Илья Старинов. - Записки диверсанта

• Название: Записки диверсанта
• Автор: Илья Старинов.
• Жанр: Биографии и Мемуары

Военную историю XX века невозможно представить без тайных войн, состоящих из подрывных операций, разведки, диверсий, а также партизанской борьбы. Один из представителей этой тайной войны — Илья Григорьевич Старинов — легендарный диверсант, разведчик, партизан. Участник Гражданской войны, революционных событий в Испании, Финской и Великой Отечественной войн. Теоретик и практик партизанской борьбы. В 30-40-е годы прошлого века лично разработал и осуществил ряд спецопераций, впоследствии вошедших в анналы учебных пособий мировых спецслужб.

---

— Мы думали, вам не выбраться! Диверсия на ГЭС в Гранаде Антонио вернулся через час. Его группа не понесла потерь. Прикладываясь к неиссякаемой фляге командира батальона, сияющий Антонио возбужденно рассказывал, как удалось потушить свет в Гранаде. Сквозь позиции противника подрывники просочились незаметно. К электростанции вышли в точно назначенное время. Оба здания станции — верхнее, у плотины, и нижнее, у окончания водонапорных труб, — были ярко освещены. Неподалеку темнели силуэты вооруженных людей. Но возле водонапорных труб охраны не было. Взяв с собой Педро и распорядившись, чтобы остальные бойцы в случае необходимости прикрыли их огнем, Антонио пополз к водонапорным трубам. Заминировав обе трубы и подложив к каждой пятикилограммовые заряды тола, Антонио и Педро поползли к своим; зажигательные трубки должны были взорвать заряды через пять-шесть минут. Два взрыва грохнули почти одновременно. Свет в Гранаде погас. Преследования не было.

— Вот за вас мы волновались здорово, — закончил Антонио. — Слышали — возле моста разыгралось целое сражение… Что там произошло?

— Нас обнаружили. Мигель убит. Трое ранены.

— Мигель?.. Антонио не донес до рта поднятую было флягу. В нашем домике в Хаене все дышало тишиной и покоем. Обрадованная Анна Обручева громко позвала:

— Роза! Роза!.. Они вернулись! | — Подожди! — попытался я остановить переводчицу. Но сияющая Роза уже стояла в дверях.

— Салуд, Рудольфе! Как вы быстро! Я даже не успела дошить Мигелю его рубашку! Посмотрев на меня, Роза все поняла без слов. Скомкав недошитую рубашку, она спрятала в ней залитое слезами лицо.

Глава 8. Признаны!

Я сижу над пожелтевшими газетными листами и вспоминаю… Вот сообщения особенно памятного мне марта: "Одиннадцатого марта республиканские бойцы на южном фронте взорвали железнодорожные мосты в Альколеа. и Лас Педрочес, парализовав движение воинских эшелонов противника… " "Двенадцатого марта республиканские войска успешно отразили атаки противника под Пособланко… " "Разгром мятежников и интервентов под Гвадалахарой. Замечательная победа республиканских войск! Большое количество пленных и трофеев… " "Двадцать пятого марта республиканскими бойцами взорван поезд с боеприпасами под Монторо. Уничтожены мосты под Бельмес и Эспиэль… " Из дальней дали возникает передо мной залитая весенним солнцем дорога из Хаена через Андухар к монастырю ла Вирхен де ла Кабеса [Монастырь Главы святой Богородицы. ] на командный пункт батальона. Висенте разгоняет машину, мы проносимся мимо "святого места" на четвертой скорости. С монастырских стен гремят запоздалые выстрелы. Вскоре я встретился с командующим южным фронтов полковником Пересом Соласом. Я вижу точно слившиеся в единое целое старинные здания маленького городка Андухар. Вижу комнату с камином, где нас принимает командующий южным фронтом полковник Перес Салас. Он высок, подтянут, по-старомодному галантен. В прошлом это кадровый офицер испанской армии. Один из тех немногих офицеров, которые сохранили верность республике. И теперь Перес Салас облечен большими полномочиями. Вежливо склонив седеющую голову, полковник слушает Обручеву, переводящую мою речь. Он очень приветлив с переводчицей (она — дама, а он — испанец!) и весьма сух со мной. Ну что ж! Если бы дело, о котором шла речь, было личным, я не стал бы доказывать этому самоуверенному человеку, что небольшая группа подрывников может спокойно пустить под откос эшелон с батальоном пехоты или танками противника. Полковник курит, явно нервничает. Уже в самом начале беседы Перес Салас позаботился, чтобы у меня не осталось никаких сомнений в его отрицательном отношении к военным советникам и добровольцам, из каких бы стран они ни прибыли. Он, командующий южным фронтом, считает, что республике нужны не добровольцы и не советники. Нужно только оружие. Будь оружие и техника, республиканская армия одержала бы победу над Франко без помощи добровольцев. Все это было высказано весьма категорично и без обиняков. Но я преднамеренно оставил суждения полковника без внимания и вот доказываю ему то, что, кажется совсем не нуждается в доказательствах. Нам подают кофе. Полковник начинает расспрашивать о Советском Союзе. Пользуясь случаем, я опять завожу речь о своем, ссылаюсь на опыт под Теруэлем. Стараюсь объяснить, что нарушение линий связи, налеты на мосты менее целесообразны, чем крушение воинских эшелонов:

— Мне известно, что командование рассчитывает использовать подрывников в основном для налетов на мосты, станции, вражеские склады боеприпасов и аэродромы. Конечно, если прикажут, мы будем выполнять все это. Но потери в людях окажутся значительными, а эффективность таких действий сомнительна. Во всяком случае, это совсем не то, что уничтожать технику и солдат противника во время транспортировки. Устраивая крушения воинских эшелонов с помощью мин, действуешь наверняка… Перес Салас решительно отстраняет чашечку с кофе:

— Производить крушения на участках, где есть пассажирское движение, я категорически запрещаю. Возможны ошибки, и тогда общественное мнение обернется против нас. Фашистская пропаганда не упустит случая изобразить партизанские действия как бандитизм.

— О каком общественном мнении вы говорите, полковник? Неужели найдется в мире хоть один порядочный человек, который посмеет в чем-нибудь упрекнуть республику? Надеюсь, вы не забыли, что фашистская сволочь уничтожила тысячи мирных жителей Мадрида и других городов?!

— Мы не фашисты! Мы не имеем права подвергать риску мирное население!

— Простите, но мне не ясно, о ком вы печетесь? Все мирные жители ушли из прифронтовой полосы на территорию республики. Кто сейчас ездит в пассажирских поездах? Я убежден, что мятежники используют железнодорожный транспорт в прифронтовой полосе отнюдь не для того, чтобы вывозить мирных людей на пикники.

— Тем не менее…

— Когда авиация бомбит склады, станции, даже эшелоны противника, это тоже сопряжено с опасностью для населения. В конце концов, идет война!

— Одно дело — авиация, другое — подрывники… Короче говоря, я категорически запрещаю организовывать крушения на участках, где есть пассажирское движение. Ваши мины не отличают поезда с мирными жителями от воинских эшелонов. Пусть подрывники лучше взрывают мосты, станции и обстреливают воинские эшелоны… Доминго только усмехнулся, узнав о результатах беседы с командующим.

— Посмотрим! — загадочно говорит он. — Действовать придется в тылу врага А там другие законы…

После сцены встречи с Пересом Саласом я вижу другую картину. Вновь залитая солнцем дорога. Мы еще пробиваемся на своем «мерседесе» через встречный поток беженцев. Противник наступает на Пособланко, и жители бегут от фашистских извергов. Скрипя, ползут высококолесные, похожие на арбы повозки. В них — плачущие, растрепанные дети и измученные женщины. Мулы тревожно прядают ушами, глаза этих кротких животных налиты испугом. Похоже, даже животные в Испании стали понимать, какие опасности таит в себе хорошая погода. Потемневший от гнева Висенте привез нас в Андухар. Городок, затянутый тонкой пеленой кирпичной пыли, неузнаваем. Дома, где мы разговаривали с полковником Пересом Саласом, больше не существует… Только что закончился налет. Отчаянно кричат женщины, разыскивая детей. Одна из них стоит на коленях посреди улицы и шлет проклятия небу. Мы сгружаем динамит и отдаем машины для перевозки раненых. Около полуразрушенного дома небольшая группа людей орудует ломами, самодельными вагами и лопатами. Ею командует секретарь Андухарского комитета партии Хименес. Из-под развалин доносится плач ребенка, слышны стоны.

— Хватит! — кричит Хименес и лезет в образовавшееся отверстие. Проходит несколько томительных минут. Хименес подает в щель между камнями рыдающего мальчика трех-четырех лет. Ребенка спасли, а мать была уже мертва… Пеле находит нас только час спустя. Он перевез в госпиталь восемь тяжелораненых детей и женщин. Двое детей скончалось в дороге.

— Я еще посчитаюсь с Франко! — кричит Пеле, и мне понятно: он кричит потому, что боится заплакать. — Я еще сведу счеты с его грязными свиньями! Я заставлю убийц жрать собственный навоз!… И все же во время следующей встречи полковник Перес Салас подтверждает свое запрещение. Выходит, вражеские батальоны, танки, орудия будут спокойно следовать к линии фронта, чтобы потом уничтожать республиканских бойцов и мирных жителей? Диверсия в туннеле Весной 1937 года республиканские войсковые партизаны совершили на южном фронте немало вылазок в тыл начавшего наступление противника. Им удалось даже создать на территории мятежников несколько скрытых баз. Дороги и военные объекты фалангистов находились довольно далеко от линии фронта. Подрывникам приходилось затрачивать много времени на подход к ним и нередко проводить там по двое-трое суток. Тщательно замаскированные базы в самом тылу врага позволяли нашим людям не только укрываться в дневное время, но и выполнять сразу несколько операций, не возвращаясь каждый раз через линию фронта. Базу под Адамусом мы организовали в помещениях заброшенного маслодельного и сыроваренного завода, окруженного густыми оливковыми рощами. Наличие этой базы позволяло небольшим группам за одну ночь добираться до железных дорог Пеньярроя — Кордова или Монторо — Кордова, минировать их и бесследно исчезать от преследователей. Жителей поблизости от завода не было: все крестьяне ушли на территорию республики. Заводик выглядел белюдным. Мы отлично видели шоссе, ведущее от Кордовы к расположенной в трех километрах от нас гидроэлектростанции. По шоссе внизу спокойно проходили автомашины противника. На плотине разгуливали военные, и никто из них даже не подозревал о близком соседстве с нами. А мы наблюдали… Конечно, существовала опасность обнаружения. Но мы были очень осторожны. Надежное боевое охранение стерегло все возможные подходы к заводику, На самых опасных тропах, ведущих к базе, были установлены управляемые фугасы-камнеметы, которые на ночь усиливались автоматическими минами. Движение по территории базы свели к минимуму: заводик выглядел безлюдным… Именно с этого заброшенного заводика выходили группы, пустившие под откос восточное Монторо состав с боеприпасами, взорвавшие поезд в туннеле на участке Пеньярроя — Кордова, а затем несколько мостов в том же районе… Туннель был выведен из строя с помощью подхватываемой мины, испытанной еще под Киевом в 1932 году. Между рельсами положили автомобильную шину, начиненную взрывчаткой. К шине привязали отрезок стального троса в виде петли. Паровоз, выскочив на приличной скорости из-за поворота, зацепил петлю своим сцепным устройством, и уволок автошину с собой. Сработали два терочных воспламенителя. Одновременно диверсанты из кустов начали забрасывать вагоны бутылками с горючей смесью. Горящий эшелон скрылся в туннели. Через несколько секунд раздался приглушенный хлопок взрыва… Эшелон с боеприпасами горел и взрывался несколько суток. Путь оказался сильно поврежденным, а туннель — завален. Рельсы, вплавленные в камень, противнику пришлось вырезать автогенами и рвать динамитом. Фашисты наступавшие на Пособланко, очень нуждались в этой дороге. Диверсия для них явилась тем более неожиданной, что после нашей первой неудачной попытки совершить налет на туннель, мятежники поставили на его охрану почти целый батальон. Могли ли они предполагать, что роковую мину втащит сюда их же паровоз?! Следует сказать, что полковник Перес Салас, приказавший разрушить туннель, щедро предложил капитану Доминго роту бойцов и тонну динамита. А в действительности для этого понадобилось только девять подрывников и всего пятьдесят килограммов взрывчатки!