Жюльетта Бенцони - Князь Ночи

• Название: Князь Ночи
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-008382-3

Осиротев после гибели родителей, юная Гортензия вынуждена уехать к своему дяде – жестокому и жадному маркизу де Лозаргу, мечтающему прибрать к рукам ее наследство. В суровом горном краю девушку ждут не только печали. Она встречает удивительного человека, Жана, Князя Ночи, повелителя волков, который становится ее единственной, хотя и тайной, любовью и отцом ее сына. Но чтобы вырваться из жадных лап маркиза, на совести которого уже не одно убийство, Гортензии приходится расстаться с любимым. Поиски убийцыродителей приводят Гортензию в Париж, но судьба неминуемо влечет ее назад, к Жану, Князю Ночи….

---

Терпкое, крепкое вино пощипывало язык и заставило Гортензию закашляться. Незнакомец без всякого стеснения похлопал ее по спине.

– Недостаток привычки, – заметил он. – Ничего, это придет! А теперь скажите мне, кто вы и что собираетесь делать в Лозарге?

– Не лучше ли мне подняться снова на дорогу? Жером, должно быть, уже решил, что меня нет в живых, и беспокоится…

– Возможно, он так и считает. Что до беспокойства, могу поспорить: он уже давно на пути к замку. А теперь довольно околичностей! Кто вы?

– Племянница маркиза, я уже вам говорила. Меня зовут Гортензия Гранье де Берни…

Мужчина нахмурился.

– Его племянница?

– Дочь его сестры, если вам будет угодно!

Он наклонился к ней и внимательно всмотрелся в ее лицо, а затем не слишком учтиво сжал ее голову в своих ладонях и, чтобы лучше разглядеть, повернул к огню…

– Дочь той, о ком никогда не упоминают, – как бы самому себе пробормотал он. – Дочь той, кого считают мертвой, отлученной, о ком запрещено даже думать, воплощение предательства, имя которому – женщина… Той, кого маркиз поклялся ненавидеть до самой смерти… Тем не менее вы тут и едете к нему?

– Моя мать умерла, – прошептала Гортензия, и голос ее прервался: это слово все еще ввергало ее в отчаяние. – И мой отец тоже… У меня больше нет никого…

Ее собеседник разразился смехом.

– Так вас это забавляет… – горько проронила Гортензия, опустив голову, чтобы скрыть набежавшую слезу.

Повелитель волков сразу осекся.

– Я засмеялся не над вашим несчастьем, Гортензия! Я только теперь понял. У вас никого нет, но вы богаты. Даже слишком богаты, если верить слухам. А господин маркиз беден как церковная крыса. И может, даже более того! Это все объясняет. Отныне вы – его воспитанница…

– Никоим образом! Мой отец был не из тех, кто бы мог забыть позаботиться о моем будущем в случае собственной кончины. Моим имуществом теперь распоряжается совет, руководимый его нотариусом, за этим наблюдает его поверенный. По сути, я могла бы остаться дома, но король повелел отправить меня к дяде. Естественно, тот должен получить пансион на мое содержание…

– Да, пансион, который, уж вы мне поверьте, придется ему как нельзя кстати. Надеюсь, что по крайней мере вас будут содержать достойно в этом гнездилище нищеты… Во всяком случае, если можете принять от меня совет, то поберегитесь!

– Беречься чего? Что вы имеете в виду? – прошептала неприятно удивленная Гортензия.

– Того, что маркиз – ваш единственный наследник в случае, если с вами… что-нибудь случится. Вам следует ежеминутно быть настороже. Ну, а теперь я провожу вас к вашему экипажу…

Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться, а другой нахлобучил на голову свою широкополую черную шляпу. Несмотря на выпитое вино, Гортензия вновь почувствовала, что внутри у нее все похолодело. Ей никогда не хотелось ехать в Лозарг, но теперь ее обуял настоящий страх… Ведя девушку через лес, незнакомец продолжал наблюдать за ней…

– К чему такая кислая мина? – заметил он, явно забавляясь испугом Гортензии. – Вас пока что никто не убил. Я даже надеюсь, что у вас впереди много прекрасных лет… Если прибегнуть к некоторым предосторожностям!

Насмешливый тон пробудил в ней былую строптивость нрава и одновременно придал ей силы.

– Для предводителя волков, почти что дикаря вы выглядите весьма осведомленным обо всем, что происходит в домах и даже в умах здешних обитателей! Откуда такая проницательность? А я даже не знаю, кто вы…

– Никто!.. Или, если хотите, вольный ветер. Либо лесной дух.

– Но даже у вашего волка есть имя, а у вас? Разве вас не крестили?

– Отчего же. Можете называть меня Жан…

– Это, как бы выразиться, звучит слишком уж односложно… Жан де… что дальше?

Он остановился, внимательно посмотрел на нее, и в первый раз она увидела, как он улыбается. Улыбка была удивительно юной, причем один уголок крепко сжатого рта поднимался чуть выше другого, что придавало ему слегка насмешливое выражение. В то же время глаза, обычно смотревшие жестко, теперь излучали мягкий свет.

– Спасибо, – сказал он.

– За что?

– Вот именно за это вельможное «де», что сорвалось у вас с языка.

Гортензия покраснела. Ценою жизни она не смогла бы объяснить, что ее заставило предположить в этом человеке благородное происхождение, несмотря на его дикарскую наружность. Может, надменная посадка головы, правильная речь или тонкие пальцы, а скорее всего – этот голос. Глубокий, низковатый, но иногда с проскальзывавшими в нем звонкими властными нотками.

Она остановилась, чтобы перевести дух, поскольку, несмотря на помощь повелителя волков, подъем оказался куда круче, чем она ожидала, а тонкий снежный покров сделал почву слишком скользкой.

– Ну так что же, – прошептала она. – Вы скажете мне свое имя?..

– У меня его нет. Для всех я – Жан, Князь Ночи… или Волчий князь. Этого вполне достаточно…

Она поняла, что большего он не скажет, и снова тронулась в путь. Через несколько мгновений они выбрались на дорогу недалеко от кареты. Но лишь для того, чтобы убедиться в отсутствии Жерома и одной из лошадей. Оставался, правда, второй жеребец, которого близость волка, не отходившего ни на шаг от своего хозяина, привела в ужас.

– Светлячок, домой! – крикнул Жан, бросаясь к обезумевшей от страха лошади. Дико поводя глазами, конь скалил желтые зубы и ржал. Однако волк, услышав голос хозяина, тотчас повиновался приказу, и вскоре бедное животное успокоилось. Тогда лесной человек выпряг его, оставив лишь уздечку и поводья.

– Я доставлю вас в Лозарг, – сказал он Гортензии, которая, стоя у края дороги, наблюдала, как он лихо справился с этой нелегкой задачей.

Успокоив лошадь, он одним прыжком вскочил на нее и протянул девушке руку:

– Ну же! Смелей! Вы будете держаться за меня…

– Но как же… карета? Мой багаж?

Он сухо рассмеялся.

– Кому здесь воровать? Жером вернется с людьми и другим колесом…

Ей удалось, опираясь на его мощную руку, вскарабкаться на лошадь и устроиться на ее широкой спине.

– Прекрасно, – одобрительно проговорил Жан. – Обхватите меня обеими руками у пояса и держитесь крепко. В любом случае мы не помчимся во весь опор.

Они тронулись шагом. Дорога, каменистая и неудобная, змеилась по лесу, опускаясь все ниже, туда, где, видимо, был выход из расселины. Шум горного потока, поначалу еле слышный, становился все явственнее. Меж тем ночь казалась светлее от выпавшего снега, хотя облака все еще клубились в вышине, словно бы нехотя сползая с мертвенно-бледного полумесяца; он все же давал достаточно света, чтобы глаз мог различить окружающие деревья, скалистые отроги и ручейки, в которые постоянно попадали конские копыта. Широкие сосновые кроны, черные ели и старые буки с корявыми ветвями высились вокруг, словно колоссы.

В горловине ущелья дорога шла вдоль потока, пенистым водопадом бьющегося внизу о черный скалистый берег, и чудилось, будто утесы – это злополучные странники, навеки застывшие под действием дикого и злобного заклятья.

Окоченев от холода, но вцепившись в своего спутника и радуясь исходящему от него успокоительному теплу, Гортензия представляла себе, что вступила на дорогу, ведущую к вратам ада, – настолько этот пейзаж был похож на подступы к потустороннему миру.

– Нам еще далеко? – спросила она таким слабым голосом, что его вряд ли можно было различить. Но волчий пастырь услышал. Он усмехнулся:

– Вам страшно?

– Нет. Холодно… К тому же что ни говори, а вокруг все кажется таким ужасным…

– Не надо бояться здешних мест. Красивее их нет нигде. Вы только дождитесь нашей весны, когда зажелтеют дикие нарциссы на лугах и расцветет голубая горечавка… Подождите, и вы вдохнете здешний аромат… В конце концов, вы сами рассудите! Взгляните! Вон там Лозарг!

Стены ущелья внезапно ушли вбок, словно потайная дверца. Перед ними под тонким снежным покровом появился холм, увенчанный массивным замком, где к четырехугольному донжону прилепились четыре круглые башни с выщербленными зубцами, одним своим присутствием отметавшие последние пять веков цивилизации. Замок выступал из ночи времен в нетронутой величавой надменности. У его подножия теснилось несколько построек, зажатых вкруг того, что некогда было передовыми укреплениями, но они не портили общего эффекта. Впечатление было неизгладимым.

Гортензии никогда бы не пришло в голову, что можно жить в таком обиталище. Она прошептала:

– Вы хотите сказать, что… это жилище моего дяди?

– Естественно. Разве замок вам не понравился? Как бы то ни было, он довольно красив… Правда, несколько обветшал.

Потрясенная увиденным, девушка ничего не ответила. Образ матери, пленительно легкомысленной, всегда занятой нарядами и удовольствиями, промелькнул в ее памяти, Контраст ее жизни в Париже с этим суровым свидетельством другой эпохи, холодным и безжизненным, был столь разительным, что Гортензия не могла подавить улыбку. Это, пожалуй, многое объясняло… Впрочем, по мере приближения к нему замок показался ей более приветливым благодаря огонькам, что поблескивали за узкими окнами. К тому же у его стен виднелись другие огоньки, они двигались и мерцали над дорогой, спускавшейся по холму.