Авраам Иехошуа - Любовник

• Название: Любовник
• Автор: Авраам Иехошуа
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-05-004307-7

Роман «Любовник» стал бестселлером и прославил имя его автора, А. Б. Иехошуа. Книга завораживает своим парадоксальным сочетанием простоты и загадочности. Загадочно дремлют души героев — Адама с его усталой еврейской кровью, несовершеннолетней его любовницы, его жены — «синего чулка», ее любовника — своеобразного «князя Мышкина», юной дочери Адама и мальчишки-араба, ее возлюбленного. Пробуждают героев к жизни не политические потрясения, а жажда любви. Закрепощенная чувственность выплескивается на свободу с плотской, животной страстью, преступно ломает все запреты и сокрушает сердечную черствость, открывая души для человеческого единения.

---

Я прислоняюсь к смятой машине — разбитые окна, следы крови на сиденье, ботиночек ребенка и рядом с ним игрушечная машинка той же марки и того же цвета, копия раздавленной. Голова моя кружится, сердце проваливается куда-то вниз, еще немного, и я потеряю сознание.

— Делай что хочешь, — говорю я мастеру, залезаю в машину и еду домой.

Десять часов. Дома тишина. Я опускаю жалюзи, раздеваюсь, остаюсь в одном белье, снимаю покрывало, залезаю в постель и пытаюсь уснуть. Смутное воспоминание о болезни в далеком детстве поднимается во мне. Никогда в жизни не позволял я себе так нежиться. Лежу. Глаза закрыты, плоть моя начинает томиться. С улицы доносится детская песенка из находящегося где-то далеко детского сада, кто-то выбивает ковер, кто-то играет на скрипке, женский смех. Израильское утро. Моя страсть разгорается постепенно, какая-то смутная, неясная, ни на кого не направленная. В окна проникает запах цветения. Что-то со мной происходит, от усталости последних недель что-то во мне размякло, растворилось напряжение многих лет. Я сбрасываю одеяло, раздеваюсь догола, изучаю в зеркале отражение своего отяжелевшего тела. Открывается входная дверь. Дафи. Она, как и я, совершенно не в себе из-за этих последних ночей. Идет на кухню, открывает дверцу холодильника, бродит по дому, заходит в мою комнату. Я лежу под одеялом голый.

— Папа? Ну и напугал ты меня. Что случилось? Ты заболел?

— Нет, только устал ужасно.

Она садится на кровать. Уже настоящая девушка. Лицо у нее печальное, осунувшееся, глаза покраснели, словно от слез. Хватит этих ночных самоистязаний.

— Что, занятия уже кончились?..

— Нет, я просто ушла… повздорила с учителем математики.

— Что случилось?

— Да ерунда, неважно.

— Больше не будем работать по ночам.

— Почему? — Голос у нее упал, но она не кажется удивленной.

— Хватит. Нечего искать там больше…

— Ты потерял надежду…

— Почти.

— А мама?

— И она в конце концов смирится. Серьезные и взрослые ее вопросы…

Она молчит, думает. Что-то не дает ей покоя.

— Машина, которую мы тащили вчера… Несчастье с этим ребенком… Уже известно точно, как это произошло? Кто они?

— Я не знаю…

Она очень напряжена, взгляд какой-то отсутствующий. Маленькая морщинка появилась в углу рта. Скрывает что-то. В последнее время она все больше становится похожа на Асю.

— Иди спать.

— Не могу. Слишком устала…

— Так садись за уроки… Что произошло у тебя там с учителем математики?..

Она улыбается грустно, не отвечает, выходит из комнаты.

Я звоню в фирму техпомощи и аннулирую наш договор.

— С какого времени?

— С этой ночи. Звоню старухе.

— Где Наим?

— Пошел в кино.

— Хорошо. Скажите ему, пусть возвращается в свою деревню, а завтра пусть явится в гараж, как обычно. Больше он мне не нужен по ночам. Я больше не буду этим заниматься.

Молчание…

— Госпожа Армозо?

— Да.

— Так передайте ему…

Она молчит. У меня вдруг от жалости к ней защемило сердце. Ведь это была ее последняя надежда. Она забормотала:

— Но он не мешает мне… Он может остаться жить здесь…

Я сразу же понял.

— Если хотите, пусть остается, я не возражаю. Может даже не приходить в гараж, пусть продолжает помогать вам…

Словно он вещь…

Ее голос дрожит, будто она вот-вот заплачет.

— Спасибо, спасибо, пусть останется еще немного, пока я снова не привыкну к тишине…

— Сколько захотите…

— Спасибо, спасибо, еще немного. Благослови вас Господь. Хороший вы человек.

Ася

Поздняя ночь. Все спят. В доме темно. На улице дождь, буря. Слышно, как ветер стучит ставнями. Я на кухне, на мне большой фартук, занята стряпней, готовлю рыбу. Отрезаю головы, очищаю от чешуи, разрезаю белые тела, чтобы вытащить внутренности. Руки мои в крови и грязи. А рыба какая-то особенно противная, жуткая какая-то, огромная, мертвые глаза желтого цвета, зеленоватая чешуя твердая и острая, точно перья. На плите стоит кастрюля, вода уже закипает. Надо торопиться.

Кто-то сидит за моей спиной у обеденного стола, я знаю, кто это. Я медленно поворачиваюсь, в руках у меня нож, он читает газету и ест тонкий кусок хлеба, на нем военная форма, на лице черная щетина.

— Габриэль, что случилось? Где ты?

Он не поднимает глаз от газеты, переворачивает страницы.

— Но ведь война еще не кончилась. Это вы послали меня…

— Как это не кончилась? — говорю я с отчаянием. — Все кончилось, а от тебя никаких вестей. Адам ищет тебя по ночам.

— Где он ищет?

— Вот послушай…

И мы замолкаем, прислушиваемся, слышим чьи-то тяжелые шаги в комнатах, кто-то открывает шкафы, выдвигает ящики.

Габриэль иронически улыбается, лицо его как-то повзрослело, он стал более зрелым, более уверенным в себе. Он складывает газету, подходит ко мне, заглядывает в булькающую кастрюлю, прибавляет огонь.

— Что ты варишь?

— Рыбу.

— Рыбу? — удивляется он. — Рыбу?

А я вся дрожу, надеясь, что он прижмет меня к себе, обнимет.

Но он уже собирается уходить.

— Куда ты?

— Я возвращаюсь туда.

— Но ведь война кончилась… — почти кричу я.

— Как это кончилась, — он начинает злиться, — посмотри на календарь.

И правда, на стенном календаре еще только десятое октября.

— Но это ошибка, мы просто забыли оторвать, — кричу я, кидаюсь к календарю и испачканными в крови руками начинаю исступленно отрывать листок за листком, с силой мну их и зажимаю в кулаке, но он уже исчез.

Дафи

И, охваченная каким-то беспокойством, я еду в центр искать купальник на лето. В автобусе рядом со мной усаживается человек, лицо которого кажется мне знакомым. Я напрягаюсь, просто с ума схожу, но не могу припомнить, где я его видела, он словно вышел из моего сна. Огромный мужчина. На голове буйная грива волос, ему лет сорок, уткнулся в вечернюю газету. Наконец до меня дошло — это тот самый человек, который стучит по ночам на машинке, на той стороне вади. Это он, и никто другой.

Он сошел на остановке, и я за ним. Наконец-то узнаю о нем что-нибудь. Человек, стучащий на машинке, мой ночной сообщник. Одет небрежно, в потрепанных джинсах, идет не торопясь, смотрит на витрины, газета засунута в задний карман. Заходит в банк, и я за ним. Стою в сторонке и заполняю бланки всякой чепухой, вкладываю миллион и снимаю два миллиона. Подождала, пока он взял немного денег (всего двести лир), бросаю бумажки в корзину и иду за ним следом. Он заходит в канцелярский магазин, я за ним, он стоит, глаза его блестят, начинает рассматривать пачки с бумагой.

Продавщица спрашивает: «Чего тебе, девочка?» «Этот господин передо мной», — отвечаю я. Он смотрит на меня с симпатией: «Неважно, честь и слава молодому поколению». «Я не тороплюсь, — говорю я, — очередь есть очередь».

— Так что вы хотите, господин?

«Ленту для пишущей машинки», — шепчу я про себя.

— Бумагу для пишущей машинки.

Но он ищет бумагу определенного сорта и формата, продавщице приходится залезать на лестницу, спускаться в кладовую, пока она не отыскивает то, что ему нужно. Он выходит, я быстро покупаю резинку и бегу за ним. Стук двери. Он заходит в парикмахерскую.

Ждать или не ждать?

А какие у меня дела? Жаль упускать его. Я нахожу ограду, с которой удобно следить, сажусь на нее и жду. Проходит пять минут, и вдруг появляются Тали и Оснат, усаживаются рядом и начинают болтать. И тут неожиданно он выходит из парикмахерской, такой же лохматый, как и раньше, может быть, сняли ему две волосины, и я сразу же вскакиваю, не успев закончить фразу, и быстро иду за ним следом. Теперь он заходит в магазин, где продают табак, я стою за ним, почти касаюсь его. Он покупает табак, ершики для чистки трубки, сигареты и кофе. Слегка задевает меня. Я вздрагиваю. Он смотрит на меня с высоты своего роста, я улыбаюсь, но его взгляд рассеянно скользит мимо меня, он не узнает во мне девочку, которую видел в канцелярском магазине. Расплачивается и выходит. Я покупаю одну сигару и снова увязываюсь за ним.

Теперь он стоит возле ограды, на которой я только что сидела, и ждет кого-то, прогуливается взад и вперед. Смотрит на проходящих мимо красоток, видно, как он медленно поворачивает голову, меняет позу, чтобы получше разглядеть ноги. Я вспоминаю его позу, как он где-то в третьем часу ночи свешивает голову на пишущую машинку, нежно прижимаясь к ней щекой. Он вынимает маленькую книжечку из кармана рубашки и что-то записывает, какую-то мысль наверно, сам себе довольно улыбается. Как бы он не заметил, что я стою сбоку и слежу за ним, — набравшись духу, я решаю пройти мимо него. Сейчас он внимательно изучает и меня. Такой сверлящий, обжигающий взгляд, старый развратник. Вдруг лицо его оживляется, он улыбается сладкой улыбкой. Не мне — низенькому старику в белой шляпе, известному поэту-хиппи, забыла его имя. Они болтают немного и потом расстаются. И снова он остается в одиночестве, все время поглядывает на часы, пока к нему не подходит молодая бледная женщина с маленькой девочкой в коляске. Он опять оживляется, целует девочку, о чем-то спорит с женщиной. Они втроем переходят дорогу, ждут на автобусной остановке.