Наталья Калинина - Люблю только тебя

• Название: Люблю только тебя
• Автор: Наталья Калинина
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-304-7

Поиски любви и счастья… Нередко они заводят за ту невидимую черту, где затуманивается рассудок. Герои романа «Люблю только тебя» – люди неуемных страстей, причудливых фантазий, а подчас и сверхчеловеческих возможностей. Авантюрные поступки, любовные желания, чувствительность к окружающему миру – вот стихия нового увлекательного романа Натальи Калининой.

---

– Вы были в нее влюблены? – Мужчина глядел на Томми своими невидящими глазами. – Простите за столь нескромный вопрос.

– Да, – неожиданно ответил Томми. – Но она любила другого, а я был… ну, вроде успокоительных таблеток. Их глотают, когда совсем невмоготу. В другое время о них и не вспоминают.

Томми большими глотками выпил пиво и жадно закурил.

– Миссис Крэмптон рассказывала Гертруде, что Зелда собиралась выйти замуж за своего коллегу по работе.

– За сержанта Орландо Лопеса, что ли?

– Кажется, его звали именно так. Они были помолвлены, и он часто приезжал сюда, даже оставался ночевать. Миссис Крэмптон говорила, что будущий зять ей не нравился. У них на этой почве возникали размолвки с дочерью.

– Он был бисексуалом, – вдруг осенило Томми. – Это о нем она тогда говорила.

– Так вы знаете, что с ним случилось? – спросил мужчина и снова полез в холодильник за пивом.

– Нет. Я только сегодня приехал в Нью-Орлеан и еще не видел никого из знакомых. Да их у меня здесь и нет.

– Говорят, он умер в страшных муках. У машины отказали тормоза, и он врезался на полной скорости в зад прицепа, на котором везли стальные прутья. Его живьем нанизало на несколько вертел. Он был еще жив, когда приехали медики.

– Так ему и надо, – вырвалось у Томми. – Это ему за Зелду. Она говорила, он не знал, что такое любовь. У него было столько женщин. Наверное, и мужчин тоже.

Они беседовали часа два и выпили по нескольку банок пива. Наконец Томми поднялся, хотя идти ему было некуда. Мужчина вдруг предложил:

– Если хочешь, оставайся у меня, парень. Мои кров и стол взамен на твое общество за банкой пива, ну и, может, кое-когда сводишь меня на прогулку.

По-моему, я не слишком занудливый старик, но, если начну в него превращаться, скажи мне об этом без обиняков. Меня зовут Вильгельм Хоффман. По рукам?

Томми остался у мистера Хоффмана.

– Эй, Сичилиано, куда подевался этот твой Аполлон со шваброй? – спросил Джельсомино брата, с важным видом расхаживая по пустому в это время дня залу ресторана. – Смотри, у тебя грязные полы. Что, у мальчишки отсохли руки? Смотри, солома и какие-то перья. – Он кряхтя нагнулся и извлек из-под стула кусочек соломинки и птичье перышко. – Это что, Pasta alla Siciliano?[17]

Толстяк Сичилиано покраснел от стыда. Он выругался на диалекте и, подойдя к кузену, взял у него из рук вещественные доказательства и сделал вид, будто внимательно их разглядывает.

– Ха, да ведь это же из гнезда! – воскликнул он. – Эти пичужки свили его над самым окном, и его теперь ни закрыть, ни открыть. Я велел Томмазино сшибить гнездо палкой, а он заглянул в него, увидел три яичка и попросил меня не трогать гнезда. Божьи твари эти ласточки. Грешно божьих тварей обижать.

– Гм, гм, – похмыкал Джельсомино. – Все ясно. Ну, где он, этот твой Франциск Ассизский?[18] – постарался спросить он как можно безразличней. – Небось дрыхнет в тенечке.

– Я послал его с важным поручением, – изрек Сичилиано, напустив на себя таинственный вид. – С очень важным поручением.

– В Вашингтон, что ли, к старине Ронни? – съязвил Джельсомино. – С пиццей и пучком салата?

– Нет, с веточкой жасмина[19] для старушки Нэнси, – не остался в долгу Сичилиано. – Он мигом обернется и вечером уже будет петь свои развеселые песенки про Маргариту, Роситу, Челиту и прочих девчонок. Вот посмотришь, этот смазливый чертенок сделает мой ресторан самым популярным в квартале. Гм, что я говорю – в квартале, да во всем Нью-Орлеане и штате Луизиана. И это говорю тебе я, Сичилиано-младший, прямой потомок…

– Постой, постой. Петь? – прервал монолог кузена изумленный Джельсомино. – Ты позволил этому мальчишке петь? Может, ты собрался превратить свой ресторан в оперный театр?

– Ха-ха. При чем тут опера? Да и кому она нужна в наше время? В наше время в ресторан приходит одна молодежь, а им бы задом да передом повертеть. – Сичилиано попытался изобразить один из элементов современного танца, но со стоном схватился за поясницу. – Черт бы побрал эту спину, – проворчал он. – Да, эти нынешние танцы не для стариков. Но ты бы видел Томмазино – мне другой раз кажется, он состоит из тысячи частей, и каждая из них живет сама по себе. Вчера он так всех наэлектризовал, что я боялся, как бы посуду не побили. Зато шампанское лилось рекой. Интересно, от кого Томмазино взял эти свои фигли-мигли? Помнится, твой Франко хорошо в детстве пел, но я не видел, чтобы он мог крутиться как на…

– Тсс. – Джельсомино приложил к губам указательный палец и завертел головой по сторонам. – Франко тоже хотел быть певцом, но наша мамочка, ты же знаешь ее, она вся в причудах и предрассудках, даже думать ему об этом запрещала. Все грехом стращала и Страшным судом. Если бы Франко ослушался… – Джельсомино безнадежно махнул рукой, извлек из кармана большой темно-красный платок и высморкался. – Так где этот твой Элвис Пресли?

– Скоро придет, – уклончиво ответил толстяк. – Небось синьоры усадили его попить чайку или чего покрепче. Они вчера смотрели на него так, словно он устрица, которую глотают не жуя. Богатые синьоры, красивые. Сегодня обещали снова прийти. Браво, Сичилиано, брависсимо!

Толстяк звонко хлопнул себя по ляжкам и радостно блеснул глазами.

– Женщины мальчишек балуют и учат всяким глупостям, – проворчал Джельсомино. – Они наводят на них порчу, как эта Лила на нашего Франко. Он был таким хорошим, послушным мальчиком, пока не спутался с этой шлюхой.

– А вот и Томмазино! – воскликнул Сичилиано. – Тебя тут дожидаются. – Он кивнул в сторону Джельсомино. – Мой двоюродный брат синьор Грамито-Риччи.

Джельсомино показалось, будто брови юноши удивленно взлетели вверх. Но нет, показалось – его взгляд излучал безмятежность, а губы расплылись в приветливой улыбке.

– Присаживайся, сынок. – Джельсомино с трудом сдерживал волнение. – Сюда вот, в уголок, чтобы нам с тобой никто не помешал. Сичилиано, принеси-ка имбирного пива и соленых орешков. И чтоб пиво было не слишком холодным. Верно, Томмазино? А то мы с тобой охрипнем и будем кукарекать, как два молодых петушка. – Джельсомино суетился, отодвигая стулья для себя и юноши. – Вот, садись подальше от сквозняка. Эй, Сичилиано, почему у тебя отовсюду дует? Ты что, жалеешь денег на замазку?

Томми с любопытством разглядывал этого странного старика, которого уже видел несколько раз в ресторане. Тот всегда смотрел на него внимательно, словно ощупывая взглядом. Фамилию Грамито-Риччи Томми уже где-то слыхал. Редкая и красивая фамилия. Юг, как он убедился, вообще богат звучными фамилиями.

Сичилиано принес пиво и орешки. Ему явно не хотелось уходить, но Джельсомино посмотрел на него строго, – а он как-никак старший брат, к тому же его отец славился столь виртуозным сквернословием, что у тех, кому оно предназначалось, потом долго еще горели уши. И Сичилиано, вздохнув, удалился за стойку бара и от нечего делать принялся переставлять с места на место бутылки в витрине.

– Томмазино, – Джельсомино опустил глаза, – а тебе известно, как звали твоего отца?

Он сосредоточенно разглядывал узор на скатерти.

– Нет. Я только знаю, что он был белый. Я тоже почти белый, правда?

– Да, сынок. – Джельсомино не поднимал глаз. – Главное быть душой белым, то есть чистым. А кожа, она может быть хоть зеленой. Твой отец…

– Но я точно знаю, что он белый. У меня и черты лица совсем не такие, как у всех этих ниггеров. Мистер Хоффман даже не подозревает о том, что моя мать мулатка. Я сказал ему, что она умерла.

Джельсомино, наконец, осмелился взглянуть на юношу. И снова поразился его сходству с Франческо. Нет, ошибки быть не может – перед ним родной внук, в жилах которого течет славная кровь Грамито-Риччи.

– Он был итальянцем, как и я. Он был моим сыном. А ты – мой родной внук, – выпалил Джельсомино не переводя дыхания и, схватив бокал, стал пить пиво жадными глотками.

Казалось, юноша никак не прореагировал на это признание. Правда, он сидел спиной к свету и лицо его оставалось в тени. Да Джельсомино и не осмелился бы сейчас глядеть ему в лицо.

– Ты – мой дедушка, – сказал Томми. – Вот забавно. Сегодня же расскажу об этом мистеру Хоффману. А то он наверняка думает, будто я родился в больнице для бедных. Да я и сам сказал ему, что моя мать проститутка. – Томми весело шмыгнул носом. – Значит, ты – мой родной дедушка. А бабушка у меня есть? Я слышал, бабушки жарят вкусные пончики с кремом и персиковым джемом и обожают своих внуков.

– Гм, бабушка у тебя тоже есть. – Джельсомино замялся. – Понимаешь, Томмазино, ты свалился нам на голову так неожиданно, что Аделина, твоя бабушка, еще ничего толком не успела понять. У нее вообще с этим делом, – Джельсомино выразительно постучал себя костяшками пальцев по голове, – не совсем благополучно. Хотя она очень добрая женщина.

– Она что, ненормальная? – уточнил Томми. – Черт побери, еще не хватало, чтобы у меня оказалась ненормальная бабушка.