ЧЕЛСИ ЯРБРО - «КРОВАВЫЕ ИГРЫ»

• Название: «КРОВАВЫЕ ИГРЫ»
• Автор: ЧЕЛСИ ЯРБРО
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

– О-о! Да это Оливия! – промолвил древний привратник и широко распахнул дверь, чтобы гостья ступила в дом с правой ноги,- он по-прежнему верил в приметы.

– Да, Этеокл, это я.- Оливия улыбнулась, чтобы скрыть изумление. Туника старого грека была сильно потертой, сандалии расползались.

Этеокл печально вздохнул.

– Да, моя госпожа, вот оно как обернулось. Пощадили лишь тех, кто принадлежал твоей матери Всех остальных осудили вместе с твоим отцом. Всех остальных. Всех.- Он закрыл дверь и закашлялся.

Оливии показалось, что она что-то не так поняла – Ты говоришь, что пощадили только рабов матери? – В таком случае в доме почти никого не осталось, подумалось ей.

– Они выкопали какой-то закон, госпожа. Требующий уничтожать все окружение подстрекателей к мятежу, и вот…

– Это республиканский закон, но к рабам он не относится.- Голос Оливии возмущенно возвысился.- Их можно лишь продавать, но не карать! – Она бросила взгляд в сторону библиотеки, где вечерами любил засиживаться отец. Дверь открыта, пол давно не метен, вместо четырех масляных ламп мигает тусклый светильник. У нее сжалось горло.- Это варварство – осуждать рабов за проступки хозяев! Или боги отняли у императора разум? – Она знала, что это не так, но знала также, что Нерон подвержен приступам страха, толкавшим его на любую жестокость.

– Я не ведаю, госпожа Мне известно лишь, что это случилось и что никто не захотел нам помочь.

Оливия помрачнела Юст с момента ареста родных удерживал ее дома. Ей нечего было сказать старику.

– Никто не винит тебя, госпожа,- ласково произнес Этеокл и побрел в глубину старинного здания. Оливия последовала за ним, не уставая дивиться произошедшим вокруг переменам.

Большая часть мебели исчезла из приемной вынесли все столы, которые ее прадед присылал из Египта, и резные шкафы, и красивые сосновые кресла Сохранились лишь сундуки, но тот, что побольше и поновее,- в котором отец хранил свитки с купчими и хозяйственными счетами – тоже пропал.

– Как все это…- У нее не находилось слов.- Когда это случилось, Этеокл?

– Через месяц после ареста старого господина.

Сначала они взяли немного, но потом приходили еще и еще. Госпожа Ромола не могла ничего с ними поделать. Твой дядюшка к нам теперь ни ногой, твоя тетушка по-прежнему в Галлии, твоим сестрам тоже стало не до нее. Госпожа пробовала писать твоему мужу, но он ей не ответил. Ни на одно письмо.- В голосе грека послышалась неприязнь.

– Юст сказал, что матери запрещено вести переписку. Иначе я бы давно…- Она стиснула руки. Юст попросту лгал.

Этеокл лишь пожал плечами и молча открыл высокую дверь.

В покоях матери все вещи вроде бы оставались на месте, но гнетущий дух бедности ощущался и здесь. Стоявшая у окна Деция Ромола Нол переставляла в вазе цветы. Ее волосы, сильно побитые сединой, были стянуты в узел. Поправив последнюю розу, вдова повернулась.

– Оливия,- выдохнула она и бросилась в раскрытые объятия дочери.

Обе они заплакали, стыдясь своих слез и не осмеливаясь взглянуть друг на друга Каждая пыталась взять себя в руки, но ни у одной, казалось, недоставало на это сил.

Ромола опомнилась первой. Она смахнула слезы ладонью и отступила назад, расправляя одежду и стараясь придать своему лицу выражение беззаботности.

– Приятно вновь увидеть тебя. Прощу прощения за беспорядок. Дрова у нас закончились, поэтому пол холодный и всюду сквозняк.- Мать указала дочери на одно из трех стоявших в комнате кресел – Мою мебель, правда, не тронули, но прочее унесли даже утварь из кухни. Мне по-прежнему стряпает Гедрика, однако она очень стара, и я не могу много с нее спрашивать. Надеюсь, ты не обидишься, если я не предложу тебе ничего, кроме хлеба и фруктового сока?- Она передернулась.- Они опустошили и погреб, иначе мы выпили бы вина.

Оливия подавила в себе взрыв возмущения. Нечего говорить о том, что ушло.

– У тебя будет все, матушка. И дрова, и вино. Юсту придется озаботиться этим.

– Нет! – воскликнула Ромола, изменившись в лице.- Мне ничего не нужно от этого человека!

– Что ты хочешь этим сказать? – изумилась Оливия.

– Ничего,- сдавленным голосом произнесла Ромола.- У меня, разумеется, нет доказательств…- Она осеклась.- Да садись же. Сейчас Этеокл что-нибудь нам принесет.

– Но я приехала сюда не ради закусок,- запротестовала Оливия.- Я приехала, чтобы повидаться с тобой.- Голос ее сорвался, она на мгновение смолкла.- Если бы Юст не продал моих рабов, я сделала бы это давно.

– Он продал твоих рабов? – переспросила Ромола, словно не веря своим ушам.- И по какому же праву? Почему ты разрешила ему?

– Разрешила? – встрепенулась Оливия.- Ты полагаешь, меня кто-то спросил? Он сказал, что лишит отца собственности, если я буду протестовать. Он предоставлял ему какие-то ссуды.

Ромола удрученно кивнула.

– Да это так. Тарквиний был слишком беспечен и не стеснялся одалживаться у твоего мужа. Он полагал что Юст не осмелится предъявить ему иск, как отпрыску древнего и благородного рода

– Правда, дочерней его ветви,- сказала Оливия, чтобы что-то сказать.

– Пусть дочерней. Но я нисколько не сомневалась, что твой дорогой муженек при удобном стечении обстоятельств не упустит случая нам навредить.

Ромола вызывающе вскинула голову. Морщин на ее лице явно прибавилось, но вместе с тем в нем появилась твердость и особенная величавая красота, уже не нуждавшаяся в косметических ухищрениях.

– Да,- сухо кивнула Оливия.- Подлость – его отличительная черта.

Послышался осторожный стук в дверь, и Ромола оглянулась.

– Это ты, Этеокл?

Это был действительно грек, он нес целый поднос угощений. Там теснились и финики, исходящие соком, и сладкие пирожные, и маленькие слоеные пирожки с мясной начинкой, и сдобные булочки с ветчиной, и рулеты из тонкого теста, обжаренные в кипящем масле и присыпанные орехами. В центре подноса возвышался стеклянный кувшин с горячим отваром из яблок, увенчанный облачком взбитых яичных белков.

– Но это же просто пир! – вскричала Оливия.- Немедленно все унеси.

– Гедрика заявила, что ты не уйдешь из своего дома, как вольноотпущенница, отведав лишь пшеничных лепешек.- Этеокл поставил поднос на стол и демонстративно скрестил руки.- Она говорит, что на кухне еще полно всякой всячины, а это все надо съесть.

Оливия, порозовев от смущения, быстро взглянула на мать.

– Передай Гедрике, что я соскучилась по ее стряпне и что ничто другое не могло бы меня порадовать больше.

Это были правильные слова, и Этеокл тут же смягчился.

– Обязательно передам, госпожа. Гедрика будет счастлива- Он вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

– Что на кухне и впрямь довольно еды? – тихо спросила Оливия, глядя на угощение.

– Полагаю, нет.- Ромола вздохнула.- Мы всегда поджимаемся, у нас мало денег. Я даже подумываю о продаже одного из рабов, но они все пожилые, и много с этого не возьмешь. Кроме того, никому из них не хочется к новым хозяевам, ведь они столько лет жили со мной.

Оливия порывисто взяла мать за руку.

– Я позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Деньги? Ну что же, я их найду.

– У своего мужа? – резко спросила Ромола.- Я тронута твоей заботой, Оливия, но ничего от него не приму. Я сыта по горло его в нас участием.

– А если я попрошу их не у него? Если я найду деньги у кого-то другого? – Оливия вдруг подумала о Сен-Жермене. Они, правда, в последнее время не видятся, но он… так богат.

– У кого же? – спросила Ромола.

– У друга.- Оливия отвела взгляд.

– У любовника? – с осуждением произнесла мать.- Ты заводишь любовников еще до рождения первенца?

Ответом ей был громкий язвительный смех.

– У меня было столько любовников, мама,- Оливия дернула головой,- что всех и не упомнишь. Нет, неправда Я помню каждого, только не хочу вспоминать.

Ромола была потрясена

– И Юст о них знает? Возможно, именно потому он и ополчился на нас? – Гордая римлянка вперила в дочь гневный, испепеляющий взгляд.

– О да, он все знает. Он сам выбирает их для меня.- Голос гостьи сорвался, она с трудом удерживалась от слез.- И заставляет меня завлекать их. Самых ужасных, от которых бегут даже шлюхи. А потом следит за нами из тайника. Или выходит и помогает насильникам.

– Понятно.- Глаза патрицианки окаменели. Она сидела не шевелясь, с лицом, походящим на греческую трагедийную маску.- Как долго все это длится?

– Долго, мама. Практически, со дня свадьбы.- Оливию жег стыд, она не смела поднять веки.- Однажды я пыталась поговорить об этом с тобой.

– Покарай его, мать Исида! – вскричала Ромола, вновь наливаясь гневом.- Он погубил наш род!

Оливия только кивнула.

– Я пыталась его урезонить, но он пригрозил, что посадит отца в тюрьму. Он сказал, что купил меня, как рабыню, а рабы обязаны повиноваться своим господам.- Она потянула за край скатерти и принялась мять пальцами ткань.