Каринэ Фолиянц - А я люблю женатого

• Название: А я люблю женатого
• Автор: Каринэ Фолиянц
• Издательство: 0dc9cb1e-1e51-102b-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-057916-7, 978-5-271-23049-3, 978-985-16-7120-1

Старая, как мир, тема – Он и Она, игра между Мужчиной и Женщиной, извечная история отношений…Герои этой книги – страстные и порочные, бесконечно преданные и вероломные, со всеми их достоинствами и недостатками – окунаются в мир любви! Для кого-то она долгая и счастливая, для кого-то изматывающая, сжигающая чувства… Насколько каждый из них свободен в своих чувствах, помыслах, желаниях? И чем готов пожертвовать во имя Любви?..

---

– Александра! – выкрикнул один из них.

Девушка не обернулась, яростно терла стол.

Личность со строгой миной на небритом лице пыталась встать.

– Сашенька! Александра Васильевна! Я кому ору!

– Ну что тебе? – наконец отозвалась девушка.

– Ну чего мне еще! Пива! Не тебя же! На тебя у меня денег не хватит, – миролюбиво захихикал мужик.

Красный автомобиль, тот, что ехал по главной улице, остановился у пивной. Ярко накрашенная блондинка в дорогом пальто бросила водителю:

– Я быстро! – И вошла в пивную. Брезгливо огляделась и крикнула что есть силы девушке-официантке: – Сашуля, радость моя, здравствуй!

Сашенька бросилась ей на шею:

– Милочка, родная! Какая ты красивая! Прямо неземная!

– Стараемся! Шейпинг, шопинг, маникюр, макияж!

– А пальто – прелесть! – завизжала Саша.

– Так, старье! Чисто для провинции, в машине протирать, – отмахнулась блондинка. – А ты все в том же платье, что я год назад подарила.

– Только не смейся, оно единственное.

– Чего тут смеяться, тут плакать надо! Учишь тебя, учишь! Ладно, садись, поболтаем. Через час мой «кошелек» заявится! Я так мужика своего зову!

За окнами пивной совсем стемнело. Неяркий свет еле освещает опустевшее заведение. На столе у девушек недопитые чашки с кофе, пустая бутылка ликера и рюмки. Обе курят длинные милкины сигареты.

– В общем ничего не меняется, – вздохнула Саша. – Так и буду тут полы тереть до самой пенсии, если не сказать – до самой смерти.

– Рано себя хоронишь, подруга. Еще при соцреализме говорили: «Человек – кузнец своего счастья». Правильно, между прочим, хоть и пошло. Нет, Саш, я своей жизнью довольна. Мой-то хоть и не бог весть кто, а с голоду не умираю, да и работать приходится только… сама знаешь как. Работа, как видишь, не пыльная и не очень утомительная, – засмеялась Мила.

– А как же любовь? – не выдержала Саша.

– Любовь, как в том анекдоте говорится, придумали русские, чтоб денег не платить. А потом, Саш, я не проститутка, я порядочная женщина на содержании. Это две большие разницы! Это актуально, понимаешь? У мужика есть бабки, я ему нравлюсь, почему бы ему не поделиться со мной этими бабками?

– Все равно не любовь, – тихо сказала Саша.

– Экая ж ты дура! Кто тебя здесь любит? Кому ты тут нужна? Ты хоть раз думала об этом?

Мужик в углу снова заорал:

– Сашка, поди сюда!

Мила криво усмехнулась:

– Этот, что ли? Любимый клиент?

Саша засмущалась.

– Это сосед наш, дядя Боря, они еще с отцом дружили.

– Жив отец-то?

– Полгода назад похоронила. – Саша опустила глаза. – Одна я. Совсем одна.

– Тогда вообще не пойму, что тебя тут держит. Я вот по городу проехалась, господи, какая тут тоска! Как я тут жила раньше! Ума не приложу! Ты-то как выдерживаешь? Ведь отличницей была, книжки читала!

– А я и сейчас час читаю, – улыбнулась Саша, – когда время есть. Вот, часть сюда принесла.

На холодильнике за стойкой, стопка большущих книг в роскошных переплетах.

– Это папины. Есть минута свободная, полистаю…

– Да помню я твои книжки, – усмехнулась Мила. – Счастья они тебе не принесли. И не принесут. Эх, Сашка, умная ты, только дура. Поехали в Москву, пока у тебя есть что показать, а то вся молодость пройдет среди этих кружек да нищеты. В сорок лет кому ты понадобишься?

С улицы послышался сигнал автомобиля. Мила встрепенулась.

– Ой, это мой! Он тут по делам, ну я и решила родину навестить. Да больше дня не выдержу. Прощай, Сашуль. А пальто, вот, возьми, носи на здоровье, мне не жалко! Я себе еще десяток таких куплю!

Она сняла элегантное пальтишко и кинула его на руки Саше.

– Ой, Мила, спасибо! – только и успела сказать та, как в пивную ворвался крепыш в коже.

– Овца, ты чё, оглохла, что ли? – заорал он с порога.

– Иду, любимый! – испуганно побежала за ним Мила.

А Саша печально села за столик. И сколько ни звал ее сосед дядя Боря, не откликалась она на его рев. Просто молчала и думала – как быть?

На другой день ее жутко ругал хозяин пивной – бывший Сашенькин одноклассник. Кличка Хрюндель ему была в самый раз – толстый, рыжий, с заплывшими жиром глазками.

– Ты мне, Шурка, надоела, хуже горькой редьки! Сколько можно должников множить, а? Я те чего – благотворительный фонд?

– Гриш, да они отдадут, как только появятся деньги!

– Появятся у них – как же! Чтоб деньги были, работать надо! Весь город не работает, а как выпить – всегда готовы!

Масляные Гришины глаза при этом четко были направлены в вырез Сашенькиного платья. Девушка почувствовала этот взгляд и разозлилась:

– У кого есть работа, работают, просто им зарплату не платят. Получат – отдадут. Ты ж всех сам знаешь, Гриша!

– Ага, получат! После дождичка в четверг! Жди! Чтоб больше в долг никому. Лучше сам все выпью и съем!

– Да с тебя станется, Хрюндель! – не выдержала Саша.

Толстяк аж взвизгнул:

– Ты у меня, Шурка, про школу-то забудь! Быстро без работы останешься да еще в долгах как в шелках! Я подсчитал – за тобой долгу на всю зарплату, плюс кружки битые…

Он оттеснил Сашеньку в угол, оглядываясь на пустой зал:

– Будешь со мной дружить по-правильному, долг прощу! – Хрюндель прижал девушку к стене, пытаясь положить ей пятерню на грудь: – Умницей будь, Шурка!

Рука Сашеньки невольно потянулась к пустой пивной кружке.

– Пошли в подсобку! – хрипел Хрюндель. – Там света нет и… долги тебе все прощу! Ну пошли говорю, не корчь из себя царевну!

Он грубо дернул Сашу за руку. Вот тут-то она и не выдержала – заехала ему пивной кружкой по голове.

Хрюндель рухнул на пол.

Саша мгновенно прихватила книжки с холодильника и выскочила на улицу.

«Теперь уж дороги назад точно нет!» – сказала она себе сама.

Загородное шоссе было пустынным. Только по обочине дороги шла кошка. Совсем молодая. Почти котенок. Следом осторожно шагала Сашенька, пытаясь поймать животное. В руках у нее маленький, явно допотопный чемоданчик.

Кошка неожиданно рванула на дорогу. Девушка – за ней, машинально.

Взвизгнули тормоза. Иномарка еле успела притормозить. Саша поскользнулась, выронила чемодан, но успела схватить и прижать к себе едва не погибшую кошку.

Из машины вышел мужчина, неспешно приблизился. Увидев почти детское лицо, протянул руку, помог подняться:

– Что же тебе, жить надоело?

В ответ она неожиданно рассмеялась, так заразительно, что мужчина через секунду смеялся тоже, даже хохотал, хотя, глядя на его солидную внешность, никак нельзя было ожидать такого беспечного веселья.

Они ехали в машине. Девушка как-то неуклюже, по-мальчишески поправила волосы:

– Вас как зовут?

– Виктор. Виктор Борисович.

– А меня Саша. Александра Васильевна. Суворову тезка. Слыхали? Который Альпы переходил. История!

– Вон она – история, на заднем сиденье. Гляди!

Девушка обернулась и увидела там старинную шпагу с золоченым эфесом.

– Ух ты. Я поглажу, можно? Французская?

– Нет, наша, златоусского мастера Ивана Бушуева. 1823 года производства.

– Дорогая?

– Цены нет.

– Красота! Даром что наша.

– Ты, Александра Васильевна, мыслишь неправильно. Мастера из Златоуста почище немцев и французов были. А теперь?

– За державу обидно?

– Вроде того.

Сашенька тем временем вытащила шпагу из ножен. На сверкающем клинке золотом нарисовано: поле, усеянное трупами, и одинокая фигура французского солдата, опустившегося на землю в немом отчаянии. Лицо он закрыл руками.

– Вот бедолага, – вздохнула девушка. – Я историю в школе больше всего любила. Да кому теперь нужна та история!

– Покормить тебя? Ты ведь, наверное, голодная? – спросил мужчина.

– Ну да… То есть нет… То есть очень голодная!

…В маленьком придорожном кафе она жадно ела, не переставая болтать. Виктор Борисович внимательно на нее глядел – было что-то удивительно бесхитростное и обаятельное в ее облике.

– У нас дома только институт политехнический. Два завода, но оба не работают. Весело! А сабель у вас еще много?

– Много. Всю жизнь собираю.

– А детей?

Он отрицательно покачал головой. Она обрадовалась.

– Это хорошо. А вы… это… новый русский?

– Старый, – ответил он и вдруг спросил: – Поцеловать тебя можно?

Она запихала в рот большущий кусок пиццы и ответила, жуя:

– Ни за что!

И мужчина снова расхохотался. Добродушно, тепло.

Машина мчалась по шоссе. Когда показался дорожный знак «Москва», Сашенька вздохнула облегченно:

– Ну, наконец-то! – И зажмурилась.

– А глаза зачем закрыла?

– Загадала! Если въеду в Москву с закрытыми глазами, буду жить счастливо. Понятно?

Год спустя

На прекрасной благоустроенной кухне Сашенька, изрядно изменившаяся (похорошела, приобрела столичный лоск, изящно одета), пила кофе с подругой Милой. На лице Милы красовался плохо припудренный «фингал», она периодически всхлипывала.