Майкл Харрисон - Вирикониум

• Название: Вирикониум
• Автор: Майкл Харрисон
• Издательство: ACT, ACT МОСКВА, ВКТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-036594-4, 978-5-9713-8840-1, 978-5-226-00661-6

Вирикониум.

Последний оплот цивилизации в медленно издыхающем мире. Тород, где подростки играют в опасную игру со смертью. Если ночью здесь слышится тихий свист — значит завтра неподалеку будет найден труп с перерезанным горлом… И никого это не удивит! Потому что в Вирикониуме давно уже нет разницы между сном и явью, между героями и преступниками, между людьми — и монстрами!

---

На полпути из уголка рта у Одсли Кинг побежала тонкая струйка крови. Ее глаза расширились… вспыхнули… погасли…

— Мне приснилась рыба, — сообщила она. — Дурной сон. Мы можем подняться как-нибудь по-другому?

Что оставалось Эшлиму?

«Одсли Кинг передумала, — радостно писал он своему другу Буффо, хотя, если разобраться, был в этом не слишком уверен. — Загляну к тебе в самое ближайшее время».

Не зная, как его встретят, — в конце концов, он не только бросил астронома после катастрофы на рю Серполе, но и игнорировал его после — Эшлим с волнением ждал ответа. Но так и не дождался.

«Нам нужен новый план, — снова пишет он. Правда, когда дело доходило до планов, он либо обнаруживал у себя в голове массу противоречивых соображений, либо чувствовал, что она пуста, как свежий холст. — Например: если Одсли Кинг переберется к нам, ей придется где-то жить. Ей понадобятся деньги».

Последний момент был особенно неприятным: Эшлим знал, что придется обратиться к Полинусу Раку — возможно, антрепренер смог бы все уладить. Но чем дольше он ждал ответа Буффо, тем меньше верил, что Одсли Кинг действительно передумала… и тем больше времени проводил в мастерской, грыз перо, слушая, как дождь капает на чердаке, и пытаясь вызвать в воображении образ худенькой, впечатлительной провинциальной девочки, которая двадцать лет назад приехала в Вирикониум, чтобы сдержанной жестокостью и холодной сомнамбулической чувственностью своих автопортретов вызвать в кругах модных и влиятельных художников настоящее потрясение.

Все это время он очень редко виделся с Великим Каиром.

Послания, более или менее настойчивые, все еще появлялись в мастерской, обычно по ночам; в них указывалось очередное место для встречи, более или менее отдаленное. Однако теперь карлик редко приглашал его встретиться «ранним вечером у Врат Призраков» или в глубине сгущающихся теней Посюстороннего квартала, где теперь жили только совы. У Эшлима начало складываться ощущение, что можно с легким сердцем не обращать внимания на эти записки. Как-то ночью, возвращаясь через Хааденбоск с ужина, который маркиза Л. давала в честь мадам Чевинье, Веры Гиллера и премьеры «Конька-Горбунка», он даже завернул на Монруж — возможно, надеясь снова пробудить у карлика интерес к Одсли Кинг. Но за терракотовыми фасадами недостроенных зданий, возводимых по гражданскому проекту, не было ни одного огонька. И когда Эшлим достиг башни, она оказалась темной и мрачной.

«Два или три кота выскочили у меня из-под ног и убежали прочь по канаве, вырытой поперек дороги, где только недавно положили покрытие, — пишет он в своем дневнике. — Глаза у них были зелеными и яркими. Может, карлик уже покинул Вирикониум? Или тихонько сидит в темноте среди своих ржавых ножей и волосяных талисманов и пытается строить козни против Братьев Ячменя?»

Нечто вроде ответа Эшлим получил несколько дней спустя в чумной зоне.

Во время визита на рю Серполе ему случилось привлечь внимание нищих на площади Утраченного Времени. Вскоре он обнаружил, что оказался на пропитанной влагой окраине Чеминора — пригорода, застроенного облезлыми кирпичными домами, где вдоль дорог выстроились кладбища, старые церкви и пансионы. Ночью светильники испускают там яркий оранжевый свет, из-за которого теряется ощущение перспективы, а лица людей кажутся исполненными страдания. Кажется, эти люди плывут вам навстречу в своей дешевой неяркой одежде, а потом снова удаляются, как призраки. Это место часто называют «кварталом Гробовщиков». Эшлим, в этот раз не обремененный мольбертом, пробирался по переулку, который выходил на главный проезд Эндингалл-стрит, когда услышал топот бегущих ног.

Он высунулся из переулка. Вдоль Эндиньяалл-стрит, уходя, куда-то вдаль, тянулась цепочка тусклых оранжевых фонарей. Эшлиму показалось, что сюда приближается толпа людей. Он, убрал голову и стал ждать.

Через миг мимо промчался кто-то маленький и чрезвычайно взбудораженный.

Это был Великий Каир. В одной руке он сжимал дубинку, обтянутую кожей, в другой — что-то вроде длинного кухонного ножа. В угаре он пронесся мимо входа в переулок. Полы черного пальто хлопали его по коленям, ботинки с окованными сталью носами грохотали по мостовой. Карлик мчался по середине дороги, запрокинув голову, дыхание с шипением вырывалось сквозь его оскаленные зубы. На руках и на лезвии ножа виднелись крупные пятна, которые казались черными в апельсиновом свете фонарей. Глаза карлика побелели от натуги и вылезали из орбит. Он обернулся, бросил взгляд через плечо, застонал и снова припустил со всех ног по улице, не глядя ни вправо, ни влево. А за ним по пятам, размахивая оружием и держа на поводках огромных собак, бежали… его собственные полицейские.

Через миг все закончилось. Кажется, только что мрачную тишину Эндиньялл-стрит оглашал шум погони — топот ног, тяжелое дыхание и хрип собак. В следующее мгновенье осталось лишь исчезающее дуновение «Бальзама Альтаэн» — последнее доказательство того, что Великий Каир побывал здесь.

Может быть, карлик снова кого-то убил? Почему его люди гнались за ним? Эшлим поморгал, глядя на яркий оранжевый свет. Вдоль Эндиньялл-стрит тянулась высокая стена, почерневшая от сажи. Наверху он заметил раскрашенный обелиск, увенчанный каменной фигурой птицы, которая распростерла крылья в полете…

Кладбище. Значит, они будут гоняться за карликом по кладбищу? Может, пойти и посмотреть? Лишь миг Эшлим размышлял об этом… а потом быстро зашагал прочь, в сторону Артистического квартала. К тому времени, когда он оказался в знакомых местах, вся эта история начала казаться чем-то далеким, почти нереальным, вроде сцены из старой пьесы. Он почти убедил себя, что видел не Великого Каира, а кого-то другого. Мало ли в Вирикониуме карликов?

Позже, тем же вечером, на рю Серполе он встретил Толстую Мэм Эттейлу, которая спешила куда-то в сторону Высокого Города. Слепой дождь усыпал бисером капель голые руки и седеющие волосы гадалки, а ее щеки казались лакированными, как фальшивые фрукты на ее шляпке. Пунцовые руки стиснули ручки огромных хозяйственных сумок, битком набитых старой одеждой. Гадалка, казалось, полностью ушла в себя — и в то же время исполнена решимости. Несколько минут Эшлим молча шагал рядом, то и дело поглядывая на ее монументальную фигуру и восхищаясь тем, что когда-то назвал «воинствующей простотой».

— Как Одсли Кинг? — спросил он. — Я наконец-то выбрался ее повидать. Надеюсь, вы скоро к нам вернетесь?

Гадалка не отвечала, и он с тревогой продолжал:

— Думаете, стоит оставлять ее одну в такое время?

Мэм Эттейла пожала плечами.

— Я ничем не могу ей помочь, если она не поможет себе сама, — отозвалась она, мрачно глядя куда-то сквозь дождь. — Я не могу помочь человеку, который не верит ни мне, ни моим картам.

Она сделала странное движение — в нем было недоумение и безнадежность, — и приподняла сумки, чтобы Эшлим мог увидеть их содержимое.

— Видите, велела мне собирать вещи. Вот только что… — толстуха внезапным сердитым движением вытерла мокрое от дождя лицо. Ее глаза были колючими, в них застыла обида.

— Она же как ребенок, — возразил Эшлим. — Вы ее неправильно поняли.

Толстая Мэм Эттейла фыркнула.

— Мне сказали «собирай вещи», я и собрала, — упрямо повторила она. — Пойду туда, где есть вера.

Она тряхнула головой.

— Я могла ей помочь. Она просила меня помочь, как вам хорошо известно.

И она быстро, сердито зашагала прочь, словно Эшлим будил в ней непрошеные воспоминания о ее нерадивой подопечной.

— Она просила меня, — повторила она с каким-то тяжеловесным достоинством. — Но я не могу помочь тому, кто без уважения относится к моим картами.

Эшлим не знал, что сказать. Он изо всех сил пытался не отставать, но гадалка, полная гнева и оскорбленной гордости, вскоре оставила его позади. Портретист стоял на мокром тротуаре и чувствовал себя… не просто брошенным — отрезанным от всего мира.

— Кажется, час назад я видел Великого Каира! — внезапно крикнул он. — По-моему, он спешил…

Если он надеялся удивить ее, то ошибался. Толстуха шагала и шагала, похожая на усталую лошадь, ее широкая спина покачивалась все дальше от площади Утраченного Времени. Наконец женщина обернулась и кивнула.

— Я знаю, это вы тогда нарядились рыбой, — объявила она. — Надо отдать вам должное: в свое время вы ей помогли. Но вам надо было вытащить ее оттуда, пока духу хватало.

И она ушла.

Эшлим простоял на рю Серполе полтора часа. Он свистел, взывал к освещенному окну мастерской. Тень взад и вперед двигалась перед тенью мольберта. Но Одсли Кинг не впустила его, и все, что он мог услышать — это ее отрывистые, словно мужские рыдания. Сухие каштановые листья кружились в воздухе и касались его лица, точно влажные руки.