Сергей Лукьяненко - Фугу в мундире

• Название: Фугу в мундире
• Автор: Сергей Лукьяненко
• Жанр: Научная Фантастика

---

Лукьяненко Сергей Фугу в мундире

«Куда девалась моя молодая жена?»

спросил хозяин. 

— «Пучок зеленой травы

у рта осла и есть твоя молодая жена»,

— ответил обезьяна-странник.

Шихуа о том, как Тринитаки великой

Тан добыл священные книги.

1. МЕСТНОСТЬ РАССЕЯНИЯ

— Арана-сан, — сказал я, склоняясь в поклоне. — Примите мое о-сэйбо по случаю кэдзимэ…

— По случаю Нового года, — неуверенно поправил меня Валера. — Или не уточняй ни фига. О-сэйбо — оно и есть о-сэйбо.

Сегодня — двадцать седьмое декабря. Срок, когда я мог исполнить нормы гири, истекал… Да, вы же не знаете, что такое нормы гири… Если на вашем календаре и стоит двадцать седьмое декабря, то год наверняка не тот. Восьмидесятый, или девяносто третий… И ни черта вам неизвестно — ни о гири, ни о ниндзе… Вы их спутаете с гирями и ниндзями. Вам хорошо. Вы живете в России — или в РСФСР. Вы…

Да ну вас на фиг. Мне дали конверт, который можно отправить в прошлое. Чистый конверт из плотной белой бумаги. Я запишу все, что успею. А объяснять вам про перестройку, про президента Ельцина, про всероссийский референдум о Курилах… Забавный все же вышел у него итог. Два года минуло, а до сих пор смеюсь, как вспомню. И надо же было острякам-русофилам из парламента вставить в текст третий пункт…

«Референдум граждан России по вопросу территориальной принадлежности Курильских островов Кунашир, Шикотан, Итуруп и Хабомаи.

1. Я за то, чтобы передать вышеуказанные острова под суверенитет Японии.

2. Я за то, чтобы сохранить над вышеуказанными островами суверенитет России.

3. Я за то, чтобы передать Россию под суверенитет Японии».

Как они веселились, парламентарии последнего созыва, голосуя за третий пункт! Показать абсурдность всего референдума! Острова наши! Наши! Навсегда! А-а-а-а! Девяносто семь процентов? А-а-а-а-а!

Вот так и живем. В Стране Восходящего Солнца. Очень демократично, и двуязычие по всей Японии введено. Даже в Токио, в столице, большинство вывесок на японском и русском.

Двуязычье — дружбы два крыла, писал мне друг из сопредельной страны, бывшей СССР-ской республики. Она тоже к нам попросилась. Но Хасэгава Мититаро, наш премьер, сказал, что не раньше середины двадцать первого века. Иначе не осилят. Японцев, коренных, понять можно — они немного растерялись. Три дня в парламенте драки шли: решали, присоединять нас или нет. Решились…

А двуязычие — это хорошо. И никакой национальной дискриминации. Любой может занимать руководящие должности, все равно, коренной ты японец, русско-японец или беглый грузин. Надо только знать оба государственных языка.

Мы с Валерой работаем в компании по постройке Садов Камней. Валера каменщик, я садовник. Вокруг Камней должна быть лужайка надлежащей формы и с надлежащей, точнее, произрастающей травкой. Валера ездит на джипе по окрестностям, ищет подходящие камни, привозит, останавливает… У него чутье на хорошие камни, он незаменим. А я потом вокруг камней травку высаживаю. Начальник наш, Арана-сан, как правило, доволен… Впрочем, что я все о себе да о Валере? Главное — рассказать вам о фугу.

2. МЕСТНОСТЬ НЕУСТОЙЧИВОСТИ

Арана-сан кивнул, и я начал декламировать:

Обвита плющом скала…
В море, в Ивами,
Там, где выступает мыс
Караносаки,
На камнях растут в воде
Фукамиру-водоросли,
На скалистом берегу
Жемчуг-водоросли.
Как жемчужная трава
Гнется и к земле прильнет,
Так спала, прильнув ко мне,
Милая моя жена.
Глубоко растут в воде
Фукамиру-водоросли,
Глубоко любил ее,
Ненаглядную мою.
Но немного нам дано
Было радостных дней…

Валерка, сидящий на корточках в стороне, дернулся и прошипел:

— Ночей, идиот…

Я уставился на сидящего с полузакрытыми глазами Арана-сана. Он слегка покачивался в такт словам — может быть, проговаривал их на японском? А, хрен с ним. Главное — не замолкать! Мысль мелькнула как молния, и я продолжал:

Что в ее объятьях спал.
Листья алые плюща
Разошлись по сторонам
Разлучились с нею мы.
И когда расстался я,
Словно печень у меня
Раскололась на куски.

Господи! У Арана-сан хронический холецистит! Поймет ли он меня правильно? Не примет за скрытую насмешку слова… Дьявол! У него еще и грудная жаба! А мне читать дальше…

Стало горестно болеть
Сердце бедное мое.
И в печали, уходя,
Все оглядывался я…
Но большой корабль
Плывет…
И на склонах Батари…

Валерка дернулся — видимо, я опять в чем-то ошибся. Мне и Пушкин в школе давался с трудом. А эти проклятые стихи, без всякой рифмы…

— Хоросо, Сергей. — Арана-сан улыбнулся. Бог ведает, что за этой улыбкой. — Спасибо, что напомнири о моей неизбывной тоске по родным островам, по рюбимой жене. Спасибо… — Он слегка поклонился. Говорит Арана-сан по-русски здорово, вот только с буквой «л» проблемы. — Рад, очень рад вам…

Согнувшись в церемониальном поклоне (корпус наклоняется на 20–30 градусов и в таком положении сохраняется около двух-трех секунд), я протянул Арана-сану белый сверток — о-сэйбо, новогодний подарок. Слава Богу, справился… Я отошел в сторону, а мое место занял Валера. Поклонился и сказал:

— Позвольте, Арана-сан, прочесть мои несовершенные строки. Им не сравниться со словами мастера, что нашел Сергей, но их родило мое сердце.

Арана-сан улыбнулся. И, кажется, куда лучше, чем мне…

Оттого, что горы высоки,
Стелется в полях жемчужный плющ,
Нет ему ни срока, ни конца,
О, когда бы так же, без конца
Видеть вас, сэнсэй, я мог!

Валера протянул Арана-сану свой подарок. А начальник…

— О-рэй о-мосимас! — воскликнул Арана-сан. — Рошадь узнают в езде, человека — в общении.

Он снова улыбнулся и повторил пословицу на японском. Я стоял, посрамленный и униженный. Господи! Ну что мне стоило тоже сочинить пятистишье, а не заучивать длинный и скучный текст! Кретин! Поделом! Кто слишком умен, у того друзей не бывает! Захотелось же мне показаться самым умным… Задумал муравей Фудзияму сдвинуть…

3. МЕСТНОСТЬ ОСПАРИВАЕМАЯ

— Да плюнь ты! — утешал меня Валерка. — Пошли они все на фиг! Что я им, осел, хокки сочинять? Они сами их не знают. Переделал одну, и дело с концом… А тебе я что советовал?

Я вздохнул. Спросил:

— Слушай, а ты не жалеешь?

— О чем?

— Ну… как раньше было.

Валерка покрутил пальцем у виска.

— Ты чего, псих? Ты бы раньше на «Тойоте» ездил? А я на «Мицубиси» катался? Да мы с тобой на пару за три года на старый «Запорожец» не зарабатывали! А как вкалывали! На птицефабрике проводку чинили по колено в курином дерьме… Еще и вода протекала, помнишь? А у тебя сапог не было, ты по загородкам как обезьяна прыгал… Ну а с книгами, помнишь? Из Москвы к нам, в глубинку, возили спекулировать. Детективы, фантастику… Помнишь Дика, «Человек в высоком замке», как японцы с немцами Америку оккупировали? Вещь! И японцы там правильно описаны, хорошо… Такой сюр!

Все. О сюре Валерка может говорить часами. Он его любит — во всех формах, особенно в напечатанных… Я вздохнул и поднялся:

— Слушай, я пойду развеюсь. Может, в бар загляну.

— Пьянствовать? Да не переживай ты! И Конфуцию не всегда везло!

Я торопливо вышел. От японских пословиц меня иногда начинало бросать в дрожь. А поскольку Валерка их любит, то пришлось смириться. Мы с ним арендуем трехкомнатную квартиру на двоих, так дешевле выходит. И на работу можно ездить на одной машине — сегодня везу я, завтра Валера. Там он берет служебный джип и мчится искать булыжники. А я сею травку.

«…что это такое?» — «Не знаю», — последовал ответ. «Здесь у меня на шее мешок с твоими сухими костями, я два раза съедал тебя», — произнес Шэньша. — «А ты, оказывается, совсем ничего не знаешь, — сказал монах. Ведь если ты и на этот раз не изменишь своего поведения, придется тебя уничтожить вместе со всем родом». Шэньша почтительно сложил ладони — он поблагодарил за оказанную милость и проявленное сострадание…

По голове меня стукнули, едва я вышел из подъезда. Дальше было темно, затем мокро и холодно. Я открыл глаза — светло.

В каком-то бункерообразном полуподвале с крошечными зарешеченными окошками и грязными бетонными стенами сидели двое мужчин. Один русский, другой… то ли японец, то ли нет. Более полный какой-то.

— Извините за обращение, — с улыбкой сказал то ли японец. — Грубо, увы… Грубо…

Он повернулся к своему явно русскому соседу и сказал:

— Нельзя прощать слугам, если они обидели чужого человека, Андрей. Прощайте слугам, если они обидели вас.