Всеволод Кочетов - Секретарь обкома

• Название: Секретарь обкома
• Автор: Всеволод Кочетов
• Издательство: ИХЛ
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1961

Роман «Секретарь обкома» — страстная книга, ратующая за творческое отношение к жизни, к труду во имя коммунизма, против всего косного, отжившего, что мешает нашему продвижению вперед. Глубокая убежденность автора в правильности отстаиваемых им идей придает произведению большую эмоциональную силу.

Основная удача романа — это образ его главного героя, секретаря обкома КПСС Василия Антоновича Денисова. Человек высокой культуры, смелых поисков и большого личного обаяния, он являет собой пример подлинного партийного руководителя, отдающего все свои творческие силы борьбе за счастье народа. В решении задач коммунистического строительства он находит новые формы руководства и партийного воздействия на умы и сердца людей.

---

Подошел день, когда к Александру явилась целая девичья делегация.

— Товарищ Денисов! — было сказано ему. — Александр Васильевич! Сегодня суббота, и мы устраиваем цеховой молодежный вечер. Очень просим быть.

— Спасибо, девушки, — поблагодарил Александр. — Большое спасибо. Но я не смогу.

— Почему же, Александр Васильевич? — По ряду причин, девушки.

— Нет, нет! — заговорили они почти враз. — Не отказывайтесь. А то весь вечер сорвется. Это вечер сплочения. Если мы хотим бороться за то, чтобы цех стал цехом коммунистического труда, надо получше узнать друг друга, и узнать не только на производстве, а и в быту, на отдыхе. Очень, очень просим, Александр Васильевич!

Александр задумался.

— Вашего сына, — настаивали делегатки, — девочки могут взять в общежитие. Накормят, уложат спать, присмотрят за ним.

— Не беспокойтесь, Александр Васильевич!

— А если хотите, мы отвезем его к вам домой.

— Я подумаю, — ответил Александр. — До конца смены ещё полтора часа.

Идти на какой-то вечер, где будут танцевать, веселиться, смотреть художественную самодеятельность, совсем не хотелось. Пойдет он, как всегда, домой с Павлушкой, погуляет с ним, повозится перед сном, потом по примеру родителей почитает в ночной тиши. Что может быть лучше! Но, с другой стороны, девушки были такие хорошие, доброжелательные, искренне заинтересованные в его трудной судьбе — он это видел в каждом их слове, в каждом взгляде, — что обижать их тоже никак не хотелось. «Можно будет зайти на полчасика, — подумал Александр, — да и сбежать потихоньку». Поэтому вернее всего — оста-еить Павлушку у них в общежитии, которое неподалеку от Дома культуры, а затем сказать, что он хочет посмотреть на сына, и под этим предлогом покинуть вечер.

Так и решил, так и ответил девушкам, когда они снова подошли после окончания смены.

До семи вечера — до часа сбора в Доме культуры — времени оставалось ещё много. Пошел к реке, сел там на лавочку на каменной площадке, возле балюстрады, где несколько дней назад стоял его отец, и тоже стал смотреть на город, раскинувшийся по речным берегам. Сашеньке Старгород очень нравился. Каждый раз, когда приезжали с нею сюда, Сашенька восторгалась старгородскими древностями — церквами, хранившими драгоценную роспись Феофана Грека и Андрея Рублева, могилами гордых старгородских князей, которые так и не подпустили к городу ни мрачных скандинавов, морских королей-разбойников ярлов, не раз по рекам и озерам подбиравшихся почти к самому Старгороду на быстроходных парусных и весельных драккарах, ни железные строи крестоносцев из прибалтийских земель, ни конницу Батыя. Сашенька с обожанием относилась к Софии Павловне: «Какая у вас работа! Какая интересная работа! А у нас с Шуриком — химия. Тоже, конечно, интересно. Но у вас лучше, София Павловна! Вы так далеко видите в прошлое. А для меня оно — сплошной туман. У нас скверная историчка была в школе. Злющая, всех нас почему-то терпеть не могла. А мы ее. И вместо учения шла непрерывная война. Она старается нас согнуть, унизить, чтобы мы ей в ножки поклонились. А мы мстим, мы мстим… Уж даже сама не знаю, как хотя бы тройку-то удалось получить на выпускном экзамене по истории. Если говорить по правде, я и на двойку ее не знала. И весь класс тоже».

«Сашенька, Сашенька, Сашка!..» — повторял про себя Александр, и в сердце щемило, и было так жаль утраченного, прошедшего и безвозвратно ушедшего, что закрыл бы глаза и не открывал бы, уснул бы и не просыпался.

Долго бродил над берегом, следил за тем, как ласточки-береговушки прямо с неба, смаху, влетают в свои норки, просверленные в песчаных обрывах, и затем с пронзительным острым писком вновь вырываются на волю, устремляясь к небу. Смотрел, как рыбаки тянут невод. Они долго заводили его с двух лодок, охватывая им чуть ли не полреки, долго тащили, перекрикиваясь и переругиваясь, с лодки на лодку и с лодок на берег. Трудов было много, волнений ещё больше, а добычи — две или три прутяных корзины белесой мелкоты.

В седьмом часу отправился в детский сад. Там на лавочке в палисаднике его уже дожидались Галя Гурченко и Сима Жукова.

— Хотели взять вашего Павлика, — сказала Галя Гурченко. — Но нам его не отдали.

Заведующей уже не было, были дежурные няньки и сестра. Сестра сказала:

— Какие хитрые! Так всякие будут приходить да и хватать чужих ребятишек…

— Мы не чужие, — степенно ответила Сима Жукова. — Это ребенок из нашего цеха.

Павлушка был парнем спокойным и компанейским, — сказывалась предыдущая жизнь в яслях. Он охотно отправился в общежитие. Там ему натащили для развлечения множество разнообразных предметов: ломаный будильник, гитару с разбитой декой, ломаный электрический кофейник, большую куклу с отломанной рукой, истрепанные журналы мод, неработающий старый патефон; все было битое, рваное, ломаное и, может быть, поэтому особенно интересное.

— Я уйду на часок, Павлик, — сказал Алек-садр. — Ты здесь побудешь с молодыми тетями?

— Побуду, — согласился Павлушка, занятый осмотром раскинутых перед ним сокровищ.

Вечер начался с концерта самодеятельности. Девушки постеснялись сесть рядом с Александром, и он одиноко торчал во втором ряду — справа и слева от него было по одному пустому месту. Он слушал певиц, смотрел на лихих танцоров, улыбался наивным фокусам доморощенных фокусников и ещё более наивным остротам конферансье, обязанности которого выполнял электромонтер из цеха. Были, конечно, и акробаты. Четверо ребят работали, как подлинные профессионалы, чисто, легко и весело. В черных обтянутых костюмах Александр их не узнавал, хотел спросить, кто они, — но ни справа, ни слева соседей не было.

После первого отделения устроили длинный антракт. В фойе пели под аккордеон. Хорошо пели — и девчата и ребята. И вновь вокруг Александра никого не было. В цехе девушки вели себя смелее; здесь чего-то стеснялись, не подходили «Пора, наверно, отступать», — подумал Александр. Но только он направился к выходу, его окружили:

— Куда же вы, Александр Васильевич? Сейчас танцы будут.

— Да я танцор-то какой? А кроме того, надо сына проведать.

— С Павликом все в порядке, — сказали ему. — Девочки уже ходили смотреть. С ним сидят по очереди.

Согласился ещё немного побыть, — и снова от него все отошли. Понял, что существует, видимо, неписаный закон, в согласии с которым девушки во время таких вот публичных событий должны вести себя соответствующим образом, а именно: только в том случае каждая из них может быть с молодым человеком, если не побоится людской молвы; а не побоится лишь та, которая свои отношения с этим человеком определила, то есть его невеста; с чужим же можно быть, не опасаясь молвы и не теряя своего достоинства, лишь во время танцев.

И в самом деле, как только начались танцы, к нему стали подходить одна за другой: «Ну, Александр Васильевич, ну что же вы сидите? Пойдемте, приглашайте…»

— Танцор-то я какой! — повторял Александр. — Еще ноги вам оттопчу.

— Ничего, у нас все такие танцоры. Пошел с полненькой Галей Гурченко, покрутился по залу.

— Вы же замечательно танцуете! — восхищалась Галя. — А говорили: ноги оттопчете. Какой вы! Ни разу даже не наступили. Водите, что бог.

— Все-таки бог, наверно, лучше водит. — Александр шутил. Но на душе у него не было спокойно. Он ощущал свою неправоту перед памятью Сашеньки, Не надо было соглашаться, не надо было приходить сюда.

Неожиданно в веселой толчее он увидел ту девушку с голубыми глазами и локонами из белого золота. Почему-то он ее так и не встречал все это время в цехе.

— Кто она? — спросил Александр свою партнершу, указывая глазами на голубоглазую.

— Это Майя Сиберг. Аппаратчица.

— А почему ее никогда не видно в цехе?

— Наверно, потому, что она этот месяц в вечернюю смену работает.

После перерыва снова два места возле Александра пустовали. Едва дождался следующего антракта и, стараясь сделать это как можно незаметнее, скользнул к выходу. Черное небо было в крупных звездах. Теплый июльский воздух пах резедой и душистыми табаками. В клумбах стрекотали кузнечики и мерцали светляки.

Нашел общежитие, нашел комнату, где должен быть Павлушка. За прикрытой дверью было тихо, постукивали часы-ходики. Приотворил дверь: Павлушка спал прямо перед ним на постели; загородив свет ночной лампочки газетой, возле него сидела и читала книгу… да, это была, конечно же, она, Майя.

Удивленный, вошел, сказал:

— Добрый вечер. Но вы же были на танцах. Я видел…

— Да, я была. — Отложив книгу, Майя поднялась со стула. — Но после танцев наступила моя очередь дежурить. Мы так написали на бумажках, и я вытащила из Галиной шляпы третью очередь. — Девушка смущалась, густо краснела, как было в первый раз, тогда, в бытовке.