплине в Германии, твердил о сохранении закаленных кадров...

 — Мы — друзья! Согласны? — Занднер искоса глянул на приятелей. — У меня получилось, как в пословице: будь мне братом, или я дам тебе по голове... Я одинок и впервые за многие годы высказываюсь откровенно. Да... Перед вами я наг и гол, меня уже ничто не устрашит!

 — Отто, я обижусь, — сказал Костя. — У тебя нет оснований сомневаться в нашей порядочности. И кончим разговор... Определится наше положение, и мы к нему вернемся. Согласен?!

 — Прозит! — поднял Отто стаканчик и одним глотком осушил.

 — Тебя не задержит полиция?

 — Меня?! Дорогой мой Герберт, на страхе перед черными мундирами третий рейх держится!.. Поехали. Нам нужно прибыть в срок, Скорцени ждать не любит.

   Дорогой он молчал и гнал «опель» на скорости свыше ста километров. Мелькали редкие встречные машины, мерно вышагивающие битюги-тяжеловозы. Мчались через безлюдные деревни и поселки, мимо помещичьих поместий и трех-четырехдворных хуторов. Затем движение на шоссе усилилось, почувствовалось приближение большого города. Лисовскому удалось разобрать на указателе слово «Берлин», и тоска холодной змеей вползла в сердце. Никак они с Сергеем не обойдут фашистскую берлогу!

  Однако Занднер свернул с шоссе на проселок и погнал автомобиль пустынной, малоезженой дорогой. На снегу виднеются следы трех или четырех протекторов различных рисунков. По размеру колеи, похоже, проходили однотипные с «опелем» машины. Взобрались на горку и подкатили к небольшой караулке с полосатым шлагбаумом, от которой уходили в заснеженное поле колья с колючей проволокой. Эсэсовец с автоматом на груди заглянул в кабину, сверил номерной знак и открыл дорогу.

 — Куда мы попали, Отто? — изумленно спросил Костя.

 — Диверсионная школа. Перед Арденнами побывал в ней со Скорцени.

   В высокой кирпичной стене массивные ворота с башенкой. Остановились у наглухо закрытых створок, вышли из «опеля». У Занднера тщательно проверили документы, сообщил он и фамилию парней. Вооруженный гауптшарфюрер окинул их пронзительным взглядом и направился в комендатуру. Через окно было видно, как он снял телефонную трубку. Сергей осмотрелся и невольно цокнул языком. По верху каменного забора тянутся перекрученные колючие спирали, видны сторожевые вышки с прожекторами, в ограде пробиты частые отверстия, похожие на бойницы. Поглядел на Занднера и удивился. Немца не узнать, будто переродился. Лицо словно из камня высечено, глаза холодны и непроницаемы, губы плотно сжаты, плечи расправлены. От недавней расслабленности и следа не осталось.    Эсэсовец закончил телефонные переговоры и разрешил Отто проезжать. Тот, видимо, привык к частым проверкам, равнодушно сел за руль, подождал пока устроятся седоки и стронул машину с места. За воротами открылся жилой поселок. Сперва он напомнил Сергею американский лагерь для военнопленных. Те же унылые, тщательно подметенные асфальтовые дорожки, занесенные снегом клумбы с торчащим сухим будыльем, аккуратно обрезанные закуржавевшие деревья. Но там рядами тянулись приземистые бараки, а здесь, в окружении берез и тополей, стояли внешне малоприметные коттеджи.

   «Опель» замер у двухэтажного особняка. Заглушив мотор, Отто глуховато посоветовал:

 — Держитесь бодро и подтянуто. Скорцени не выносит нытиков и маловеров.

   Занднер шагал твердо и уверенно. Коротко кивнул эсэсовцу, открывшему им дверь, размеренно поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Разделся в пустой приемной, поправил перед зеркалом волосы и орденские планки, потуже подтянул peмень портупеи.

 — Подождите! — кивнул на стулья и, глянув на часы, исчез в двери.

 — Проходите, камрады! — вернулся Отто.

   Скорцени что-то читал за огромным столом в глубине кабинета. Отодвинул бумаги, сдержанно предложил:

 — Садитесь.

   Тяжелым взглядом уставился на парней, не произнося ни слова. Молчание затянулось, и Сергей, пытаясь отвлечься от тягостных мыслей, незаметно осмотрел кабинет. Мощный радиоприемник, большая зашторенная карта, два вделанных в стену сейфа, тяжелые гардины на окнах и цветной ковер на полу. Напротив — картина в темной раме. Воззрился на нее, разобрал убитых и раненых солдат, дымящиеся воронки, покореженные осколками деревья...

 — Наш фюрер...

   Парни от неожиданности вскочили.

 — Сидите! — удовлетворенно проговорил Скорцени и продолжал: — Наш фюрер любит и ценит картину «После боя». Она напоминает ему о героических победах германцев в первой мировой войне, о предательстве коммунистов, нанесших удар в спину немецкой армии...

   Он поднялся из-за стола, постучал пальцами по стеклу и буднично сказал:

 — Выглядите неплохо. Готовы в бой?

 — О, да, оберштурмбаннфюрер! — вскочил просиявший Костя. Им бы до прифронтовой полосы добраться, а там они найдут возможность пробиться к своим.