Уильям Хоффер - Только с дочерью

• Название: Только с дочерью
• Автор: Уильям Хоффер
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-05-004239-9

Книга Бетти Махмуди в соавторстве с Уильямом Хоффером «Только с дочерью» – реальная, леденящая кровь история о бегстве из Ирана волею судьбы оказавшейся там американки. Жестокий урок всем девушкам, мечтающим о браке и жизни на мусульманском Востоке!

---

Я поймала себя на том, что считаю часы, оставшиеся до воскресного вечера, когда Махмуди и Маммаль отбудут в Детройт и в доме воцарится покой. Однако в воскресенье днем Махмуди сказал мне:

– Пусть он побудет здесь с тобой, пока я договорюсь об операции.

– Нет, – ответила я. – Он твой племянник. И твой гость.

Махмуди спокойно заметил, что занят в клинике. А Маммаль нуждается в уходе. Ему предписали строжайшую диету. Мне придется на несколько дней отпроситься с работы – до операции.

Его тон не допускал возражений. Уголком сознания я понимала, что Махмуди восстанавливает надо мной свою прежнюю безоговорочную власть. Тем не менее я согласилась, успокаивая себя тем, что это всего на несколько дней.

Я решила постараться от души. Авиакомпания по ошибке отправила багаж Маммаля в другой город – бедный Маммаль! Моя приятельница Анни Куреджан, армянка по национальности и портниха по профессии, помогла мне выбрать для него в магазине несколько смен одежды. Затем подогнала все вещи по его необычайно миниатюрной фигуре.

Маммаль принял одежду, не поблагодарив, сунул ее в шкаф у себя в комнате и продолжал носить все те же вонючие рубашку и джинсы.

Когда чемодан Маммаля наконец нашелся, то оказалось, что он был набит сувенирами. Никакой одежды в нем не было. При том, что он мог задержаться в Америке на несколько месяцев, Маммаль не собирался менять «платье».

– Давай я выстираю твою одежду, – предложила я.

– Нет, – он лишь пожал плечами.

Когда Махмуди приехал домой на следующие выходные, то, похоже – невероятно! – не замечал исходившей от Маммаля вони, пока я ему не пожаловалась.

– Пойди переоденься, а это дай Бетти выстирать, – велел он Маммалю. – И прими душ.

Племянник Махмуди, поморщившись, подчинился. Душ был редким событием в его жизни и воспринимался скорее как тяжелая обязанность, нежели чем способ освежиться.

Маммаль прожил у нас полных две недели, прежде чем я отвезла его в больницу Карсон-Сити на операцию; он был ленивым, капризным и наглым гостем. Я навестила своих и вернулась в Алпину, забыв о Маммале.

Позже Махмуди сказал мне, что Маммаль на меня в обиде – я должна была еще раз отпроситься с работы, пригласить ночную няню для детей и повторить четырехчасовую поездку в Карсон-Сити, чтобы быть при Маммале во время и после операции.

Шли дни, Маммаль уже выздоравливал, но все еще лежал в больнице. Когда его выписали, Махмуди перевез своего еще не окрепшего племянника из Карсон-Сити в Алпину – опять мне на шею.

– Я не хочу брать на себя такую ответственность, – отнекивалась я. – А вдруг с ним что-то случится? Ты врач. Ты за ним и ухаживай.

Махмуди вполуха выслушал мои протесты. И уехал в Детройт, оставив Маммаля на моем попечении.

Я ненавидела себя за то, что опять играю роль покорной жены, но тем не менее выполняла обязанности сестры-сиделки при Маммале, готовя ему пять раз на дню предписанную диетой еду. Моя стряпня нравилась ему примерно так же, как мне нравилось ею заниматься. Однако другого выхода, кроме как дожидаться выздоровления и отъезда Маммаля, все равно не было.

Почему-то Махмуди решил, что Махтаб должна сразу ощутить прилив родственных чувств к Маммалю. Он пытался заставить ее проводить с ним время, однако реакция Махтаб на грязнулю гостя была точно такая же, как и у меня.

– Оставь ее в покое, – посоветовала я. – Махтаб нельзя принудить дружить с кем бы то ни было. Такой уж у нее характер. И ты это знаешь. Не придавай этому чрезмерного значения, и постепенно у них наладятся отношения.

Махмуди меня не слушал. Пару раз он даже шлепнул Махтаб за то, что она шарахнулась от Маммаля.

На неделе, пока Махмуди был в Детройте, он звонил Маммалю каждый вечер. Они говорили на фарси, иногда ужасно подолгу, и вскоре я поняла, что Махмуди использует Маммаля как домашнего шпиона. Например, как-то вечером Маммаль вдруг отнял от уха трубку и подозвал меня к телефону. Мой муж был вне себя от ярости. Почему это я позволила Махтаб смотреть такую-то телепередачу вопреки его запрету?

Наши безмятежные уик-энды отошли в прошлое. Теперь, приезжая в Алпину на субботу-воскресенье, Махмуди был занят исключительно беседами с Маммалем – справлялся о родственниках, как когда-то разглагольствовал об аятолле Хомейни и поносил западные – прежде всего американские – обычаи и нравственные устои.

Что мне было делать? Мой муж, американец на протяжении двадцати пяти лет, на глазах превращался в иранца. Пребывание Маммаля в доме являлось суровым испытанием для моей супружеской любви! Я выходила замуж за Махмуди-американца, Махмуди-иранец был нежеланным незнакомцем. Но что было еще хуже, они с Маммалем теперь постоянно говорили о нашем с Махтаб семейном визите в Тегеран.

Закрывшись в комнате, они вели нескончаемые, оживленные дискуссии на непонятном мне языке. И все равно стоило мне войти, как они понижали голос.

– Когда он уедет? – в отчаянии спросила я Махмуди.

– Не раньше, чем разрешат врачи.

Два события ускорили кризис. Во-первых, банк нашел покупателя на дом, который мы снимали, и нам предстояло его освободить. Почти одновременно моя работа в юридической конторе пошла на убыль. По мнению близких, для меня наступило время перемен.

И Махмуди знал, каких перемен он хочет. Пора возобновить нашу полноценную семейную жизнь.

Я не хотела с ним съезжаться и вовсе не стремилась потерять свою независимость. Но я знала: Маммаль скоро уедет – и надеялась, что нам удастся вернуться к прежнему элегантному и комфортабельному образу жизни. И хотя вслух об этом не упоминалось, альтернативой мог быть только развод. Что явствовало из напора Махмуди. И я согласилась переехать в Детройт. Я думала, надеялась и молилась, что худшее позади. Я постараюсь – изо всех сил постараюсь возродить наш брак.

Все же я приняла одну меру предосторожности. Не будучи уверенной в своем будущем, я опасалась беременности. И за неделю до переезда пошла к врачу, который поставил мне спираль.

До сих пор Махмуди жил в небольшой квартирке, и сейчас мы пустились на поиски дома. Я предполагала, что дом будет куплен. Однако под давлением Махмуди согласилась пока снимать, с тем чтобы за это время найти подходящий участок земли и выстроить на нем дом нашей мечты. События разворачивались с головокружительной быстротой. Махмуди полностью восстановил надо мной свою власть. Прежде чем я успела сообразить, в чем дело, мы сняли дом в Саутфилде и переехали туда – я, Махмуди, Джо, Джон, Махтаб… и Маммаль.

Я записала Махтаб в прекрасную школу, где обучали по методике Монтессори, в окрестностях Бирмингема.

Махмуди купил мне новую машину, и почти ежедневно я возила Маммаля осматривать Детройт или просто по магазинам, где он тратил деньги Махмуди, на которые тот не скупился. Маммаль вел себя так же нагло и высокомерно, как и всегда, однако, казалось, уверовал в то, что я в восторге от его присутствия. На самом же деле я, разумеется, жила ожиданием дня его отъезда в Иран.

Маммаль прожил у нас до середины июля и по мере приближения заветного дня все настойчивее твердил о том, что мы – Махмуди, Махтаб и я – должны навестить тегеранских родственников. К моему ужасу, Махмуди согласился, объявив, что мы приедем на две недели в августе. Джо и Джон останутся с отцом.

Внезапно тайные полуночные разговоры между Махмуди и Маммалем приобрели гораздо более зловещий характер. Когда до отъезда Маммаля оставалось несколько дней, Махмуди проводил с ним каждую свободную минуту. Не замышляли ли они что-то?

Однажды я высказала вслух предположение, мучившее меня сильнее всего.

– Чем вы заняты? – спросила я. – Разрабатываете план, как похитить Махтаб и увезти в Тегеран?

– Не будь смешной, – сказал Махмуди. – Ты сумасшедшая. Тебе нужен психиатр.

– Не настолько я сумасшедшая, чтобы ехать в Иран. Поезжай один. Я с детьми останусь здесь.

– Вы с Махтаб поедете со мной. Я не оставляю тебе выбора.

Выбор у меня, конечно, был. Хотя и трудный. Я все еще лелеяла надежду на то, что с отъездом Маммаля нам удастся восстановить прежние отношения. Я не хотела травмировать разводом себя и детей. Но не хотела и ехать в Иран.

Махмуди сменил гнев на милость, пытаясь договориться со мной по-хорошему.

– Почему ты не хочешь ехать? – спросил он.

– Потому что знаю – если ты решишь остаться, я не смогу вернуться домой.

– Так значит, вот что тебя беспокоит, – ласково проговорил Махмуди. – Я никогда этого не сделаю. Я люблю тебя. – Внезапно его осенило. – Принеси мне Коран.

Я сняла с книжной полки священную исламскую книгу и протянула ее мужу.

Положив на нее руку, он торжественно произнес:

– Клянусь Кораном, я никогда не задержу тебя силой в Иране. Клянусь Кораном, что никогда не заставлю тебя жить где бы то ни было против твоей воли.

Поклялся и Маммаль.

– Это невозможно, – уверял он. – Наша семья никогда такого не допустит. Обещаю тебе, что, если и возникнет какая-то проблема, семья поможет решить ее надлежащим образом.