Кир Булычев - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 24

• Название: НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 24
• Автор: Кир Булычев
• Издательство: Издательство «Знание»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1981

Нравственный поиск личности, оказавшейся в невероятных условиях, ответственность творческой личности перед временем и обществом, перед своим талантом — эти и другие проблемы поднимают авторы данного сборника. В нем участвуют как признанные мастера советской фантастики (Кир Булычев, Р. Подольный, Г. Прашкевич), так и начинающие авторы (Г. Панизовская, Г. Угаров). Зарубежная фантастика представлена рассказами П. Андерсона, Р. Брэдбери, Р. Силверберга. В разделе публицистики Евг. Брандис и Е. Парнов рассказывают о творчестве выдающегося писателя-фантаста И. А. Ефремова.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

— Выпьем? — предложил я.

— Да. Выпьем за твой успех. За лучшую Галатею!

— Не за это, — медленно выдавил я. — У меня нет успеха.

Нельзя было так говорить. Но мне почему-то не хотелось при ней рисоваться. Я весь напрягся: лицо у меня было в тени, но мог подвести голос. Ну вот. Она отвернулась. Просто удивительно, какие все стали чуткие.

Когда нашли Галатею с обугленной схемой, ребята тоже сразу приняли рассеянный вид. Я мог тогда рвать на себе волосы. Никто бы все равно не показал, что это заметил. «Ребята, — хотелось мне им сказать, — чуткость хороша в умеренных дозах». Но я тоже чуткий, и я молчал.

— За тебя, — сказал я ей, — за Таню!

На шее ее при каждом глотке проступала жилка. Все-таки это чудо, что она ко мне пришла. А у чуда не бывает причин.

— Ты одна?

— Ты хочешь спросить, есть ли у меня муж? — Она стряхнула пепел, смяла сигарету. — У меня Голубой принц. Он выходит ко мне из замка. Замок стоит на моем шкафу, и в нем пять боевых башен.

— А у меня машины, — признался я, — то есть идеи машин, а сами машины ко мне не снисходят.

* * *

— Готовься, Пигмалион, — налетел на меня Алик на другой день после совета. — Мы отнесли докладную.

— Ночью?

Было восемь утра, день еще не проснулся, и гардеробщики — тоже.

— Мы подбросили ее в папку «на подпись». САМОМУ.

— САМОМУ??

«Ну, теперь начнется», — подумал я. Если б я знал, чем это может кончиться… И началось…

* * *

Конечно, это не было судом. Это было, может быть, только чуть похоже.

Стол на сцене. Президиум.

— Наши молодые коллеги Алексей Патерин и Дмитрий Копов, — сообщает докладчик, — подвергли критике работу ученого совета института. Весьма похвальное рвение. Выполнено, к сожалению, методом подслушивания.

В зале хихикают.

— А как можно сделать это иначе? — громко спрашивает Димка.

В зале хихикают снова.

— …указанные товарищи записали одно заседание совета на ленту магнитофона, вмонтированного в разработанную аспирантом Виктором Гитиным цифровую машину Г-1, в просторечии — «Галатея»…

— Я сама записала, а не они, — перебивает голос Галатеи, — И не на магнитофон, а в электронную память.

— Прошу соблюдать порядок, — стучит председательствующий, — Гитин, прекратите шутки с машиной!

— …После этого Патерин и Копов подвергли ход заседания подробному разбору, а выводы изложили в записке, неизвестно каким образом оказавшейся на столе директора. В этой записке утверждается, что шесть работ из восьми доложенных совету являются простой компиляцией из опубликованных научных статей и только две содержат нечто оригинальное, да и то лишь в смысле толкования вопроса…

Шум в зале. Впрочем, довольно легкий.

— …Итак, товарищи, шесть работ — компиляция. И, заметьте себе, простая компиляция! Утверждение смелое, если, конечно, не сказать больше… Профессор Эмин, всеми нами уважаемый, доложил совету о многоволнистости волноводных отрезков. Интересные выводы об одновременности некратных колебаний… Дорогой Эрнст Иваныч, вы считаете себя компилятором?

— Я, — улыбается Эмин, — я, конечно, читаю прессу. И более того, я пишу. Я и мои коллеги обмениваемся мнениями на страницах печати. И может быть, что-то заимствуем друг у друга. Тем более что мы ведем также частную переписку, и я не скрываю от друзей свои выводы… И потому, молодые люди…

Все головы поворачиваются к нам.

— Как будто мы — солнце, а они — подсолнухи, — дышит мне в ухо Алик.

— Молодой человек, вы хотите что-то ответить?

— Я уже ответил. — Алик пожимает плечами. — В докладной приведены все первоисточники.

— Но профессор Эмин дал нам понять, что в этих статьях его коллеги приводят его же мысли.

— Неправда! — гремит Галатея. — Он раньше никогда не заснимался многоволнистостью. И ни одной его работы об этом не было. Я смотрю в свою картотеку.

— Я отказываюсь вести беседу в подобном тоне. Я не берусь спорить с напетой хулиганами магнитофонной лентой, — вскипает Эмин.

— Спокойно, брат, — ободряю я Галатею. И радуюсь, что усилил ей «входы». И вправду, если б не эта история с рыжей Танькой, что бы теперь осталось от триода в цепи логики?

— Товарищ председатель, — говорит Димка, — я прошу разъяснить всем присутствующим, что мы не хулиганы, а Галатея не магнитофон, не попугай и не граммофон довоенного образца… В нашей докладной указано, что оценка работы совета дана именно Галатеей — гениальной мыслящей машиной биоэлектронного типа, оснащенной огромной памятью.

— Не знаю, не знаю… — тянет председатель с вызовом. — У нас тут не испытательный зал. И машинам слова я не даю… По ходу сообщения слово имеет доктор Викторов. Уважаемый Сергей Петрович, и вы тоже обвиняетесь в плагиате… Да, да…

— Что делать, дорогуша! — басит огромный Викторов. Он идет из задних рядов, животом вперед. — Говорят, что одна дама слышала звон и решила, что телефон, а это был колокольчик!

Голос у него такой, что на корпусе Галатеи начинают звенеть шайбы. Или это перегрелся трансформатор?

— …«Гипноз и лечение старости» — вот что я имел честь тогда доложить. Я докладывал, а другие писали. Раньше меня писали, правильно? Правильно или нет? Отвечайте быстро! — Палец Викторова устремляется Димке в грудь.

— Правильно, — балдеет Димка.

— То-то вот. Остается выяснить, что, собственно, они писали. И о чем говорил я. Не так ли? Так вот, я говорил о трансляционном воздействии на матричный код, а они — о кодовом управлении. Ясно? Вам ясно, я спрашиваю?

Димка смотрит на Алика. Алик — на меня. А зал смотрит на всех нас вместе.

— Все ясно, — заверяет Галатея. — Это одно и то же. Смотри энциклопедию, том сто сорок два, страница девять.

Зал вздыхает, как воздушный шар, в котором проткнули дырку.

— Мне кажется, здесь не место для аспирантских шуточек? — спрашивает Викторов председателя. — Нехорошо, ребята! Нехорошо. Отберите у них игрушку! — И медленно стекает с трибуны.

Председатель стучит по графину пробкой:

— Прекратить беспорядок! Или вы уймете ваш арифмометр, или я удалю вас из зала.

Стрелки Галатеи мелко дрожат.

— Прошу не оскорблять присутствующих, — кричу я.

И как я мог впутать ее в это дело?

— Машина не может считаться присутствующей!

— Я еще раз прошу председателя зачитать вслух параграф докладной с характеристикой Галатеи, — напоминает Алик.

В голосе его металл: вот-вот брякнет что-нибудь такое… совсем не для широкой публики… Мы с Димкой знаем его привычки…

— Да, — нехотя цедит председатель, — вы утверждаете, будто эта ваша машина чуть ли не человек в электронной форме. Мировое открытие! А начинается оно со склоки… Впрочем, ваша докладная далеко не так убедительна, как хотелось бы. В институте есть экспертная комиссия по машинам. Нам лучше заслушать ее мнение.

Глаз Галатеи уже не сверкает. Он чуть зеленеет призрачным светом, будто в цепи упало напряжение.

— Слышишь, — толкаю я Димку, — уведем Галатею.

— Убери лапы, — шипит Галатея. — А то как дам тысячью вольт!

А милейший Иван Ефимыч уже вылез из президиума.

— Машина Г-1 предъявлена экспертам три дня назад, — сообщает он. — Я не готов сегодня о ней докладывать. На экспертизу уходит обычно месяца два или три. А пока что я могу сказать? Машина оригинальная. Это безусловно. Немного, правда, нервная… Но это не беда. Вот скоро мы ее испытаем…

— Ближе к делу, товарищ Осипов, — перебивает председатель. — Вот тут утверждают, что мы имеем дело с гениальной машиной. Считаете ли вы возможным официально подтвердить здесь ее гениальность?

— Официально? Официально подтвердить гениальность? — Иван Ефимыч оглядывает зал, президиум, растерянно щурится. — Гениальность — это же такое дело… Как квадратный корень из минус единицы… Официально?!

— Прекрасно, — делает вывод председатель. — Гениальности вы не подтвердили. Остается последнее: считаете ли вы эту машину во всем равной человеческой личности?

— Стар я стал, — поднимает плечи Иван Ефимыч. — Тридцать два года я испытываю машины. Но человека я не оцениваю. От этого увольте.

— Благодарю вас, товарищ Осипов, — встает председатель. — Вы сказали достаточно. Нам теперь ясно, что заявления о необыкновенных достоинствах этой машины необоснованны. Она не отличается от известных машин этого типа. И транслировать через нее выпады против уважаемых в институте ученых непростительно, а выдавать их за откровения — просто преступно. Считаю необходимым просить администрацию передать машину Г-1 в цифровой зал для расчета табличных интегралов. А поведение Патерина, Попова и компании мы обсудим особо. Посторонних прошу покинуть зал.

— Галатея, это же чушь, — сказал я. — Галатея, мы в тебя верим. Скажи мне что-нибудь, Галатея!