Сергей Синякин - Основной вопрос

• Название: Основной вопрос
• Автор: Сергей Синякин
• Жанр: Научная Фантастика

Думал ли герой, что выпадет ему по воле Вселенной лететь неведомо куда…

---

Сергей Синякин ОСНОВНОЙ ВОПРОС

Солнце встанет, а нас не станет.
Впрочем, ему-то что за дело
До поля, украшенного крестами,
До лиц, испачканных смертным мелом,

До наших душ, что возносятся в небо,
До наших тел в рыжей глине потерь,
Ему все равно - был ты, не был
И где окажешься ты теперь.

Бог круто замесит ржавую глину,
Ком подбросит в своей руке.
И будет медведь ломать малину.
И будет рыба играть в реке.

А мы поплывем над бывшим домом,
Медленно тая, как соль земли.
Живя, мы сделали, что смогли -
Небесной глины мы стали комом.

Поток

Умирать не страшно.

Тонкая полоска, отделяющая однажды случившуюся жизнь от смерти, похожа на сон.

Да, она похожа на сон, в который погружаешься, не испытывая боли и сожалений. Медленно и тепло приближающая тьма захватывает тебя, баюкает на мягких невидимых лапах, и ты уплываешь в сладкую пустоту. Смерть человека ничего не значит, это состояние, к которому однажды приходит каждый. В факте смерти, как бы она ни настигла тебя, нет ничего страшного, весь ужас заключается в обстоятельствах смерти, но это уже совсем иное.

Гораздо страшнее восставать из мертвых.

Особенно если восстаешь ты по ту сторону начавшегося однажды сна. Даниил не верил в жизнь после смерти. При жизни это казалось ему обычной сказкой, призванной успокоить людей. Вечно жить нельзя, так? А он был материалистом. Даже попы не особенно верят в загробную жизнь, хотя и успокаивают молитвами усопших рабов Божьих, но больше - пока еще живых, чтобы не боялись неотвратимости, которая однажды каждого из нас ожидает впереди. Поэтому надвигающуюся тьму он встретил с некоторым любопытством - кажется, у него появилась возможность наконец узнать: правду говорят попы или все-таки всего лишь успокаивают? И только где-то в самой глубине его души жил ужас - неужели все кончается. Странное дело, человек чаще всего умирает именно тогда, когда он становится наиболее приспособленным к жизни - и житейского опыта набирается, и мужает. Только бы жить и жить, а тут - на тебе! - приходит безносая с косой и негромко говорит: пошли, родимый, ты и так уже лишнее время траву топчешь.

Даниил болел долго, болезнь его изжевала, измучила, поэтому он даже испытал некоторое облегчение, оттого что вокруг все начало темнеть, голоса окружающих стали тише, неразборчивее, кажется, вскрикнула жена, ей что-то успокаивающе сказал врач, а потом все вдруг оборвалось, словно в кинопроекторе пленка.

И наступила тишина.

Она длилась недолго - какие-то мгновения, потом вдруг прорвался звук. Словно где-то неподалеку журчала вода. Вначале Даниил с огорчением и тоской подумал, что и умереть-то ему не дадут спокойно, опять какими-то сильнодействующими уколами вытягивают с того света. Й понял, что ошибается.

Смерти не было. Его ожидало продолжение, и Даниил еще не знал, каким оно будет - радоваться ему, что загробный мир все-таки существует, или огорчаться, что он в него попал. Нет, сами понимаете, праведников в нашем мире нет, каждый грешен в меру своей испорченности, поэтому легко себе представить, что испытал умерший Даниил, когда понял, что смерти нет. Конечно, в ад верилось с трудом, но все-таки, все-таки… Тут и в самом деле с унынием все свои грехи припомнишь и, как уголовник на скамье подсудимых, невольно подумаешь, что тебе за эти грехи дадут.

Мир постепенно наливался светом, словно откуда-то к Даниилу приближалась толпа с горящими факелами в руках.

Все тело начало покалывать. Поначалу Даниил не понял, что с ним происходит, даже когда стало светло вокруг, он себя не увидел. Ему казалось, что он висит в пустоте, а вокруг клубится белесый туман, в котором бриллиантово вспыхивали искры. Искорок этих возникало все больше и больше, они становились светящимся потоком, который медленно превратился во вращающуюся трубу. Его подхватило и понесло куда-то, и только оказавшись в самой гуще бешеного потока, он понял, что тела у него нет, он сам стал маленькой алмазно вспыхивающей на свету частицей.

И еще он понял, что все эти искорки и есть люди, покинувшие прежний мир. На людей они, конечно, похожи не были, а назвать эти частицы душами у Даниила язык не поворачивался. Впрочем, он и сказать что-то, наверное, не сумел бы. Только подумать.

И тут он увидел Землю со стороны.

Огромная, ленивая, сшитая из разноцветных лоскутов, окутанная голубоватой дымкой, она неторопливо удалялась от Даниила, но, скорее, это он сам уносился куда-то в пространство, подхваченный сверкающим вихрем. Сожалений не было. Даниил чувствовал лишь любопытство и жадное нетерпение узнать, что последует дальше. Вглядываясь в Землю, он угадывал голубые жилы рек и пятна озер, ему казалось, что он видит деревья. Но это обернулось всего лишь игрой воображения, с такого расстояния рассмотреть что-либо было просто невозможно.

Поток, уносивший Даниила, просочился сквозь обшивку уродливой каракатицы, плывущей вокруг планеты. Растопырив лапы антенн с солнечных батарей, над Землей кружила международная орбитальная станция. Проносясь через ее внутреннее пространство, Даниил мельком увидел испуганные, застывшие лица космонавтов, ему захотелось задержаться, но светящаяся стремительная волна вновь подхватила его и понесла дальше. Жадная, волнующаяся, она словно боялась предоставить Даниилу свободу.

На мгновение мелькнул серп Луны, на котором выделялись цепочки кратеров, но Луна осталась где-то в стороне, а слепящие, искрящиеся частицы увлекали Даниила дальше, дальше, только вот куда и зачем, он никак не мог понять.

Ощущения, связанные со смертью, начали тускнеть. Смерть оказалась порогом, за которым открывалось что-то новое, еще не совсем понятное и потому тревожное, но не очень - успокаивало само существование.

Даниил с нетерпеливым ожиданием вглядывался в окружающие его сверкающие частицы. Ведь если представить себе, что они тоже являли вместилище чужого духа, немедленно хотелось начать с ними какой-то диалог. Только как это можно сделать, Даниил решительно не представлял. И от этого постепенно нарастающее чувство одиночества становилось совсем нестерпимым. Это было как соль - сначала солоно, потом нестерпимо солоно, а затем эта солоность вдруг оборачивалась горечью. Человек - существо общественное, если он жив, ему обязательно надо общаться с себе подобными, чтобы не одичать и не перестать мыслить.

Пространство впереди было угольно-серебристым.

Жизнь обычна и обыденна, пока не начинаешь о ней задумываться.

Изо дня в день ходишь на работу, споришь с друзьями, по вечерам сидишь с ними на тесной накуренной кухне, продолжая дневные споры, и тебе кажется, что все это в порядке вещей - она именно такова, твоя жизнь, она подчинена странному распорядку, который диктует работа.

И только когда становится видна последняя черта, за которой неизвестно что - то ли печальное окончание пути, то ли вечное продолжение дороги, - ты начинаешь понимать, что все в жизни было неправильным. Ты жил не так. Человек создан для полноценной жизни, она не должна запираться в четырех стенах, все, в чем ты сознательно отказывал себе, и составляет ее истинную суть. Но поздно, поздно мы спохватываемся. Жизнь прожита именно так, как мы ее прожили, и обратно не переиграешь. К сожалению, не переиграешь.

Полет казался вечным.

Впрочем, ощущения времени не было - оно всегда присутствует, если есть смена дня и ночи, но отними у человека свет и тьму, ощущение времени исчезнет, особенно если невозможно сориентироваться в пространстве. А с Даниилом дело обстояло именно так - пространство вокруг казалось безграничным и трудно было понять, куда и с какой скоростью несется этот странный поток, увлекающий Даниила в бесконечность.

Частицы, из которых состоял поток, находились в постоянном хаотичном состоянии, они парили, словно пылинки в световом столбе посредине темной комнаты. Даниил не ощущал своего нового тела, оно казалось ему лишенным веса, оно парило в этом невероятном потоке, летящем неизвестно куда и неизвестно зачем.

В этой ситуации, когда было невозможно что-то понять и предположить, Даниилу оставались лишь воспоминания. Именно они помогали сохранить хоть какое-то присутствие духа, не растеряться и не потерять себя в этом движении никуда.

Лететь - и вспоминать.

Иногда мимо потока, увлекающего Даниила, проплывали странные ледяные тела, в полупрозрачных оболочках поблескивали металлические искры, на матово отблескивающей поверхности виднелись оспины и щербины, полученные в вековых скитаниях среди звезд. Даниил не мог понять, каким образом он все это видит, но отсутствие глаз не сказывалось на зрении, словно сама поверхность его нового тела впитывала в себя окружающее, давая простор фантазии и воображению. Пространство казалось фантастическим.