Валерий Аграновский - Ради единого слова

• Название: Ради единого слова
• Автор: Валерий Аграновский
• Жанр: Культурология

У каждой профессии есть свои секреты. Что такое «тема» и откуда она берется? Как вырабатывать концепцию? Какова должна быть тактика журналиста при сборе материала для очерка? Есть ли тайна искусства беседы? Откуда взялась пресловутая проблема «первого абзаца»? Все эти и многие другие вопросы, связанные с журналистским мастерством, составляют содержание данной книги.

---

Мы рассчитываем бюджет семьи. Михаил Федорович дает исходные данные: его заработок — 130 рублей в месяц, жены — 60, итого 190; на руки — 170, в год — 2040. С чего начнем? С еды? Нет. Пирогов предлагает иную систему подсчета. „Давайте, — говорит он, — прикинем все траты за минувший год, а что останется — и есть еда“. Я догадываюсь, что, вероятно, так они и живут, в основном экономя, если уж приходится экономить, на пище. Именно поэтому есть в доме и швейная машина, и холодильник, и телевизор, и радиоприемник, и ковры на стенах.

Итак, что было куплено Пироговыми в 1966 году?

На „Рубин“ мы кладем 150 рублей, хотя он стоит больше, но взят в рассрочку. Один ковер — 90 рублей. Пальто жене и костюм хозяину — 150 рублей. Одежда детям — 60 рублей. Четыре новых стула — 24 рубля. Какие еще были траты? 140 рублей за Витькин детсад, затем годовая квартплата — 130 рублей (сюда входит газ, электричество, отопление — живут Пироговы хотя и в одной комнате, но „со всеми удобствами“). Потом вспоминаем, что дочь Нина ходит в музыкальную школу, учится на скрипке, — это еще 140 рублей. На культурные расходы — кино и клубы — Пирогов отпускает 100 рублей в год. Затем, после некоторых пререканий с женой Марией Никаноровной, он добавляет к этой сумме еще 156 рублей — по три рубля каждое воскресенье на пол-литра. (Она всплескивает руками, увидев цифру „156“, да и сам Пирогов такой не ожидал.) В итоге мы получаем общую сумму расходов в 1140 рублей. На питание остается 900 рублей. В месяц — 75. В сутки — 2 рубля 50 копеек. На семью, состоящую из четырех человек?!

— Неудобно получилось, — соглашается Пирогов и вдруг неожиданно предлагает: — Знаете что, давайте вычеркнем ковер и пол-литра! Это даст нам 250 лишних рублей…»

Ну вот, мы на пороге «мешающей» детали, сейчас она «вылезет» и испортит мне среднестатистическую картину, уведет в сторону от типизации, и я потеряю столь дорогое мне совпадение. И если так будет дальше, от моего социального портрета останется банальный очерк нравов. Как быть, что делать?

Цитирую дальше:

«Вычеркивать я решительно отказываюсь, но в душе у меня зарождается некоторое подозрение. Пока хозяйка хлопочет с обедом (я был случайным гостем, но между тем мы ели щи с мясом, а на второе жаркое), я с пристрастием допрашиваю Михаила Федоровича, нет ли у него или у его жены дополнительных приработков. Ни по виду самого Пирогова, ни по виду его красивой и дородной жены, ни тем более ребятишек никак не подумаешь, что они ограничивают себя в пище. С другой стороны, Мария Никаноровна сказала, что картошку и овощи они закупают на год вперед в деревне, у них во дворе погреб: „Как-никак, а мы с машиной!“ Но все же есть приработки или их нет?

— Ладно, не для печати, — говорит Пирогов железной рукой кладя вето на мою дальнейшую писанину в блокноте. Мой средний заработок не 130 рублей в месяц, а 170.

„Что же вы мне голову морочите!“ — чуть было не воскликнул я. Действительно, на следующий день мне дали в автоколонне официальную справку о заработке шоферов и против фамилии Пирогов М. Ф. стояла цифра „174“. Он не смутился. „Вы с меня, — сказал он, — хотите писать лицо всех шоферов страны. Но все ли так зарабатывают? Мне прибедняться нечего, я живу открыто, и семья питается так, что перед соседями по квартире не стыдно. Но есть ребята, которые получают меньше, так вот, — закончил он решительным тоном, — или берите другого шофера, или вычеркивайте ковер с водкой!“ Теперь я приведу официальные данные. Из 97 шоферов, работающих в одном отряде с Пироговым, заработки распределяются следующим образом: до 150 рублей в месяц получают 44 человека (из них только 6 водителей — меньше 100 рублей), а более 150 53 человека (из них 19 получают свыше 200 рублей в месяц). Таким образом, если действительно не прибедняться, можно сказать: деньги у шоферов есть».

Спрашивается, в чем дело? Почему такое противоречие со среднестатическими 130 рублями? А фокус, оказывается, в том, что… Цитирую:

«Однажды Михаил Федорович сказал жене: „Буду приходить домой вовремя, буду меньше получать. Выбирай!“ Ответа не последовало. С тех пор Пирогов в середине каждого месяца прикидывал: какой будет заработок? Если меньше того, на который рассчитывал, он задерживался на работе дольше, делал лишние рейсы, или брал прицеп, или просил включить его в график на воскресенье. Фактически он сидел за двумя, а то и за тремя баранками. Считайте: собственно машина — раз, прицеп — два и полторы-две смены в сутки — три. Это очень трудно…»[29]

Еще бы! Мне стало понятно, почему Пирогову некогда учиться, почему у него нередки скандалы с Марией Никаноровной, почему он так ревностно следит за техническим состоянием машины, своей кормилицы, и отчаянно ругает легкомысленного сменщика, действительно зарабатывающего пресловутые 130 рублей в месяц, и почему хитрит с начальством, а начальство — с ним, ведь сверхурочные законом запрещены, но обе стороны, будучи «счастливыми», сверхурочных часов «не замечали» и т. д.

Сделаем вывод. Хорошо ли, что очеркист не испугался «мешающей детали», не отсек ее и не выбросил вместе с ковром и поллитровкой, хотя она и грозила спутать одну из запрограммированных мыслей? Да, хорошо. А мысль, не бог весть какая, была: поскольку шоферы зарабатывают мало, их безусловную любовь к профессии надо объяснять вовсе не меркантильными соображениями, а тем, что машина дает ощущение физической свободы, относительную самостоятельность, скорость передвижения, общение с дорогой, смену впечатлений. Так что же? «Мешающая деталь» поломала эту маленькую составную общей концепции, разрушила ее? Ничуть. Скорее, подтвердила, укрепила и даже углубила. Зарабатывая не 130, а 170–200 рублей в месяц, шоферы тратили столько сил и трудились с такой нагрузкой, что давно бы бросили шоферское дело, если бы держались только за деньги. Стало быть, не отвергнув «мешающей детали», мы с ее помощью проникли в суть профессии поглубже, узнали много скрытых подробностей, окунулись в густой человеческий быт.

Убежден, верную концепцию никакие «мешающие детали» не в силах поколебать, и потому не нужно от них отказываться. Более того, если концепция верна, никакие детали не могут ей быть «мешающими». Ну, а если реальная действительность все же ломает предварительное представление, то грош ему цена, такому предвидению, туда ему и дорога. Как говорил Шерлок Холмс: «Побочные обстоятельства бывают иногда так же красноречивы, как муха в молоке». В нашем журналистском деле очень важно определить: где «молоко», а где «красноречивая муха», и ни при каких случаях, жертвуя молоком, не выбрасывать вместе с ним «красноречивых мух».

Нет, нельзя обманывать читателя, нельзя вводить его в заблуждение. Чем быть предвзятыми, лучше быть послевзятыми. В. Г. Белинский в свое время писал: «Часто путешественники вредят себе и своим книгам дурною замашкою видеть в той или другой стране не то, что в ней есть, но то, что они заранее, еще у себя дома, решились в ней видеть, вследствие односторонних убеждений, закоренелых предрассудков или каких-нибудь внешних целей и корыстных расчетов. Нет ничего хуже кривых и косых взглядов; нет ничего несноснее искаженных фактов. А факты можно искажать и не выдумывая лжи… стоит только обратить внимание преимущественно на те факты, которые подтверждают заранее составленное мнение, закрывая глаза на те, которые противоречат этому мнению».[30]

Итак, квинтэссенция: в тему, полагаю, нельзя врываться, в нее надо входить медленно и размышляя, в итоге должна создаваться концепция мыслительная модель будущего произведения, свободная от предвзятости; предвзятость — плен для журналиста, концепция — его свобода; если концепция верна, для нее не существует «мешающих деталей», если ошибочна — все детали для нее «мешающие». Право же, не скажешь лучше А. С. Пушкина:

Промчалось много, много дней
С тех пор, как юная Татьяна
И с ней Онегин в смутном сне
Явилися впервые мне
И даль свободного романа
Я сквозь магический кристалл
Еще не ясно различал.[31]

Переведем на наш профессиональный язык: тема, впервые явившаяся журналисту, не мешает и не должна мешать его свободному роману, даль которого газетчик хоть и различает, но пока еще не ясно. Однако да здравствует главное — концепция — тот самый магический кристалл, с помощью которого и через который можно разглядеть любые дали документального повествования!

Прошу заметить: разговор о концепциях, предвзятости и «мешающих деталях» ведется отнюдь не ради красного словца. Он обнажает метод работы современного советского газетчика и суть выраженную в партийной объективности, освобожденной от предвзятости, этой родной сестры конъюнктурщины, но не освобожденной от трезвого, реалистичного и принципиального подхода к явлениям действительности.

Угол зрения

Мы много говорили о том, как выходить на тему, откуда ее брать, но пока еще не касались наиважнейшего вопроса, без ответа на который нечего и думать о сборе материала: какая имеется в виду тема? Любая ли? Ну понятно — актуальная, ведь мы газетчики. Понятно — значительная по проблематике, на то мы и публицисты, а публицистика по мелководью не плавает. Понятно — острая и как минимум имеющая свежий поворот.