Олег Селянкин - Вперед, гвардия!

• Название: Вперед, гвардия!
• Автор: Олег Селянкин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1960

Автор романа «Школа победителей» Олег Константинович Селянкин родился в 1917 году в гор. Тюмени. Среднее образование получил в гор. Чусовом.

Окончил высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе. В Великой Отечественной войне участвовал с лета 1941 года. Был командиром роты морской пехоты на Ленинградском фронте, дивизионным и флагманским минером в Волжской флотилии и командиром дивизиона в Днепровской флотилии. Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденами Красного Знамени, Отечественной войны 2-й степени и медалями.

---

Норкин и Ковалевская, воспользовавшись свободным часом и решив хоть немного отдохнуть от праздничной суеты, ушли из штаба и остановились на обрыве под курчавыми дубками. Тихо, прохладно, и главное — никого нет. Только они вдвоем.

Настроение у Норкина прекрасное. Он, прищурив глаза, с гордостью смотрел на катера, которые длинной вереницей стояли у берега, опутанные гирляндами разноцветных флагов, скрывающими крупнокалиберные пулеметы и скорострельные пушки. Но зато почти на всех катерах видны большие красные звезды, нарисованные на рубках. И это не случайно Гордятся моряки Звездами: это награда за вытраленные фашистские мины.

Все по-мирному, но стоит Норкину подать сигнал — и падут, исчезнут праздничные флаги, а катера, грозно урча, ринутся в бой Вмиг небо покроется клубами разрывов и паутиной пулеметных трасс.

Денек выдался под стать празднику: тепло, солнце на безоблачном небе. На душе спокойно: сейчас Селиванов заканчивает траление на последнем минном поле, а потом снимет знаки и… с минной войной на Волге покончено! Не нужно будет больше ползать над минами, не раздастся больше ни одного взрыва. Плавайте где вам вздумается, товарищи речники!

— Миша, взгляни на Сашу, — тихо говорит Ольга и осторожно прижимает к себе локоть Норкина. — Вот уж никогда не думала, что он способен на такие нежности.

Александр Никишин похож на жениха. Китель и брюки утюжили, наверно, всей командой катера, медали начищены до такого блеска, что солнечные зайчики ослепительно играют на них. А сам Александр, по мнению дивизионных остряков, сиял как рында после большой приборки. Сейчас он, осторожно придерживая за локоть худенькую девушку, спускался по тропинке к катерам и что-то объяснял, размахивая левой рукой.

Гости прибыли вчера, и со вчерашнего дня Александр почти не отходил от этой девушки. Оказалось, что они начали переписываться ещё зимой сорок первого года. Сначала, как обычно, разрешали в письмах лишь деловые вопросы, но потом дошли и до личных. Никишин, конечно, не докладывал об этом Норкину, но капитан-лейтенант и сам догадался об их отношениях ещё вчера. Никишин зашел к нему на командный пункт и сказал непривычно робко:

— Тут, товарищ капитан-лейтенант, комсорг… того цеха… в котором я до службы работал… Нюра…

— Селезнева! — поправила его спутница и протянула руку.

Норкин, усмехнувшись, назвал себя. Большие серые глаза девушки смотрели на Норкина немного испуганно, словно хотела она спросить о чем-то и в то же время боялась.

— Значит, приехали? — зачем-то спросил Норкин и подумал: «А теперь о чем говорить? Предложить присесть? Нельзя. На командный пункт никого из посторонних не пускают. Это, видно, в честь праздника нарушила дежурная служба основное положение и пропустила сюда Селезневу».

— Вы нам позволите побывать на катерах? Мы в подарок книги привезли и сами оборудуем библиотечки, — выручила Селезнева.

— Пожалуйста, — согласился Норкин, облегченно вздохнув. — Вы, Никишин, свяжитесь со старшим лейтенантом Гридиным и обеспечьте гостей питанием, ночлегом и прочим.

— Есть всем обеспечить! — охотно откликнулся Александр.

Это было вчера, а сейчас Норкин и Ковалевская стояли у обрыва и смотрели на Никишина и его спутницу. Вот они задержались около ручья, бегущего к реке по каменной россыпи. Нюра чуть-чуть приподняла рукой платье, ступила на камешек, покачнулась. Никишин подхватил ее и перенес на ту сторону. Нюра выскользнула из его рук, торопливо оправила платье и с запозданием набросилась на Никишина. Даже по рукам один раз ударила. Однако выговор был не очень строгий, так как Александр беззаботно смеялся и настойчиво предлагал Нюре опереться на его руку, изогнутую крендельком. Примирение состоялось. Норкин не выдержал и засмеялся.

— Что ты? — спросила Ольга.

Михаил глянул на нее, наклонился к ее лицу так, что золотой волосок, колечком торчащий из родинки, оказался почти около губ, и прошептал, хотя близко никого не было:

— Люблю!.. Понимаешь? Люблю, и никаких гвоздей!.. Как Сашка, возьму на руки и унесу! — Он протянул к ней руки.

— Сумасшедший! Ещё увидят, — тоже шепотом ответила Ольга и качнулась к нему.

Михаил осторожно прижал ее к себе и замер, переполненный счастьем. Ведь Ольга не отталкивала его! Значит, конец сомнениям, конец спорам!

— Если бы ты всегда был такой…

— Я всегда такой…

— Другой раз и подойти к тебе страшно, — сказала Ольга и осторожно, но настойчиво освободилась из его рук.

Михаил насупился в достал папироску. И так всегда — только начнешь говорить о любви, Ольга отшатнется, замолчит или сошлется на войну, на его беспокойную жизнь. Будто намекнет, что в действующих частях не должно быть и речи о женитьбе. Разумеется, он может попросить перевод в штаб. Там спокойнее и не так опасно. Кроме того, комнату получит, заживет семьей…

Голова пухнет от подобных мыслей!

Морщины легли на лоб Норкина, опустились утлы губ.

— Знаешь, Ольга, — начал Норкин, глядя прищуренными глазами поверх ее золотистых волос. — Я не понимаю тебя…

— Разрешите обратиться, товарищ комдив? — раздался за спиной голос Чернышева.

И тут нашли! Минуты нельзя побыть просто человеком, забыть, что ты командир дивизиона!.. А Ольга, кажется, рада появлению Чернышева.

— Слушаю вас, Василий Никитич, — ответил Норкин, стараясь сдержать забурлившее внутри него раздражение. Он злился на себя за нерешительность, на Ольгу — за мелочную придирчивость (он искренне считал, что она придирается к нему по мелочам и напрасно мучает его и себя), а на Чернышева — за несвоевременное появление.

— Селиванов снял последнюю минную банку и идет сюда! — доложил Чернышев. — Я не выдержал, сам поспешил следом.

— Хорошо… Передайте Чигареву, что он остается за меня, а я пройдусь по участку, — сказал Норкин Чернышеву и, осыпая из-под ног мелкие камни, скользнул вниз по отвесному обрыву. Пыль клубилась, пачкая брюки и ботинки. А Норкин стремился все дальше и дальше. Ват он уже у Волги. Прыгнул в полуглиссер, ещё минута — и взревел мотор. Расписавшись пеной на отполированной солнцем поверхности Волги, полуглиссер исчез за островком.

— Что с ним? — тревожно спросил Чернышев, пытливо всматриваясь в пылающее лицо Ольги.

— Не знаю… Пойдемте, Василий Никитич, пойдемте! — заторопилась Ольга.

Чернышёв покачал головой и тихо последовал за ней.

Ну, что они опять не поделили?..

А Норкин, вцепившись руками в штурвал, нажимал на педаль и все дальше и дальше уходил от базы. Встречный ветер бросал брызги в лицо, пытался сорвать фуражку, а он лишь щурился, сжимая зубы, но не сбавлял хода, не прятался за смотровое стекло. Быстро уплывали знакомые берега, мелькали сигнальные посты, домики бакенщиков, волны бились о яры, с шумом накатывались на песчаные отмели.

Михаил сбавил газ, переложил руль, и полуглиссер скользнул в тихую воложку. Уже скрылось из глаз ее устье, а полуглиссер, чуть пофыркивая, шел и шел. Вот и заросший купавками и лилиями тупик. Липы и дубы склонились над темной, сонной водой. Корни их вылезли из земли и, как чудовищные змеи, уходили в таинственную глубину. Некоторые из дерерьев упали в воду и лежали на илистом дне, протягивая к солнцу свои искривленные лапы. Около одного из таких деревьев Норкин заглушил мотор и откинулся на спинку сиденья.

Он уже не сердился ни на Ольгу, ни на Чернышева. Было только грустно и очень тяжело на сердце. Словно потерял самое дорогое, близкое…

Странно складываются их взаимоотношения с Ольгой. Пока переписывались, ждали встречи, ему казалось, что впереди только счастье. Встретились — и все началось скачала: Ольга охотно выслушивает его планы, заботится о нём, но стоит ему заговорить о любви, женитьбе, — она умолкает. А вот вчера, когда он надоел ей, сказала:

— Ну какие мы с тобой, Миша, муж и жена? Должность у тебя беспокойная, ты себя не бережёшь… А если у нас будет ребенок? Вдруг мы вдвоём останемся без тебя?

Интересно, на что она намекала, когда сказала, что У него должность беспокойная?.. Верно, беспокойная. Что ж, искать теплое местечко?.. Нет, за такую цену не согласен покупать себе счастье. Оно не только в том, чтобы сидеть дома и любоваться красавицей женой. Какая уж тут счастливая жизнь, если ты вечно будешь чувствовать себя виноватым перед товарищами, если… А как быть с совестью? Она не носовой платок. Ее в стирку не отдашь…

И если тогда он, может быть, и не понял Ольгу, то теперь все ясно стало: не любила она его никогда. И лучшее доказательство — уехал и забыла его, уже с другим по театрам ходит…

«Ну, да это ее дело. Обойдемся», — решил Норкин, вздохнул и закурил новую папиросу.

3

Едва по казарме рассыпалась трель боцманских дудок, Как Норкин вскочил с койки, привычным движением натянул на себя брюки, тельняшку, зашнуровал ботинки и вышел в коридор. Там ещё никого не было, кроме дневального. Михаил взглянул на часы и скомандовал дневальному, караулившему каждое его движение: