Владимир Покровский - Планета отложенной смерти (сборник)

• Название: Планета отложенной смерти (сборник)
• Автор: Владимир Покровский
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: ISBN 5-15-000819-2

В книгу Владимира Покровского — первый и пока единственный авторский сборник одного из самых талантливых московских фантастов восьмидесятых годов — вошли три произведения, повествующие о разных эпизодах из истории куаферства. Куаферами, если кто не помнит, именуют у Покровского людей, готовящих к колонизации планеты с недружелюбной для человека биосферой.

Из рецензии на книгу Владимира Покровского «Планета отложенной смерти».Василий Владимирский. Июль 2000.

---

— Какое предложение? — живо поинтересовался вдруг Фей, головку склонив к плечу и глядя на меня с интенсивным, плохо разыгранным недоумением. — Какое такое предложение изволили вы, дорогой Хлодомир, столь изящно и фешенебельно отклонить? Не было еще предложения, я еще только намеревался.

— Я имею в виду, — изыскано приподняв бровь и глаза полузакрыв, в тон ему отвечал я, — я имею в виду вашу пропозицию насчет того, чтобы я метаморфозником стал и отведал бы ведмедевого облика.

— Ах, это. Но, дорогой мой Хлодомир, — Фей преомерзительно всплеснул ручками, — вы опять меня поняли не совсем. Что же это я так невнятно все объясняю?

— Непорядок, — пробасил Мурурова, и это прозвучало заранее заготовленной репликой, плохо заученной и потому произнесенной без выражения, точнее, с выражением сугубо любительским.

— Вот именно, — подтвердил Фей. — Непорядок. Но я сейчас объясню.

Я поклонился:

— Буду выразительно рад.

— Дело, дорогой мой Хлодомир, заключается в том, что мы нуждаемся в вашей помощи, а взамен пропозируем вам наисладчайшую из наисладчайших жизнь. Жизнь, которая вам, по вашим знаниям, потенциям, а главное, по заложенной в вас силе несметной, создана как бы исключительно для вас.

— Все-таки, значит, отведать ведмедевого облика?

— Ах, ну это! Это каждый желающий — пожалуйста. Я все пытаюсь вам о другом. Как бы это вам…

Фей приложил к губам указательный палец, поднял глаза и по-детски серьезно задумался.

Мне немоглось. Все болело, и донимала температура, и то, что я с утра ни крошки во рту не держал, тоже сказывалось. Голодная слабость разливалась по телу, онемевшему и больному, и каким-то образом уживалась с яростной силой неизвестного происхождения, от которой хотелось вскочить и разнести все вокруг, и на волю вырваться, и к «Бисектору» через лес, и чтобы не видеть вот этого вот всего. Только я не вскакивал почему-то. И даже (я так чувствовал) вовсе не потому, что мне было интересно слушать Эриха Фея, Савонаролу от городского спокойствия. Но он и впрямь рассказывал любопытно. Он отнял от губ указательный палец, показал его мне (палец был немыт, уплощен в последней фаланге и неприятно длинен) и сказал «ах!».

— Ах! — сказал он с ажитацией в голосе. — Я расскажу вам подробно, хоть время и поджимает.

И с сумасшедшей симпатией скосил, на меня глаза и тут же обдал настолько же сумасшедшей злобой — впрочем, только на миг.

— Представьте. Мы, — от возбуждения он чуть не кричал. — Мы, нашедшие себя в той ненормальной жизни, которую ведет человечество. Нашедшие форму, в которой человеческое и звериное не мешают друг другу, помогают друг другу, наконец, создают друг для друга комфортные условия существования. И заметьте, это важно: существования не в одиночку, наперекор, постыдно и тайно, а в группе, в сообществе, в особого рода цивилизации. Ну, здесь сложно, но вы поверьте — это хорошая форма существования, о ней можно долго, но приходится спешить, вы сейчас узнаете почему. И представьте, нашедшие форму, нашедшие даже место, вот это вот, вот это самое, там, где есть раздолье бовицефалам, нашедшие, но обнаружившие, к своему ужасу, что место занято, и занято прочно, и не сгонишь, и не попросишь, и никуда не пожалуешься, потому что, видите ли, мы извращенцы, мы вне закона, нас следует отлавливать и куда следует отсылать. С надлежащей охраной.

Я внимательнейшим образом слушал, я вытянулся вперед, я даже истово кивал в знак понимания, но все равно, так трудно доходили до меня слова Фея. А ему нравилось, что его так слушают, он обставлял свою речь ужимками, отчаянной жестикуляцией и мимикой самой невероятной, сквозь фальцет проскальзывали порой басовые органные нотки, и это пугало.

— И вот — нас много, нам надо где-то жить. И не просто где-то, а именно в Эсперанце, в которой люди нормально жить не могут, которую наш террор, нелогичный и беспощадный, не способен уже спасти, именно в Эсперанце, нашей родине, единственном месте, которое должно принадлежать нам. Нас много — но мы слабы, потому что человек весит много меньше бовицефала и, превратившись в бовицефала, он бывает предельно слаб, в нем нет совершенно ни силы, ни ярости, той чисто бовицефальей ярости, ради которой все и затевалось. Ярость, впрочем, есть, но ее хватает на сущую ерунду, а на дело такая ярость не годна.

— На какое дело?

— На то самое. — Фей хитро подмигнул мне. — На то самое дело, я же вам говорю. А-а, вы не понимаете, вы боитесь понять. Так я скажу, слушайте! На взятие Эсперанцы, на эсперацию Окупанцы, я хочу сказать, на оккупацию, да-да, на оккупацию Эсперанцы, на ее бо-вице-фа-ли-за-цию — это единственный путь. На штурм!

— На штурм! На штурм! — боевито подхватили цветастые из зрительских кресел.

— На немедленный штурм! — диким стальным голосом заорал Фей, донельзя противно искривив физиономию, особенно рот.

— На немедленный штурм! — подхватили все хором. Даже мне захотелось крикнуть, но, конечно, я промолчал.

— У нас есть все! — с мольбой обратился ко мне Фей. — У нас есть силы поднять силы, у нас есть возможности расширить возможности — нам необходим только лидер. И даже лидер у нас имеется! Вот он — ваш покорный слуга.

Гримасой на лице я выразил осуждение всему, что творилось вокруг, в особенности тому, что говорилось. Но послушаем дальше, сказал я себе. Они замышляют зло, что ж, послушаем дальше. Иисусик помощи у меня просил, вдруг я действительно могу оказать помощь.

— Вот вы не верите, — продолжал тем временем Фей. — Вот вы говорите себе, эге-е-е-е, куда его занесло, наполеончика этого. Лидером себя называет. Ведь правда? Ведь правда же?

— Говорите, — процедил я сквозь зубы. — Вы говорите пока, я слушаю.

— Отменно вам благодарен! — отчеканил Фей и скорчил преотвратную мину, и локти вздел, и каблуками прищелкнул. — И я вам на это скажу: мне нравится быть лидером, у меня получается быть лидером, я очень жалею, что столько жизни потратил, даже и не помышляя быть лидером, а все на побегушках или особо от всех. Я рожден лидером быть. Но! И тут я делаю ударение, акцентацию, я фигуру речи своей фокусирую на коротеньком слове — но! Я лидер среди людей. Я им говорю, они меня слушают. Я их убеждаю, и они меняют свои убеждения в ту сторону, в какую угодно мне. Я зову их, и они покорно… нет — с энтузиазмом идут за мной. Но все это среди людей. А как бовицефал я никто. Я серая личность, я винтик, я голодный и слабый член голодной и слабой стаи. Мне нужен город, чтобы я не страдал, мне нужно взять его не только силой, не только хитростью, но и яростью, а ярость спит, ее хватает только на то, чтобы огрызаться на корневых мух — знаете, такие?

Он сделал паузу, глубоко вздохнул, огляделся набычившись, уставился на меня.

— Нам. Нужен. Лидер. Бовицефалов.

— И вы хотите сказать, что…

— И я хочу сказать, что! Я хочу сказать, что среди немногих, отвечающих нашим требованиям, вы подходите наилучшим образом. Мы ваши данные изучали. Вы куафер. Вы умеете многое. Кроме того, ваша психическая архитектура…

— Но послушайте, я куафер среди куаферов самый обыкновенный. Что вы такое плетете, какая архитектура?

— Она не у людей проявляется, у бовицефалов. Мы знаем, у нас есть возможности проверить, нас не так уж и мало, вы увидите, когда мы пойдем брать город. Вы получите удовольствие. Вместе с нами, бок о бок, шкура о шкуру…

От возмущения я застонал. Пора, подумал я, информация получена, время действий настало. Я произнес — гневно и твердо:

— Вы совсем лишились ума, Эрих Фей. Неужели вы хоть секунду надеялись на мой ответ. Конечно же, нет! Все! — Я встал. — Я ухожу!

— Сядьте, шалун вы этакий, — с укоризной сказал мне Фей. — Никто вашего согласия и не спрашивает, опять вы не поняли ничего. Сядьте.

Я сел.

— Я у вас никакого согласия не прошу, дорогой мой Хлодомир. Мне не нужно ваше согласие. Я ввожу вас в курс дела, в курс, так сказать, ваших обязанностей, чтобы вам легче было определиться. Я бы вас подготавливал и подольше, да времени нет. Вот-вот принесут первое блюдо. Проголодались, наверное?

Блюдо? Какое блюдо? — во внезапной панике подумал я, забыв и решимость свою, и гнев. Я представил себе каннибальский пир и расчлененных толстяков — с гарнирами и без. Я побоялся спросить. Я сказал, из последних сил сохраняя достоинство на лице:

— Я ухожу. Сейчас же. И не вам удержать куафера. Я ухожу, но вернусь. Тогда берегитесь. Потому что я приду не один. Потому что ваш заговор будет пресечен в корне. Попили кровушки, хватит. Вы совершили ошибку, доверившись куаферу. Я ухожу, но я не прощаюсь. Мы еще встретимся. И это случится скоро. Никогда куафер не опустится до такого. Это глупо — то, что вы предлагаете. Прощайте, я ухожу. И не советую на меня нападать. Я знаю приемы. Меня специально учили. Я куафер. Я горжусь этим. Я никогда с пути не сверну.