Самид Агаев - Седьмой Совершенный

• Название: Седьмой Совершенный
• Автор: Самид Агаев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-94584-013-0

Роман «Седьмой Совершенный» принадлежит перу С. Агаева — лауреата премии им. В. Катаева, ученика таких признанных мастеров современной русской литературы, как В. Орлов, автор «Альтиста Данилова», и С. Есин, автор нашумевшего романа «Имитатор». Этот роман трудно причислить к какому-либо жанру — детективному, приключенческому, философскому, потому что в романе есть все, и трудно чему-либо отдать предпочтение. Это роман об истинных человеческих ценностях, нравственном поиске, о самоотверженной любви. Написанный с тонким юмором, с элементами магического реализма, библейскими аллюзиями — он не оставит равнодушным взыскательного читателя.

---

— Хорошо, — остановил его Ахмад Башир, — удачи тебе.

— И вам удачи, раис.

Ахмад Башир кивнул и направился к выходу. К работорговцу, с улыбкой глядящему в спину, удаляющемуся сахиб аш-шурта, подошел товарищ и спросил:

— Чего он хотел от тебя?

— Спрашивал, как торговля идет, что почем.

— А ты знаешь, что его погнали как собаку.

— Знаю, слышал.

— А что же ты любезничал, плюнул бы ему в бороду. Сколько он нашей крови выпил, — по два динара с головы требовал.

— Он у меня рабыню купил, мог без денег взять, а он заплатил. Я добро помню.

— Какую рабыню?

— Анаис.

— Ты же хотел ее себе оставить.

— Хотел, хорошая была девица, в любовных утехах ей равных не было. Так получилось. А ты иди займись делами. Ишь ты, расхрабрился! Где ты раньше был?

* * *

Сделав несколько шагов, Ахмад Башир услышал чье-то бормотание и, оглянувшись, он увидел, что за ним увязался юродивый.

— Подай Божьему человеку, подай бедному человеку, — бормотал юродивый, стараясь забежать вперед.

— Бог подаст, — раздраженно сказал Ахмад Башир.

Юродивый не отставал, пытаясь схватить Ахмад Башира за руку.

— Иди своей дорогой, пока я тебе шею не свернул, — брезгливо отмахиваясь, сказал Ахмад Башир.

— Смотри, — крикнул отставший юродивый, — как бы тебе не свернули шею.

Пораженный Ахмад Башир стремительно повернулся, но тот уже затерялся в толпе. Вспомнив предостережение Бургина, Ахмад Башир покачал головой и отправился в Караван-сарай. Анаис встретила его со слезами на глазах.

— Мне страшно, господин, — причитала она, — ты оставил меня на весь день. Здесь ходят какие-то ужасные люди, стучат в дверь, заглядывают в комнату. Какой-то нахальный дервиш спросил, не здесь ли живет разжалованный сахиб аш-шурта. Я плюнула ему в глаза и захлопнула дверь. Потом приходил хозяин караван-сарая и спрашивал, не получил ли ты деньги. Может, мы переедем в другое место, снимем отдельный дом?

— Дом? — раздраженно сказал Ахмад Башир. — Какой дом, я остался без денег. Дай мне вина.

Анаис достала из ниши в стене кувшин и поставила перед хозяином.

— Я принес еды, — сказал Ахмад Башир, — там возьми в корзине. Ты, наверное, голодна.

Весь вечер он пил вино и размышлял над своим положением. Все чаще и чаще ему приходила в голову мысль, что на этот раз чутье его подвело, он сделал ошибку и потерял: деньги, власть, положение, все то, чего он добивался всю свою сознательную жизнь.

— Пожалуй, надо убираться отсюда, — задумчиво сказал он перед сном, поедем в Багдад, напомним о себе. Были бы деньги, купить здесь рабов и продать там. Говорят, на этом можно заработать, оправдать дорогу и еще получить прибыль.

— Господин, ты отпустил всю прислугу, — сказала Анаис, — ведь их можно было продать.

— В самом деле. Мне это не пришло в голову, но ведь еще не поздно продать тебя.

Ахмад Башир почувствовал, как она напряглась под его руками.

— Ну, ну, я пошутил, успокойся. Слишком высокую цену я за тебя заплатил. Одна радость в жизни осталась. Это ты. Как сказал поэт:

«Я вложил мою душу в упование на Аллаха,
как вкладывают в ножны клинок,
и она покоится в нем».[96]

Ахмад Башир гладил Анаис по спине до тех пор, пока ее тело вновь не стало податливым. Тогда он лег на нее и сорвал стон с ее губ и, это было лучше всякой музыки, лучшим утешением.

— Как это на меня не похоже, — сказал он, засыпая. — Я потерял с тобой рассудок, совсем как мальчишка. Чем это все кончится!

Через некоторое время он проснулся, весь мокрый от пота.

— Как жарко здесь, совсем нечем дышать. В кайсаре было прохладней, там стены каменные, а здесь глина, — жаловался Ахмад Башир, нащупывая одежду. Я пойду спать на крышу, тебе туда нельзя, там только мужчины.

Анаис что-то пробормотала во сне и повернулась на другой бок. Ахмад Башир поднялся на крышу, спотыкаясь о спящих, отыскал свободное место и лег под черным небом, усыпанным алмазами.

Глубокой ночью перед дверью, за которой спала Анаис, остановились двое людей. Коротко объяснившись жестами, они ворвались в комнату и нанесли несколько ударов кинжалами спящей девушке.

— Здесь только женщина, — тихо сказал один из них, — ты ошибся.

— Я не мог ошибиться, — ответил второй, — он перехитрил нас. Надо уходить.

После этого убийцы покинули комнату.

* * *

Ходжа Кахмас весь день провел в библиотеке, которая находилась в одном из помещений соборной мечети. Сначала он долго рылся в каталоге, затем, разыскав нужную ему книгу, сочинение Хишама б. ал-Хакама о шиитских ересях, читал ее оставшуюся половину дня. Затем он встретил коллегу по кафедре, мутакалимма Джундуба и долго говорил с ним о противоречиях ханифитского и шафиитского мазхабов,[97] разговор мало-помалу перешел в спор о сотворенности Корана, как считал Ходжа Кахмас, и несотворенности Корана, как считал схоласт Джундуб. Дело кончилось тем, что стороны, не выдержав аргументов, вцепились друг другу в бороды. Коллега Джундуб был более массивен, и ходже Кахмасу пришлось бы плохо, если бы не студенты, поспешившие их разнять. Вернувшись в тюрьму, он застал Имрана, прикладывающимся головой, на которой выросла здоровенная шишка, к холодной стене.

— Остужаешь мозги? — спросил ходжа Кахмас.

— Да, — нехотя ответил Имран, но затем все же рассказал о драке с надзирателем.

— Смотри, а то ведь упрячут в карцер.

— Хотели, но выяснилось, что карцер полон. Сказали, как освободится, меня сразу переведут туда.

Ходжа Кахмас снял чалму, халат, сандалии и стал устраиваться на своем месте.

— Ты обещал рассказать про семеричников, — напомнил Имран.

— Обещал, — согласился ходжа Кахмас, — но я что-то устал, там было так душно.

— Ну, немного, очень тебя прошу.

— Ну, хорошо, — согласился ходжа Кахмас, — ладно, немного расскажу, потом буду спать, завтра мне в суд идти. Итак, семеричники, или сабийи, их еще называют исмаилитами, оттого, что они признали имамат Исмаила б. Джафара старшего сына Джафара ас-Садика. Также их называют батиниты, оттого, что они утверждают, что всякое явное имеет скрытый смысл — батин. В их философии явная компиляция других учений. Так, например, об Аллахе они говорят, что он ни существующий, ни несуществующий, ни знающий, ни незнающий, ни всемогущий, ни бессильный. Лично я в этом вижу явные элементы китайского учения дао. Но, впрочем, я не о том стал говорить, тебе все равно этого не понять.

Причиной возникновения исмаилизма было следующее. Джафар ас-Садик не был женат ни на одной женщине. Все его дети были произведены от наложниц, от этого произошла путаница с наследием имамата. Объявленный наследником старший его сын Исмаил умер прежде своего отца, и тогда начались споры. Стали говорить, что имам не может говорить того, что не происходит, а если это так, значит, Исмаил не умер, а скрылся из соображений безопасности. Многие свидетельствовали о том, что видели его живым после смерти. Обеспокоенный ал-Мансур послал Джафару запрос по этому поводу, и тогда ас-Садик отправил ему грамоту о смерти своего сына, заверенную наместником Медины. Некоторые тогда отвернулись от Джафара, и сказали, что он обманул их, и не был имамом, потому что имам не обманывает и не говорит того, чего не может быть. Они осудили Джафара, который сказал, что Аллах велик, он изменил свое мнение относительно имамата Исмаила, — они не признали «изменения мнения», сказав, что это обычная уловка имамов, которые, когда не сбывается то, что они предсказывали, говорят: «Аллах изменил свое мнение об этом».

Они осудили Джафара, и напрасно, потому что это был очень достойный человек, отличался глубокими познаниями в религии и философии. Ему приписывают полное отречение от мирских благ и воздержание от вожделения, но мы знаем, что это не так, иначе, откуда бы взялись сыновья. У него был прекрасный дом, наложницы, он получал пенсию из фонда Хумс, положенную родственникам пророка. Он совершенно не вмешивался в политику и ни у кого не оспаривал халифат. Он говорил, что тот, кто погрузился в море знания, тот не жаждет берега.

Но, тем не менее, Джафар всю жизнь подвергался преследованию властей, потому что был реальным претендентом на власть. Он жил в период передела власти и не сделал ничего, чтобы участвовать в этом. Они, эти имамы, были обычные люди, они не были героями, но люди требовали от них геройства. Принадлежность к семье пророка ничего, кроме несчастья не принесла им. Всю жизнь они метались между долгом и возможностью вести существование нормального человека в кругу семьи — жен, детей.

Даже жизнелюб Муса, сын Джафара ас-Садика, имевший от своих многочисленных наложниц 18 сыновей и 23 дочери, весельчак, посылавший кошелек с тысячью динаров всякому, кто злословил на его счет, и, тот не избежал насильственной смерти. Харун ар-Рашид долго возил его с собой, а потом заключил в тюрьму, где его и отравили руками некоего ас-Синдика, положившего яд в свежие финики. От этого и противоречия, о которых мы знаем: имам Хусейн не пожелавший принести присягу в верноподданстве Язиду и погибший из-за этого, в тоже время провел десять лет под гнетом Муавии. Большинство имамов умерли мученической смертью: Али был смертельно ранен во время молитвы в Куфийской мечети, его сын Хасан в результате заговора был отравлен собственной женой, другой его сын, Хусейн, имея немногим более семидесяти человек соратников, вступил в бой с тридцатитысячным войском Язида и был изрублен на куски. Никто из имамов не умер своей смертью.