Валерий Брумель - Не измени себе

• Название: Не измени себе
• Автор: Валерий Брумель
• Издательство: Профиздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Герои романа — известный спортсмен и врач, открывший новые методы лечения костных травм. Судьбы этих людей различны, но в их характерах есть общее, что объединяет их на пути к достижению цели: одержимость, нравственное мужество, духовная цельность.

---

На конструкцию получено авторское свидетельство.

Разработано более ста методик ее применения.

Получено право лечить новым методом людей.

В место десяти коек — теперь сто восемьдесят.

Создана проблемная лаборатория.

Появились ученики и сторонники.

После семинаров возникнут последователи.

Наконец, самое главное — излечено около двух тысяч человек, многие из которых ни на что уже не надеялись.

Так почему же я спокойно лежу на полке и не ощущаю ни малейшей радости?

Почему меня опять что-то заботит? Все ясно: возликовать, ослабить свою волю — это значит потерять время. Только на начало ушло восемь лет — это немало. Так что радоваться я просто не имел права.

БУСЛАЕВ

Моему сыну было десять дней. Глядя на него, я недоумевал: неужели из этого красного, крошечного комочка вырастет человек?

Мы с женой склонились над кроваткой ребенка.

Она толкнула меня:

— Ну, чего ты стоишь? Это ж твой сын?

Я растерянно откликнулся:

— А что я должен делать?

— На руки хотя бы возьми!

Я поежился:

— Страшно. Он такой хрупкий.

— У нас папа чудак, правда? — Людмила нагнулась к ребенку. — Скажи: па-па!

Шевеля игрушечными руками и ногами, сын созерцал потолок.

Жена прижалась ко мне, сказала:

— Смотри, какие у него глазки сообразительные!

Я неуверенно пожал плечами:

— Так вроде в этом возрасте они все вверх ногами видят?

— Все равно сообразительные! — не согласилась жена. — Дай ему палец!

Я сунул мизинец сыну в раскрытую ладонь. Он тотчас крепко сжал его в кулаке. Я потянул палец обратно, сын не отпустил.

Я гордо проговорил:

— Вот рука у него мужская. Сразу видно!

— Нет уж! — возразила супруга. — Спортсменом он наверняка не будет? Мне и одного хватит! — Людмила опять склонилась к сыну. — Правильно, Витенька?

Как и я, сын промолчал, спорить об этом было явно рано. Острое чувство любви к своему ребенку у меня возникло позднее, когда он впервые встал на ноги.

Вернувшись в этот день с очередных соревнований, я открыл ключом квартиру, окликнул из прихожей жену — никто не отозвался.

Я заглянул на кухню, в столовую, спальню, наконец в детскую. В деревянной кроватке с решеткой молча стоял мой Витек. Очень серьезный и сосредоточенный. Ухватившись за перекладину, он поднимал в стороны то правую, то левую ногу. И вдруг, увидев меня, замер. Я стоял на пороге, боясь пошевелиться. Сын глядел на меня пытливо и очень недовольно. Затем расплылся в довольной улыбке — узнал.

Я спросил:

— А где мама?

— Гу, гу! — ответил он. И, отпустив перекладину кроватки, протянул ко мне руки. Тут же он навалился грудью на решетку и повис на ней. И опять улыбнулся: вот, мол, как все нелепо получилось, папа.

Я быстро шагнул к нему, взял на руки. И тут же почувствовал: мой! Каждая клетка его легкого теплого тела — моя! И это теперь навсегда.

Я начал осторожно снимать с сына мокрые трусики.

— Ты что делаешь? — услышал я за спиной.

Обернувшись, я увидел Людмилу. Показан ей на ребенка, я с укором сказал:

— Вот… Не видишь, что ли?

Жена быстро подошла, ловко сменила сыну трусики. Я невольно спросил:

— Ты где была?

Она положила сына обратно в кроватку и лишь после этого ответила:

— У соседки. Звонила по телефону.

Я упрекнул ее:

— Ты, наверное, думаешь, что вместо восьми месяцев ему восемь лет.

Она сразу обиделась, холодно ответила:

— Что-что, а поговорить пять минут по телефону я имею полное право.

— Дома я уже полчаса.

— Да хоть час! Я не привязанная, чтобы сутками торчать в квартире! Твоя нянька третий день не приходит!

Я не понял:

— Почему моя?

Людмила раздраженно ответила:

— Не я же ее искала!

Я усмехнулся:

— Логично.

Жена проговорила:

— Ты что, собираешься устроить сцену? давай. Только быстро ты забыл свои благие порывы: «пусть тебе будет легче», «пусть тебе будет лучше».

Я молча ушел от нее в другую комнату.

Все было так. Жена была права.

Бросить работу ей посоветовал я. Взять няньку тоже. Я действительно хотел, чтобы ей было легче. Откуда я мог знать, что семейная жизнь как раз и складывается из трудностей.

В то время я ощутил, что к жене стал относиться по-иному — не только как к любимой женщине, но и как к матери своего ребенка. Я испытывал досаду, что Людмила не понимала этого.

В эту ночь я лег спать на тахте. Сын, словно чувствуя нашу ссору, спал плохо. Через каждые полчаса он хныкал. В эти минуты я и Людмила сразу открывали глаза и ждали, кто из нас подойдет к ребенку первым. Я понимал: супруга решила отомстить за мое сегодняшнее недовольство и вставать не будет.

Я поднимался пять раз. Менял сыну пеленки, совал в рот соску.

На шестой раз я не выдержал:

— Напрасно ты хочешь показать, как тебе плохо! Завтра у меня тяжелая тренировка. Больше я не встану!

Жена ничего не ответила. Витек продолжал плакать, она не шевелилась. И тут во мне возникла ненависть, жгучая, как раскаленный кусок железа. Я даже испугался. Встал. Перепеленал ребенка и лег. Я внезапно ощутил, как в моем отношении к жене появилось что-то скверное. Я не захотел поверить в это, поднялся, сел на постель к Людмиле и принялся сбивчиво говорить ей что-то. Она оттолкнула меня.

Потом я долго лежал с открытыми глазами, неподвижно смотрел в темноту и не понимал, что произошло. Как это вообще могло случиться? Ведь мы любили друг друга, и вдруг ненависть.

Помирились мы через несколько дней. Но именно за это время она подружилась с Раей, женой Звягина.

Рая была женщиной умной, расчетливой и патологически завистливой ко всем «конкурентам» своего супруга, которые могли бы «затмить его имя». Рая полагала, что своего мужа «сделала» она. Отчасти так и было. Звягин сочетал в себе почти столько же способностей, сколько и лени. Жена буквально заставляла его тренироваться регулярно. Супруг пошел в гору — выиграл чемпионат страны, первенство Европы и даже стал призером двух Олимпиад. Короче, Рая поставила себя как «железная женщина». Мужа она приучила отдавать ей все деньги до копейки, что он охотно делал. Звягина такое положение вполне устраивало — он освобождался от всех забот по хозяйству.

Ко мне Рая относилась неприязненно. Я чувствовал это. Причина была в том, что фамилия Буслаев слишком часто стала мелькать на страницах спортивных газет и журналов.

Жена Звягина повела против меня тонкую и планомерную «настройку». «Ты (Людмила) жена большого спортсмена и не должна жить как остальные женщины. Ты заслуживаешь большего».

К счастью, Людмила оказалась не очень способной «ученицей». Когда мы с ней помирились, она откровенно рассказывала об уроках Ран и сама смеялась над их убожеством. Но в период наших разладов опять бежала к своей подруге за советом.

За два года семейной жизни я хорошо узнал характер супруги: слишком эмоциональная, неглупая и незлая, Людмила могла быть упрямой невероятно, и вместе с тем я не мог отказать ей в здравом смысле, в понимании людей.

Утомляла меня только ее взбалмошность. С каждым днем это свойство Людмилы усугублялось.

То она ретиво принималась за хозяйство — стирала, убирала и даже готовила, чего терпеть не могла, потому что не умела. В этот период жена радовалась каждому новому слову ребенка и беспрерывно рассказывала мне о его смышленом уме по телефону, когда я был на сборах. То вдруг ни с того ни с сего Людмила теряла к этому интерес и с тем же неукротимым пылом начинала заниматься собой. Ей казалось, что она уже стареет, дурнеет или полнеет. Она часами просиживала в парикмахерских, косметических кабинетах, в ателье… Неожиданно у нее появлялось новое желание — «куда-то» поехать и «от чего-то» отвлечься. Мы отправлялись на юг, а через неделю возвращались обратно. Людмиле быстро все надоедало, она начинала тосковать по сыну и боялась, что с ним в ее отсутствие что-то случится.

Потом в супругу вселялся «бес общения». Каждый день ей хотелось ездить в гости, знакомиться с самыми известными и талантливыми людьми, ходить в театры, на концерты и все в таком плане. В эти дни она бывала очень оживленной и привлекательной.

Вслед ва этим у Людмилы, как правило, наступала полоса меланхолии. Она целыми днями бродила по дому непричесанная, в халате. В эти дни в квартире было не убрано, на кухне — гора немытой посуды, В такие дни я старался молчать и ограничивался тем, что смахивал с кухонного стола крошки, выносил мусор и меньше бывал дома.

Наконец моя супруга снова «пробуждалась к жизни» просила отвезти ее в какой-нибудь хороший ресторан. Мы садились в машину, ехали, выбирали в зале самый лучший столик, минут пять — десять улыбались друг другу, после чего она закатывала какой либо скандал. Например, из-за того, что официант не с той стороны положил ей вилку. При этом жена громко выкрикивала одну и ту же фразу: