Ирвин Шоу - Богач, бедняк... Том 1

• Название: Богач, бедняк... Том 1
• Автор: Ирвин Шоу
• Жанр: Современная проза

Ирвин Шоу (настоящее имя – Ирвин Гилберт Шамфорофф) родился 27 февраля 1913 года в США, в нью-йоркском районе Бронкс, в семье евреев-иммигрантов из России. «Богач, бедняк» – одно из лучших произведений Ирвина Шоу. Не просто роман, который лег в основу знаменитых сериалов. Не просто «золотой эталон» семейной саги и современной англоязычной «психологической беллетристики». Это – одна из тех уникальных книг, которые всегда читаются словно впервые...

---

Ирвин Шоу Богач, бедняк... Том 1

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

1945 год

Тренер школьной атлетической команды мистер Донелли закончил тренировку раньше обычного. На стадион пришел отец Генри Фуллера и сообщил сыну: только что получена телеграмма из Вашингтона – его брат убит на поле боя в Германии. Генри – лучший в команде метатель ядра. Мистер Донелли разрешил Генри пойти в раздевалку и уйти из школы вместе с отцом. После этого свистком собрал команду и объявил, что все могут идти по домам – в знак уважения к семье спортсмена.

Баскетбольная команда продолжала тренировку как обычно, по расписанию, поскольку больше печальных известий не поступало – никто из родственников или братьев не был убит на поле боя.

Рудольф Джордах (лучший результат в беге с низкими барьерами на двести метров) пришел в раздевалку первым и принял душ, хотя он сегодня тренировался вполсилы и даже не вспотел. Но в их доме горячую воду подавали нечасто, и он старался принимать теплый душ в спортивном зале. Школа была построена в 1927 году; тогда у населения водились деньги: душевые кабинки были просторными, и там постоянно была горячая вода; более того, построили даже небольшой плавательный бассейн. Обычно Рудольф после тренировки плавал, но сегодня не стал – у товарища такая беда.

В раздевалке мальчики говорили между собой на пониженных тонах, и никто не допускал привычных шуток над товарищами. Капитан команды Смайли встал на скамейку и заявил, что, если для брата Генри закажут панихиду, придется всем скинуться и купить венок. По лицам ребят можно было легко понять, кто может заплатить пятьдесят центов, а кто – нет. У Рудольфа денег не было, но он постарался сделать вид, что для него это пара пустяков. Быстрее других выразили желание отдать деньги те ребята, чьи родители отвозили их в Нью-Йорк перед началом учебного года, чтобы купить для них одежду на целый год. Рудольф покупал одежду здесь, в Порт-Филипе, в универсальном магазине Бернстайна. Но он всегда был одет опрятно: рубашка, галстук, свитер, кожаная ветровка, коричневые брюки.

Генри Фуллер был из тех учеников, которые покупали одежду в Нью-Йорке. Но сегодня, Рудольф был в этом твердо уверен, он не кичился своей значимостью. Сам Рудольф постарался поскорее выйти из раздевалки – не хотелось возвращаться домой ни с кем из приятелей, чтобы не говорить о гибели брата Генри. Он не был особенно дружен с Генри – тот не отличался особым умом, как и полагается толкателю ядра, и в общении с ним старался не притворяться и не проявлять к нему особой симпатии.

Школа стояла в той части города, где находились жилые кварталы – к северу и востоку от делового центра. Ее окружали частные дома, рассчитанные на одну семью. Строились они приблизительно в то же время, что и школа, когда город стал расширять свои границы. Первоначально все они оказались на одно лицо, но с годами владельцы, пытаясь внести в облик своих домов свои вкусы и свой стиль и определенное разнообразие, стали окрашивать стены и двери в разные цвета, а кое-где добавляли выступ с окном или даже балкончик.

Со стопкой книг под мышкой, Рудольф большими шагами шел по растрескавшимся тротуарам предместья. Денек выдался ветреный, но не холодный. После короткой разминки и легкой тренировки на душе было легко, настроение праздничное. Ранняя весна: на деревьях видны набухающие почки, уже пробились первые, нежные, весенние листья.

У самого подножия холма, на котором стояла школа, – мелководный, все еще по-зимнему холодный Гудзон. Рудольф сверху видел шпили городских церквей, дальше, к югу – дымоходы кирпичного и цементного заводов Бойлана, где работала сестра Гретхен, и протянувшиеся вдоль берега реки железнодорожные пути нью-йоркского Гранд-сентрал. Порт-Филип нельзя было назвать красивым, уютным городком, хотя когда-то он был именно таким. Большие, просторные, в колониальном духе дома перемежались с каменными викторианскими особняками. Но во время начавшегося в 20-е годы бума в город приехало много новых людей – рабочих. Они селились в узких серых домиках, и город разрастался все дальше и дальше.

Потом наступили годы «Великой депрессии». Почти все в городе лишились работы. Построенные на скорую руку дома быстро опустели, а Порт-Филип, по словам матери Рудольфа, стал похож на трущобу. Но она была не совсем права. В северной части городка были широкие улицы, там сохранились красивые большие дома, и, несмотря на экономический кризис, эти дома содержались в идеальном порядке и чистоте. И даже среди трущоб предместья можно было увидеть большие дома. У них был вполне презентабельный вид. Между домами зеленели приятные для глаз лужайки и высились старые, толстые деревья. Жившие там семьи наотрез отказывались из них выезжать.

Разразившаяся в Европе война вернула в Порт-Филип процветание. Кирпичный и цементный заводы и даже дубильная мастерская и обувная фабрика Байфильда стали бурно расширять производство, и, после того как посыпались военные заказы, жизнь в городке воспрянула. Но с войной у людей появились и другие заботы: им некогда стало следить за внешним видом своих домов, и город по-прежнему оставался обшарпанным и заброшенным.

Сейчас весь городок лежал у Рудольфа под ногами. Запущенный, без продуманной планировки, сверху он выглядел как скопление из беспорядочной мешанины домов, освещенных зимним холодным солнцем. Глядя на него сверху, Рудольф размышлял: неужели кто-то станет защищать этот город с оружием в руках или даже отдаст за него свою жизнь, как отдал свою брат Генри Фуллера за неизвестный городок в далекой Германии.

В глубине души он надеялся, что война продлится еще года два. Ему скоро исполнится семнадцать, и через год его уже могут призвать в армию. Он представлял себя в форме лейтенанта с серебряными нашивками. Вот он отдает честь своим подчиненным, под ураганным пулеметным огнем ведет в атаку своих бойцов. Настоящий мужчина обязан пройти через боевое крещение. Жаль, что в войсках нет кавалерии. Как это здорово – размахивая саблей, на полном галопе мчаться на мерзкого, презренного противника! Но в доме он об этом никому не говорил. У матери сразу же начиналась истерика, стоило кому-нибудь упомянуть, что война может продлиться еще год-другой и в результате Рудольфа заберут в армию. Он знал, что некоторые ребята прибавляли себе годы и шли добровольцами на войну. Он слышал рассказы о том, что пятнадцатилетние, четырнадцатилетние ребята попадали в морскую пехоту и храбро дрались. Получали за мужество боевые награды. Но он никогда не осмелится сделать такой шаг – с его матерью такой номер не пройдет, в этом он был уверен на все сто процентов.

Как обычно, он сделал небольшой крюк, чтобы пройти мимо дома мисс Лено, учительницы французского. Рудольф внимательно посмотрел – ее нигде поблизости не было. Он вышел на Бродвей, главную улицу города, которая тянулась вдоль Гудзона, а потом переходила магистраль, ведущую из Нью-Йорка в Олбани. Он мечтал о том, что когда-нибудь у него будет машина, точно такая, как те, что сейчас проносились по городским улицам. Как только у него появится автомобиль, то на каждый уик-энд он будет уезжать в Нью-Йорк. Правда, он не представлял, чем там будет заниматься, но он непременно будет ездить туда.

Местный Бродвей был ничем не примечательной улицей – с мелкими магазинчиками, мясными лавками и рынками, расположенными рядом с большими магазинами, в которых продавали женскую одежду, дешевые ювелирные украшения и спортивные товары. Рудольф, как обычно, остановился перед витриной армейского магазина, в которой были выставлены все необходимые товары для рыбной ловли: рабочие ботинки, штаны из прочной хлопчатобумажной ткани, рубашки, электрические фонарики и перочинные ножи. Он разглядывал тонкие, изящные удочки, дорогие спиннинги. Он любил рыбачить и, когда наступал рыболовный сезон, удил форель в быстрых ручьях, в тех, которые были доступны для простых рыбаков, но своими снастями, увы, похвастать не мог.

Он прошел по короткой улице, свернул налево на Вандерхоф-стрит, где он и жил. Улица шла параллельно Бродвею и, казалось, старалась походить на него, но ничего не получалось, как у бедняка в мятом и вздувшемся на коленях и локтях костюме и стоптанных туфлях, пытавшегося делать вид, что он владелец дорогого «кадиллака». Все магазинчики здесь были маленькие, а выставленные в витринах товары покрылись густым слоем пыли, как будто их владельцы на самом деле считали торговлю пустой тратой времени – все равно никто ничего не купит. Немало было магазинчиков, заколоченных досками, закрывшихся еще в 1930-1931 годах.

Когда во время войны меняли канализационные трубы, городские власти распорядились срубить все деревья на тротуарах под предлогом того, что из-за них на улицах очень темно, но после завершения строительства никто не позаботился о том, чтобы посадить новые. Вандерхоф – длинная улица, и чем ближе Рудольф подходил к дому, тем больше становилась неприглядной, словно тот факт, что она, эта дорога, ведет к югу, каким-то образом объяснял убожество и нищету.