Аркадий Адамов - Последний «бизнес»

• Название: Последний «бизнес»
• Автор: Аркадий Адамов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1962

Повесть рассказывает о работе народных дружин, их борьбе за охрану общественного порядка.

---

Но сейчас в комнате инструкторов настал тот редкий момент, когда почти нет народу, если не считать троих девушек из текстильного техникума у столика Володи Коваленко и вихрастого паренька в полосатой тельняшке — члена портового комитета комсомола.

От Ани только что ушли ребята с судостроительного, горластые, задиристые, и у нее еще до сих пор шумело в ушах от их возгласов и споров. Поэтому, когда Толя Кузнецов заговорил с вошедшим Сашей Рубининым, Аня, облегченно вздохнув, торопливо запрятала в стол последние бумаги и сняла со спинки стула свой жакет, собираясь уходить.

Но почти сразу за Рубининым в комнате появилось четверо ребят из университета во главе с Андреем Роговым, и завязался такой интересный разговор, что Аня невольно задержалась.

— Пора принимать решительные меры! — горячо говорил Андрюша Рогов. — Это совершенно чуждые нам люди! Они используют газету как трибуну для пропаганды вреднейших идей.

— А вы с ними пробовали беседовать? — подчеркнуто спокойно сказал Саша Рубинин.

Он обладал удивительнейшим свойством. Если собеседник горячился, Саша становился спокойным и неторопливым, но если собеседник был хладнокровным или равнодушным, то Саша вспыхивал, как смоляной факел. Но сейчас горячился Андрюша Рогов.

— Или не пробовали! Нет, хватит цацкаться! Сейчас нужны меры организационные.

— Снимать, к чертовой бабушке, — пробасил один из студентов.

Саша покачал головой.

— Надо подумать.

— Чего думать?! — вскипел Андрюша. — Они отрицают социалистический реализм, пропагандируют буржуазные течения в искусстве. Например, сюрреализм, абстракционизм, модернизм…

Паренек в тельняшке ошеломленно посмотрел на Андрюшу, потом со всего размаха стукнул кулаком по столу.

— Ах, мать честная! Вот гады!.. Да таких в открытом море топить надо, чтобы территориальные воды не заражать.

— Но, но, Галушко, — строго сказал Саша Рубинин. — Не заносись, пожалуйста. Это тебе не девятнадцатый год и не Врангель какой-нибудь. Ничего себе рецепт для решения идеологических споров!

— Зато на комитет вынести и по выговору вкатить — самый раз! — сердито буркнул Андрюша Рогов. — Мы так считаем.

Но тут вмешался Толя Кузнецов.

— А мы не так считаем! Такие вопросы оргвыводами не решаются. Это, знаете, легче всего. Вот в последнем номере «Коммуниста» другой метод рекомендуют.

— Это какой же? — запальчиво спросил Андрюша. — Опять уговаривать?

— А ну, давай, давай, Толя, — одобрительно кивнул головой Qаша Рубинин. — В этом плане и твое предложение?

— Именно. Я предлагаю провести на факультете открытый диспут. Хорошо его подготовить. И разбить их взгляды публично. Бить фактами, убедительно, так, чтобы ни у кого не осталось даже сомнений в нашей правоте. Ясно?

— Здорово! — вырвалось у Ани. — Вот это я понимаю!

— А я не совсем, — упрямо возразил Андрюша. — Зачем столько шума? Вопрос-то ведь очевидный.

И снова вспыхнул спор. Убеждали Андрюшу и его товарищей горячо и дружно. В конце концов он дрогнул, а через минуту уже сам загорелся новой идеей.

— И откладывать это дело нельзя, — все так же строго и спокойно сказал ему Саша Рубинин. — Сколько тебе надо дней на подготовку доклада?

— Ну, неделя нужна, конечно. У меня еще одно задание от редакции есть.

— Важнее этого доклада ничего быть не может, — отрезал Саша. — Ладно. Неделя так неделя. Сегодня у нас что, суббота? Значит, в следующую субботу, так?

— Суббота не годится, — вмешалась Аня.

— Да, пожалуй. Значит, пятница.

Андрюша покрутил головой и впервые за весь разговор улыбнулся.

— Маловато времени. Доклад надо делать зубастый.

— Ничего, хватит, — ответил очень довольный Толя Кузнецов и шутливо добавил: — Парень ты талантливый, эрудированный. Мыслей у тебя много. Успеешь. А надо, так и мы поможем.

Взглянув на часы, Аня воскликнула:

— Ой, мне пора, товарищи!

— Иди, иди, — добродушно кивнул ей Толя Кузнецов, давно забыв о вспыхнувшем было у них споре. — Технические детали мы уж как-нибудь без тебя обсудим.

Аня не привыкла оставлять шутку без ответа.

— Надеюсь, крупных ошибок не сделаете, а мелкие поправлю завтра. Утром доложишь.

По дороге домой Аня зашла в магазин. Стоя в длинной очереди в кассу, она неожиданно услышала веселый голос:

— Вот так встреча! Видите, Анечка, это — судьба!

Аня удивленно оглянулась. Перед ней стоял Жора. Элегантный, оживленный, он, видно, был искренне обрадован встрече.

Аня улыбнулась.

— Ну, если судьба, то занимайте очередь в гастрономическом отделе. Чтобы быстрее.

— Слушаюсь.

…И вот они уже вместе шли по улице, направляясь к Аниному дому.

— Мы не виделись с вами сто лет, — говорил Жора. — А я так ясно помню нашу встречу в поезде, как будто это было вчера. А вы?

— Я тоже помню, — засмеялась Аня. — А вы все такой же поклонник красивых вещей? Эх, Жора! Надо иметь все-таки более высокую цель.

— А я имею!

— Какую же?

— Видеть вас! Честное слово, так хотел видеть вас!

Они подошли к подъезду дома, где жила Аня.

— До свидания, Жора. И спасибо вам. Без вас я бы так быстро не управилась с покупками.

— Давайте погуляем еще. Такой вечер…

— Не могу. Отец ждет. И притом голодный.

— Но мы увидимся с вами еще?

— Не знаю… — Аня помедлила и решительно добавила: — И вообще я вам хочу сказать: не надо за мной ухаживать. Ладно?

Жора опешил от неожиданности.

— Ого! Вы, оказывается, человек прямолинейный. Значит, вам неприятно?

Аня молчала.

— Хорошо. — Жора нахмурился и с непривычной для него серьезностью продолжал: — Тогда я тоже буду прямолинейным. Когда мы встретились в поезде, Борис сказал мне, что в вас влюблен один его друг. Только теперь я догадался, кто это. И вот что я вам скажу на прощание. Не думайте, не из ревности. Я говорю правду, чистую как слеза. Этот человек обманывает вас всех. Он предатель, вот он кто!

Аня взглянула на него с удивлением и тревогой.

— Я вас не понимаю.

— А я больше ничего сказать не могу, — развел руками Жора. — Увы, увы!..

Но Аня уже справилась с охватившим ее волнением и сухо сказала:

— Это похоже на подлость. Понятно вам?

И, круто повернувшись, она побежала вверх по лестнице.

С сильно бьющимся сердцем Аня открыла дверь своей квартиры.

Отец был дома.

Павел Григорьевич Артамонов, полковник в отставке, высокий, чуть сутуловатый, бритоголовый человек. Под косматыми бровями внимательные, очень спокойные, усталые глаза. Павел Григорьевич всегда сдержан, суров и энергичен. Таков был характер, под стать ему сложилась и жизнь.

Служба в контрразведке, трагическая гибель жены-военврача в последние дни боев в Германии, потом тяжелое ранение там же в Германии в пятьдесят третьем году, во время фашистских беспорядков в Берлине, и, наконец, отставка.

Павел Григорьевич забрал у сестры свою дочку-школьницу, поселился в этом южном приморском городе и начал новую жизнь — размеренную, спокойную, однообразную, как он сам выражался — «безответственную жизнь»: выступал по поручению райкома с лекциями и беседами, изредка писал статьи в областную газету.

Трудно свыкался Павел Григорьевич с такой жизнью, ибо под внешней суровой сдержанностью скрывался в нем беспокойный, деятельный xapaктер, страстный темперамент бойца. При таких качествах мог постепенно стать Павел Григорьевич сварливым и неуживчивым человеком, мелочно-въедливым и скандальным. Но верх взяли другие качества характера — ясный ум, сдержанность и незаурядная сила воли.

Да и Анка — бойкая, непосредственная, с веселым и упрямым нравом, порой до боли напоминавшая ему жену, Анка со своими полудетскими заботами и тайнами, огорчениями и радостями согревала ему жизнь светлым и ласковым светом.

И все же так до конца и не мог свыкнуться Павел Григорьевич с этой безмятежной жизнью, с этим пусть трижды заслуженным и потому почетным бездельем «коммуниста-надомника», как горько говорил он в минуту особенно острой тоски. Сколько раз за эти годы собирался он поступить на работу, но тут уже решающее слово было за врачами, а они в один голос заявляли «нет!», да и «гражданской» специальности у него не было, и поздно было ее приобретать.

Когда Павлу Григорьевичу передали, что его просит зайти секретарь райкома партии Сомов, это нисколько не удивило и не взволновало его: ясное дело, еще одна лекция или новый семинар, только и всего.

Но начало разговора невольно насторожило. Сомов приступил к нему подозрительно издалека, с непривычно общих и малоприятных вопросов.

— Ну так как она, жизнь? — спросил он, протирая платком стекла очков. — Не дует, не сквозит?

— Какая у меня теперь жизнь? — спокойно, с легкой горечью ответил Павел Григорьевич. — Сам знаешь, мохом порастаю, как старый пень.