Владимир Покровский - Планета отложенной смерти (сборник)

• Название: Планета отложенной смерти (сборник)
• Автор: Владимир Покровский
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: ISBN 5-15-000819-2

В книгу Владимира Покровского — первый и пока единственный авторский сборник одного из самых талантливых московских фантастов восьмидесятых годов — вошли три произведения, повествующие о разных эпизодах из истории куаферства. Куаферами, если кто не помнит, именуют у Покровского людей, готовящих к колонизации планеты с недружелюбной для человека биосферой.

Из рецензии на книгу Владимира Покровского «Планета отложенной смерти».Василий Владимирский. Июль 2000.

---

«Это какая-то болезнь, — говорил себе Федер. — Точно, болезнь. Не может быть, не должно быть так, чтобы слово «человек» можно было бы отнести к таким, как Аугусто. Тогда я отказываюсь быть человеком!»

18

Если вы никогда не были на проборе и видели его только в стеклах, снятых восторженными или, наоборот, разгневанными файлистами, то считайте, что вы пробора никогда и не видели. Ни той жути, которую вам показывали, ни той невыразимой прелести — ничего этого в проборах обычно нет. То есть иногда случается, конечно, что-то особенное, о чем потом куаферы между собою долго талдычат и сами тут же легенды слагают, которыми потом вас потчуют, но чаще всего все выглядит обычно, порой прямо до зевоты обычно.

Как если бы вы зашли в очень запущенный лес, мокрый и неуютный, пахнущий гнилью; как если бы вы оказались на ледяном берегу очень мрачного моря; а чаще всего просто — как если бы вы оказались среди некой скучной донельзя однородности, которую принято называть пустыней, где дует противный, подавляющий любое чувство ветер, где запахи гнусны, где опасности редки, глубоко запрятаны и потому особенно угрожающи — и, кстати, обычно до зубной боли стандартны. То есть, как правило, ничего особенного, ничего потрясающего воображение.

Вы должны хорошо знать, ничего потрясающего воображение нет и в пейзажах, прошедших проборную процедуру. Пейзаж обычно бывает двух типов — один, характерный для курортных планет, «экзоэротический», как сказал кто-то из древних, и другой, для поселенцев с нужными деревьями, с нужной почвой, с нужными животными, рыбами, у одних вызывающий спокойный восторг, у других — равнодушие и скуку. Такие планеты — места проживания или места посещения, удобные, специально рассчитанные, мало чем друг от друга отличаются, потому как они — оптимальные.

Есть, однако, такие планеты — их очень мало, — по которым душа человеческая вечно тоскует, паломничество куда не иссякает. Они уникальны, они безумно прекрасны или в той же степени безумия отвратительны. Таковы Уалауала, Париж-100, Зындра, Уйкен-Нова и еще десятка полтора. Они необычны, о них постоянно снимают стекла, тяга к ним бывает просто сомнамбулической. И ни одна из этих планет не подвергалась процедуре пробора. Пробор всегда искусствен, он — насилие. И единственное ему оправдание в том, что, как правило, такое насилие оказывается необходимым.

Так удобнее, так дешевле и так, в конце концов, лучше. Если сами в это не верите, любого куафера спросите, он вам с большим жаром все объяснит.

И в то же время каждая планета, каждый город на ней, каждое самое мизерное поселение — все они свою особенность, свою, если хотите, собственную прелесть имеют. Там — чуть зеленоватое или оранжеватое небо, там — десятилетиями, а то и веками сложившаяся архитектура, там — свои обычаи, там, наконец (и это самое впечатляющее), — свои, со своим характером, со своими привычками люди. Они освоили свои планеты, обустроили их, сделали уютными. Уют же иногда обладает просто наркотическим действием. Умные люди, кстати, его боятся.

До уюта на Ямайке было еще ох как далеко. На ее поверхности, кроме небольшого, в полторы сотни квадратных километров «затравочного» участка суши, ограниченного естественными, легко преодолеваемыми границами типа ручьев и средней высоты горных кряжей, никакого человеческого вмешательства не происходило.

Проборы, как известно, бывают разные. Одни ограничиваются только «затравочным» участком, а вокруг него выставляются рубежи — либо искусственные, непроницаемые, применяемые только тогда, когда буферная зона между нетронутой природой планеты и «причесанной», подготовленной к жизни для человеческих существ, не очень надежна, а то и вообще опасна; либо, что чаще, граница «причесанного» участка естественна и малозаметна. Не сразу и обнаружишь, что попал в буферную зону, а затем и в дикую природу. На каждой из этих границ обязательно играют невидимые людям страсти, экологические ниши сменяют одна другую, идет кем-то точно просчитанный эволюционный отбор — первые годы он идет очень быстро, за счет короткоживущих организмов, затем замедляется, появляются более устойчивые формы жизни. Самоуправляемая эволюция — так это называется. Как только незапланированный организм, будь то микроб, растение, животное, проникает в зону самоуправляемой эволюции, все живое восстает против него: он либо уничтожается, либо сам со всех ног пытается удрать от неприветливых условий жизни. Его пугают запахи, звуки приводят его в ужас, знакомая пища оказывается ядовитой, а уж если ко всему этому он сумеет приспособиться, то все равно размножаться не сможет. Те же из представителей биосферы, которым суждено жить в подобной зоне, тоже не стремятся ничего изменять — численность каждого вида строго регулируется.

Иное дело — пробор, рассчитанный на изменение природы по всей планете. Такие проборы редки и, как правило, относятся к запрещенным. История легального куаферства знает только один тотальный пробор. Произошел он лет за сто до описываемых событий на планете Астакоу, что в регионе Второго Ночного Облака. Пробор там вышел на редкость удачным, хорошо просчитанным и, судя по эффекту, недурно выполненным, и люди там живут, по слухам, довольно неплохо, только куч-куются очень локально, в местах «затравочных» зон. Эволюция там пока не закончилась, и неизвестно, сколько ждать до конца, но все вроде идет почти по первоначальному плану, хотя и медленно. Уже автоэволюцией причесано около половины суши на Астакоу, и проверки показывают полное соответствие запрограммированным параметрам. То есть все говорит за то, что люди там жить вполне могут — только почему-то вот очень не хотят.

Федер этой самой Астакоу очень в свое время интересовался и после учебной командировки туда пару раз пытался съездить на эту планету уже сам, разобраться, в чем дело, да так и не собрался. Понял он только одно — тотальный пробор с агрессивными буферными зонами делать можно, но нужно это делать в самом крайнем случае, если уж очень ситуация к тому будет принуждать.

Еще одна проблема ямайского пробора заключалась в том, что он в этой классификации был не пойми какой. Точно так же, как и все теоретически разработанные индептовые проборы, ямайский предусматривал четыре буферные зоны умеренно агрессивного типа. Если такую зону сравнить с вечно жрущим животным, то можно сказать, что оно медленно перемалывает природу планеты, в качестве экскрементов извергает из себя обработанные, «причесанные» территории, на которых могут селиться люди, и, побуждаемое; голодом; медленно передвигается туда, где могут жить пока только аборигенные биосистемы.

По всем расчетам, съев все, что возможно, такая буферная зона должна начать перерождение и в конце концов «высохнуть», то есть переродиться в тот же самый собственный экскремент — зону, пригодную для человеческого жилья. Но чем больше времени занимает весь процесс пробора, тем выше фактор неопределенности. Медленная поступь агрессивной буферной зоны с этой точки зрения еще хуже, чем высокоагрессивные зоны — такое развитие событий не может просчитать даже самый мощный интеллектор на свете, даже если бы расчет не осложнялся двойственностью, множественностью пробора. И Федер прекрасно отдавал себе отчет в том, что за получившейся новой Ямайкой надо будет потом не одну сотню лет следить в оба глаза.

Будущие сотни лет, правда, в данный момент Федера интересовали не слишком. Его, если честно, не интересовал даже будущий год — все его любопытство было сконцентрировано на ближайших нескольких месяцах, которые к тому же проходили чрезвычайно, по его мнению, сумбурно и быстро.

С самого начала Федер выбрал из всего спектра проборных стратегий стратегию типа «Акробат». Обычно надежная, хорошо просчитываемая и простая в исполнении, эта стратегия отличалась одной действующей на нервы особенностью — большим количеством сменяющих друг друга промежуточных биосред. Сначала, сразу после первичной «прочистки» затравочной зоны, в ход вступали, как и всегда, фаги, съедающие все не включенное в первичный реестр, составленный интеллектором. Потом шли в ход антифаги, съедающие фагов. Потом, еще четыре раза подряд, мир затравочной зоны наводняли полчища микробов, мелких насекомых и низших растений-хищников, в задачу которых входило поедать своих предшественников. Только затем включались эволюционные периоды, во время которых оставшиеся после фаговых операций и внесенные куаферами в зону организмы довольно быстро мутировали, пожирая и одновременно поддерживая друг друга. Еще несколько фаговых операций очищали зону от ненужных мутантов, после чего включалась очередная эволюционная фаза. В этой чертовой пляске фаз куаферы чувствовали себя весьма неуютно — они часто не знали, покинув зону вечером, что встретят там во время утренней экспедиции, это повышало риск, заставляло их осторожничать больше нужного и очень выматывало. И, конечно, двухслойность ямайского пробора тоже бодрости им не прибавляла.