Рене Фалле - Капустный суп

• Название: Капустный суп
• Автор: Рене Фалле
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Может быть, кто бы и продал, а я нет, - в порыве благородного негодования запротестовал Глод. - Я мертвых уважаю. Все сложил в чемодан и отнес на чердак.

- Завтра за ним слажу. А сейчас твою рубаху надену. Посмотри-ка за омлетом.

Франсина открыла шкаф, снова ругнулась, увидев царивший там живописный беспорядок, и остановила выбор на просторной синей рубахе, приходившейся ей ниже колен. Прежде чем скинуть с себя плед, она ворчливо потребовала:

- Глод! Отвернись!

- Что я, тебя голую не видал, что ли! Даже в теперешнем твоем возрасте!

- Прошу тебя, отвернись. И не начинай, пожалуйста, мне возражать на каждом шагу.

Глод повиновался, проворчав, что с кладбища, видать, возвращаются не в таком уж хорошем расположении духа.

Скинув покрывало, Франсина с восхищением разглядывала себя голую, разглядывала ноги, бедра, живот, грудь, горько сетуя, что нет у них зеркального шкафа, где бы она могла видеть себя не по частям, а всю победоносную красу двадцатой своей весны. Со вздохом сожаления она натянула рубашку, стыдливо застегнувшись до самого подбородка. Поела она с отменным аппетитом, как и подобает молодым, а оная была теперь молодой.

- Хлеб, пожалуй, черствоват, - извинился Глод.

- Ничего, зубы у меня хорошие.

И действительно, все зубы у нее были на месте, а ведь когда ее клали в гроб, оставалось их всего-навсего пять, не то шесть. Глод зевнул во весь рот.

- Прости, Франсина. Это все от волнения. Даже ноги подкашиваются.

- Волнение! Рассказывай еще! Это все от брюха, да, да, воображаю, сколько ты винища выхлестал, пока меня здесь не было!

Глод промолчал, не желая еще сильнее отравлять радость их встречи. Франсина, не спросясь, сменила постельное белье, хотя простыни и месяца не пролежали. Вопреки своей воле, Глод не мог удержаться и все смотрел на зад Франсины, взбивающей пуховик. Уж давным-давно он не видел под своей крышей красивых молоденьких девушек. Даже уши у него запылали.

Когда они легли, Франсина с ужасом почувствовала, что чья-то заскорузлая ладонь гладит ее бедро.

- Глод! Что это ты делаешь?! - взвизгнула она. Сдавленным шепотом Глод пояснил:

- Как что? Хочу тебя ублажить...

Она рывком села на постели, зажгла свет и закричала, побледнев от злости:

- Нашелся ублажатель! Меня, видите ли, собрался ублажить! Нет уж! Да ты посмотри на себя! Неужто ты воображаешь, что я в свои двадцать лет со стариком буду спать!

- Но, Франсина... ты ведь моя жена! А жену ублажать нужно, так уж повелось.

- Только не когда ей двадцать лет, а ему семьдесят, старый ты распутник, старая свинья, старый грязнуля! Если ты, старый сатир, снова ко мне полезешь, я пойду на сеновал ночевать!

- Это уже чересчур! - возмутился оскорбленный Глод.

- А ну, сунься только, я о твою башку, дедуля, ночной горшок разобью!

Она потушила свет, свирепо повернулась на бок, поближе к краю кровати. А Глод, раздосадованный, обиженный Глод еще долго лежал без сна. Лежал достаточно долго, чтобы начать думать о другом. А думал он о том, что ему, единственному на всем свете, повезло - лежать рядом с прямым конкурентом Лазаря.

- Послушай, Франсина!

- Опять! Нет, оно и значит нет!..

- Да я не о том. Хотел бы знать...

- Что?

- ...видала ли ты бога?

Франсина вздохнула, надо же спрашивать такие глупости...

- Ох, старый ты болван!

И это были последние слова, и так провели они свою вторую брачную ночь, повернувшись спиной друг к другу, словной случайные попутчики.

Глава десятая

Утром Глод открыл глаза, как открывают ставни. В постели он был один, как и всегда. Проснулся он в дурном расположении духа, словно избитый, и подумал, что ему, видать, приснилось, что его Франсина вернулась, а она лежит себе тихонечко в своей могиле, под горшком герани.

Но шум над его головой свидетельствовал, что никакой это не сон и что его чумовая женушка роется на чердаке в чемодане. Он чертыхнулся, проворчал что-то не совсем лестное, посылая ее по всем адресам, и так и разэтак, до сих пор он не мог простить ей, что нынче ночью был отстранен от выполнения супружеских обязанностей. Обязанностей, которые он выполнил бы неплохо, так как в данных обстоятельствах он тоже чувствовал в ногах молодую силу двадцатилетнего парня. В тех самых ногах, которые сейчас, поутру, уже плохо ему служили.

- Чертовы бабенки, - взорвался он, - сколько времени я и не вспоминал обо всех этих шалостях, жил себе преспокойненько, как святой Батист, и вот вам - является, голову мне заморочила и разморачивать не желает! Молодые вообще ни на что не годны и все такое прочее!..

Продолжая воркотню, он и не думал вставать с постели, даже когда пред ним предстала резвушка Франсина, наряженная по последней моде тридцатых годов. В старом тряпье она разыскала очаровательное платьице леденцоворозового цвета с зелеными помпонами на плечах. Кроме того, надела белые носочки и сандалии, которые успели за это время основательно задубеть. Ратинье ядовито хихикнул, наконец-то настал час его мести:

- Ничего не скажешь, прямо по последней моде!

Однако, будучи в превосходном расположении духа, Франсина в тон ему посмеялась над собой:

- Совершенно верно, Глод! Ну чистое пугало! Но не могу же я появиться в Жалиньи в чем мать родила!

- Ты в Жалиньи собралась?

- Надо же мне, в самом деле, купить что-нибудь из одежды. Ты сам видишь, мне нечего даже надеть.

Глод подумал о предстоящих расходах, но не посмел выразить свои мысли вслух и молча проглотил горькие сетования. Но Франсина обо всем догадалась:

- Не бойся, я сэкономлю на лифчике! Теперь они сами держатся!

Так как дверь она за собой не закрыла, в комнату вошел Добрыш, заинтригованный непривычной суетой в доме, он с радостью узнал свою хозяйку и вежливо потерся о ее ноги. Его оттолкнули кончиком сандалии, сопроводив этот не совсем гостеприимный жест визгом:

- Господи боже мой, эта грязная скотина все еще здесь? Немедленно застрели ее! Разве ты сам не видишь, что кот весь запаршивел? Разве можно в доме такую заразу держать?

Добрыш, обладавший безошибочным чутьем по части любых интонаций, счел более благоразумным укрыться в пристройке.

Заваривая кофе, Франсина спросила:

- Кстати, раз уж мы заговорили об этой грязной скотине, скажи, а Бомбастый жив или нет?

- Жив. Сейчас он, правда, приболел. Если ты его когда увидишь, скажи, что ты моя внучатая племянница или вообще какая-нибудь родня...

- Я и сама уже об этом подумала, не стоит лишнего шума подымать.

Оскорбленный в своих лучших чувствах, Глод молча встал с постели, присел к столу. Франсина подала ему чашку кофе и даже поставила на стол бутылку сливовой наливки. Такое внимание растрогало Глода.

- Славная ты женщина. Но, учти, я это заслужил. Я тебе на кладбище то горшок герани, то горшок бегонии приносил. Смело скажу: твоя могилка была не хуже других ухожена.

- Да ну тебя! - нетерпеливо отмахнулась Франсина. - Давай о чемнибудь другом поговорим, ладно? Не желаю слышать разговоров о мертвецах!

Кофе оказался слишком горячим. Глод охладил его, долив чашку сливянкой. После первого же глотка он оживился, расцвел, напыжился от законной гордости:

- Ладно, ладно, не будем больше о геранях и бегониях. Но если ты сейчас жива, так неплохо бы тебе знать, что воскресла ты только благодаря мне!

- Благодаря тебе?

Глод вкратце рассказал ей про летающую тарелку и про Диковину. Когда он закончил свою волшебную сказку, Франсина пожала плечами, и ее груди, словно высеченные из теплого мрамора, дрогнули под платьем.

- Ты, надо полагать, бочками пил, бедный ты старикашка, пока меня здесь не было!

- Клянусь головой!

- Покорно благодарю, меня не проведешь! И не строй из меня идиотку со всей твоей чепухой, с летающими тарелками и марсианами.

Ратинье возмутился:

- Учти, марсиане и жители Оксо - две большие разницы.

- А сколько их всего для пьянчуг?

- Ты, черт возьми, в летающие тарелки не веришь, но если ты воображаешь, что так же легко воскресить человека, как чихнуть, то это уж слишком!

- А в это я верю, раз своими глазами вижу!

Уязвленный Глод сдался и с яростью капнул в кофе крупную слезу сливянки. Франсина тщательно уложила волосы перед зеркалом. Опрыскала свою миловидную мордашку туалетной водой "Добрый пастырь" и бросила:

- Пока меня не будет, ты бы со стола убрал и чашки помыл. И не вздумай ходить к своему дружку и напиваться с ним, а лучше вымой-ка пол, а то не видать даже, какого цвета плитка!

Глод так и застыл от неожиданности, склонившись над своим питьем. Никогда еще с ним не обращались столь неуважительно. Его хитрюга женавнучка заметила это и фыркнула:

- Да, да, милый мой Глод! Отныне ты меня не будешь больше ублажать, а я не собираюсь гнуть на тебя спину, как негритянка. Это же нормально! Всю жизнь я штопала тебе носки, стирала в речке белье, кухарила, подтирала ребятишек. Я и жизни-то не видела по-настоящему. Пролетела она как молния, мелькнула, и все. Как по-твоему, пропащая жизнь - это для женщины достаточно? Неужели ты воображаешь, что я снова впрягусь в лямку, раз мне выпала такая неслыханная удача начать новую жизнь? Что я, полная идиотка, что ли? Сейчас мне охота смеяться, петь, веселиться, а потом, может, и любовью подзаняться. Кончено, Глод, с барщиной! Понял? Нет, вижу, ничего ты не понял, но это неважно, зато я за двоих поняла. До свиданья, Глод. Если я опоздаю к обеду, поступай так, как если бы я была еще на кладбище. Куда, кстати, ты девал мой велосипед?