Георгий Гуревич - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 13

• Название: НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 13
• Автор: Георгий Гуревич
• Издательство: Издательство «Знание»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1974

В настоящем сборнике напечатаны повести и рассказы как советских, так и зарубежных авторов, в частности повесть Г. Гуревича «Приглашение в зенит», рассказы В. Фирсова, Р. Подольного, С. Лема, а также литературно-критические статьи Е. Парнова и В. Ревича.

---

Вот он, ответ Сакё Комацу этим рассказом продолжает линию, намеченную «Повесткой о мобилизации». Он обнажает душу националиста, перетряхивает примитивный ура-патриотический хлам, чтобы найти на самом дне живучих микробов реваншизма! И чем дальше, тем декларативней раскрывает писатель свой замысел.

«Не меньшую жалость вызвала и довольно многочисленная толпа самураев, оставшаяся у нас. Двое покончили жизнь самоубийством, сделав себе харакири. Пятеро потеряли рассудок и теперь прозябают в психиатрической клинике. Наиболее спокойные и рассудительные из самураев смирились со своей участью и решили включиться в современную жизнь. Некоторые читают лекции о нравах и обычаях эпохи Эдо, другие устроились на работу в музеи национальной культуры. Кое-кто пытается заняться духовным воспитанием молодежи (выделено мной. — Е.П.) Эти люди не носят больше прическу тенмагэ и по внешнему виду ничем не отличаются от прочих граждан. Но где бы они ни находились, чтобы ни делали, прошлое столетие живет в их сердцах…»

И далее: «Нет, нет, как бы ни светило солнце, какими бы яркими ни были краски, все равно за всем этим стоит черный призрак прошлого. Сколько еще поколений должно смениться чтобы этот призрак развеялся навсегда? А вдруг прошлое оживет и с яростью одержимого вонзит свои страшные кривые когти в настоящее?…»

Здесь четко сформулировано авторское кредо — ключ ко всему «временному» циклу Сакё Комацу. Японский писатель намного увеличил возможности фантастики, расширив ее до границ политической публицистики.

Рассказы «Продается Япония», «Новый товар», «Теперь, так сказать, свои…» и «Камагасаки 2013 года» являются, по сути дела, памфлетами. Писатель пристально всматривается в текучие воды сегодняшнего дня, в которых невозвратимые мгновения подводят итог прошедшему и формируют облик грядущего.

Неприкрытый империалистический разбой, кабальный договор, подавление человека и превращение его в автомат — вот он, итог прошлого. Но это и стартовая площадка, с которой ежесекундно взлетает ракета завтрашнего дня. Каким же будет оно, это завтра? Электронно-кибернетической нищетой? Камагасаки 2013 года? Остановитесь! Одумайтесь! Попробуйте вырваться из этого безумного беличьего колеса! Вот к чему призывает читателя Сакё Комацу. Эта же проблема пронизывает и роман Кобо Абе «Совсем как человек». Это, прежде всего, современный интеллектуальный роман. В нем почти нет действия, экспозиция намечена легкими фрагментарными штрихами. Основное место занимают диалог и внутренний монолог.

Повествование — подобно дуэли, стремительному поединку, в котором обыкновенный человек скрестил клинок с шестируким Шивой. Кажется, обычная человеческая логика побеждает. Молниеносно отыскивает она ошибку в игре партнера и резким ударом выбивает оружие. Этот резкий удар всегда чуточку запаздывает, потому что читатель успевает нанести его на какое-то мгновение раньше, чем автор радиопрограммы «Здравствуй, марсианин!». Но оба они готовы торжествовать победу одновременно. Ведь это победа человеческой логики, выход из странной двусмысленной, какой-то неловкой даже, ситуации. И в этот момент оба забывают, что фехтуют с Шивой. Победа логики автоматически превращает их загадочного партнера в человека. Только человек может погрешить против формальной науки, разработанной еще Аристотелем, только человек способен прибегнуть к софизму и неправильно построить силлогизм. И в этом главная ошибка сэнсэя и читателя, который покорно следует за ним. В момент окончательного торжества логики в другой руке Шивы возникает новая шпага. Победа оборачивается поражением, а поражение — победой. Раскрыв матрешку, мы обнаруживаем в ней другую, но больших размеров. Странное, двойственное ощущение, подобное соучастию в потере рассудка. И поединок выходит на новую, более широкую и опасную арену.

Душевный мир сэнсэя близок и понятен нам, а ловкость и стремительность нападений «марсианина» пугают читателя. Здесь та же непостижимость и сумеречность, которую продемонстрировал Камю в своем «Незнакомце», та же потаенная, интуитивно угадываемая фальшь, которая прячется за словопрениями анонимных героев «Золотых плодов» Натали Саррот.

Но свести суть романа к поединку человека с многоруким божеством было бы непростительным упрощением «Марсианин» в той же мере олицетворяет человеческое начало, что и сэнсэй. Мы так и не узнаем, что привело создателя популярной радиопрограммы в психиатрическую больницу. Может быть, душу его опалило дыхание чужого безумия. Ведь он и так был измучен астмой, выбит из привычной колеи. И тут еще западный ветер, навстречу которому радостно распахиваются окна. Но в комнате сэнсэя спущены все шторы и только настольная лампа воспаленным огнем пробивается сквозь плотный табачный дым. Отчего это? Разве это не признак душевного надрыва? Угнетенного состояния? Психической ущемленности? Герой и сам говорит о своем скверном душевном состоянии.

Но могло случиться иное. Сэнсэя могла доконать встреча с Невероятным, которое нарядилось в одежды обыденного. Наконец, третий вариант. Все, о чем рассказывает сэнсэй, — чистейший бред или болезненно преломленные картины самых тривиальных событий. Можно выдвинуть еще одну версию. Согласно ей, все, о чем мы прочли в этой исповеди, — только заключительный этап неведомого нам пути. И отчего бы нет? «Марсианин» и его жена действительно нашли в сэнсэе своего несчастного сотоварища. Более того, нетрудно выдвинуть еще несколько подобных предположений, для каждого из которых в романе есть своя особая зацепка.

Но всякий анализ неизбежно заканчивается синтезом. Все мыслимые и немыслимые версии равно оправданны и равно ошибочны. Все они укладываются в этот удивительный роман. В том-то и дело, что Кобо Абэ сознательно выбивает почву из-под ног определенности и однозначности.

Остается сказать, зачем он это делает.

Вот заключительные строки романа, последние слова этой беспримерной исповеди:

«Ежедневно в определенный час ко мне приходят врач и медицинская сестра. Врач повторяет одни и те же вопросы. Я храню молчание, и сестра измеряет его продолжительность хронометром.

А вы на моем месте смогли бы ответить? Может быть, вам известно, как именно требуется отвечать, чтобы врач остался доволен? Если вам известно, научите меня. Ведь молчу я не потому, что мне так нравится…»

Все эти вопросы обращены прямо к читателю. Как же он ответит на них, что посоветует несчастному сэнсэю? В том-то и дело, что читатель не знает ответа. Потому что он, как и сэнсэй, не понимает, чем кончился поединок с многоруким существом. Потому что его, как и сэнсэя, потрясли большие матрешки, выпрыгивающие из маленьких.

Таковы паллиативы логического фехтования, последствия софизмов, побед, оборачивающихся поражениями, и отступлений, которые готовят разгром.

Итак, зачем все это?

Несмотря на всю многозначность романа «Совсем как человек», основная его мысль совершенно конкретна сэнсэй терпит поражение не в словесных схватках, его печальный финал не есть следствие одного лишь нервного потрясения. Даже неумолимо приближающаяся к Марсу ракета, нависшая над ним, как дамоклов меч, поскольку безжизненный Марс выбивает почву из-под ног радиопрограммы «Здравствуй, марсианин!», — всего лишь повод для крушений, а не его причина.

Сэнсэй не выдержал столкновения с окружающим миром, миром вещей и денег, мимолетных сенсаций и искусственного раздувания бумов, с миром, где человек — всего лишь необходимый придаток, который легко заменить другим, новым, еще не налаженным механизмом. Между машинами, между узлами и деталями машин нет и не может быть взаимопонимания. Если же оно возникло, то это означает, что человек пробуждается для борьбы.

Взаимопониманию людей, каждый из которых ясно осознает свою принадлежность к человечеству, посвятил Кобо Абэ свою необычную книгу. Жестокую и правдивую, как и все его творчество. И не случайно проблеме «Готовы ли люди к встрече с будущим?» суждено было занять главное место на Токийском симпозиуме.

Представители пяти стран собрались в Токио, чтобы обсудить коренные проблемы научной фантастики Это мало по сравнению с 90 странами — участницами ЭКСПО-70, но все же токийский симпозиум был подлинным всемирным форумом, ибо литература, которая выходит на русском, английском и японском языках, составляет свыше 90 процентов мировой научной фантастики…

Какие же проблемы обсуждали в Токио и Нагоя фантасты Японии, Англии, США, Канады и Советского Союза? К чему они в итоге пришли?

Научная фантастика, еще совсем недавно считавшаяся литературой второго сорта, завоевала ныне необыкновенно широкую аудиторию. Научно-фантастические книги печатаются большими тиражами, различные издательства выпускают альманахи и сборники, повсеместно организуются клубы любителей фантастики. Как показали представленные на симпозиуме обзоры, фантастика существует ныне во многих странах мира.