Игорь Забелин - Записки хроноскописта

• Название: Записки хроноскописта
• Автор: Игорь Забелин
• Издательство: Издательство "Знание"
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1969

В I960 году в первом сборнике «На суше и на море» была опубликована научно-фантастическая повесть И. Забелина «Долина Четырех крестов», открывшая серию повестей о Вербинине и Березкине, изобретателях хроноскопа и исследователях исторических загадок.

Хроноскоп — это электронная машина, способная по малейшим следам восстанавливать картины прошлого, как бы приближая их во времени (подобно телескопу, приближающему к наблюдателю предметы в пространстве), и проецировать их на экран…

Изобретатели хроноскопа исследуют судьбу пропавшей 40 лет назад экспедиции — в «Долине Четырех Крестов» (1960), жизнь древнего племени коссов — в «Легендах о земляных людях» (1961), значение наскальной живописи в пещерах Сибири — в «Загадках Хаирхана» (1961) — эти и др. повести («Сказы о братстве», «Найти и не сдаваться», «Устремленные к небу») собраны в книге «ЗАПИСКИ ХРОНОСКОПИСТА» (1969).

* * *

Игорь Забелин не нуждается в специальном представлении. Автор многочисленных научных, беллетристических и научно-фантастических произведений малой и большой формы, он давно зарекомендовал себя как талантливый популяризатор науки и как интересный и профессиональный литератор. Научная фантастика И. Забелина особого рода. Путь его фантазии, как писал Герберт Уэллс, «со всех сторон преграждали авторитетные, исчерпывающие объяснения всего сущего». Научная подлинность, ссылки на твердо установленные наукой факты и теории, самостоятельный научный анализ обсуждаемого предмета постоянно сопутствуют научно-фантастическим размышлениям ученого. И если провести литературную параллель, то его творчество в какой-то степени напоминает литературное творчество известного советского ученого, тоже географа и геолога, академика Владимира Афанасьевича Обручева.

По-видимому, не случайно книга начинается с очерка-новеллы «Долина Четырех Крестов», воссоздающего трагическую судьбу полярной экспедиции, которая отправилась на поиски легендарной Земли Санникова, того самого острова в группе Новосибирских островов, которому Обручев посвятил свой первый научно-фантастический роман.

Каждая новелла — это решение исторической или археологической головоломки, которых в науке немало. Фантастический «хроноскоп» подсказывает исследователям Вербинину и Березкину веден стающие в общей картине давно минувших событий детали, И вот наконец, в самом финале повествования мы узнаем правду, вернее, якобы правду, потому что (и это нужно все время иметь в виду!) эта правда фантастична, она вымышлена автором.

Новеллы Забелина написаны так убедительно, так обоснованно и на таком правдивом историко-географическом фоне, что трудно отделить вымысел от научной истины.

Хроноскоп, изобретенный автором и двумя его молодыми героями, это весьма совершенное кибернетическое устройство, которое способно извлечь максимум информации из минимума данных. По обломку горшка, обрывку письма, кусочку материи оно воспроизводит образы людей, сделавших их или бравших их в руки. Словом, оно действует, как криминалист высочайшего ранга, электронный Шерлок Холмс, который, как известно, по одной пылинке мог представить себе возраст, достаток и цвет волос преступника, а также мотивы, толкнувшие его на преступление. Если такое мог сделать человек, почему бы не справиться «разумной» машине? Ничего нарушающего физические законы в предложении И. Забелина нет. С помощью хроноскопа героям его повестей удалось разрешить много любопытных историко-географических загадок — выяснить причину гибели полярной экспедиции, разгадать тайну узников северного монастыря, найти следы исчезнувших коссов — «земляных людей»… Именно эти полуфантастические, а может быть, даже и совсем не фантастические истории — существо книг И. Забелина. И хотя сейчас нас интересует хроноскоп, он введен автором лишь для того, чтобы протащить связующую нить от рассказа к рассказу.

Всеволод Ревич

---

Петя выпрямился, для чего-то стряхнул с груди соринки — и торжественно заключил:

— Значит, у ног каменной бабы лежит жертва религиозного фанатизма!

— Или нахал, который полез, куда его не просили, — предположил Локтев.

А Сахаров молчал.

Я тоже не спешил с выводами, но высказанная Петей мысль, что в пещере мы обнаружили предмет поклонения, божество какого-то исчезнувшего местного племени, показалось мне весьма правдоподобной.

Специально я не изучал историю религиозных обрядов, но думаю, что первыми храмами для верующих служили пещеры, подобные хаирханской. Лишь позднее стали сооружаться искусственные храмы-церкви, костелы, пагоды, монгольские дасаны. Очевидно, нам и посчастливилось найти один из первых храмов.

Березкин, просмотрев все записанное хроноскопом, с нашим заключением согласился. Но когда спелеологи, довольные результатом хроноскопии, отправились помогать Пете готовить обед, у нас с Березкиным состоялся краткий разговор:

— По-твоему, все? — спросил Березкин.

— По-моему, нет, — ответил я.

Потом наступило долгое молчание. Как и мой друг, я понимал, что мы, установив внешний ход событий, не уловили главного в поступках людей, ради которого только и стоило заниматься хроноскопией монумента. Но сформулировать это главное, чтобы сделать наше расследование целеустремленнее, ни мне, ни Березкину не удавалось.

— Не знаю, к чему это приведет, — сказал наконец Березкин, — но можно попробовать проследить весь процесс обработки глыбы песчаника. Я имею в виду не технологию, а самих людей, их поведение, что ли.

— Но как ты объяснишь свой замысел хроноскопу? Все-таки его возможности не безграничны. Даже если рассчитывать на истолковательную функцию, все равно, пожалуй, не хватит материала,

Березкин задумался, и я не торопил его с ответом.

— Видишь ли, — сказал он, — тщательность обработки различных частей каменной бабы явно неодинакова. Спина, например, вытесана грубо. Лицо-значительно тоньше. Не послужит ли это нам ключом? Иначе говоря, не сумеем ли мы подвергнуть раздельной хроноскопии начальную и завершающую стадии работы ваятелей?

Березкин сформулировал задание хроноскопу и ушел, а ко мне подсел Сахаров-как всегда задумчивый и словно бы немножко грустный.

— Продолжим? — понимающе спросил он.

— Продолжим, — улыбнулся я.

Ждать нам пришлось недолго. По уговору Березкин начал с хроноскопии небольшого пьедестала, на котором стояла каменная баба, и спины. Когда экран засветился, я увидел плохо обтесанную глыбу, поставленную «на-попа». Вокруг нее толпились невысокие коренастые люди, среди которых выделялся хромоногий. Ваятели работали весело, дружно, и движения их были свободными и широкими. Судя по всему, они не церемонились с глыбой (как и в то время, когда тащили), уверенно стесывая все лишнее. На моих глазах бесформенная масса приобретала контуры человеческой фигуры — постепенно обозначились голова, плечи… Мне нравилось наблюдать за возникновением на экране каменной бабы, и я даже немножко отвлекся — не сразу заметил, что ваятели стали иначе вести себя. Нет, они еще не приплясывали и не раскланивались, но чем отчетливее обозначались на глыбе песчаные контуры их божества, тем плавнее и торжественнее становились движения людей, тем осторожнее прикасались они к изваянию. И только хромоногий вел себя так, будто по-прежнему перед ним была глыба песчаника, а не возникающее под его руками божество.

Экран погас, но почти сразу же засветился снова-Березкин перешел к хроноскопии тщательно обработанных деталей монумента. На экране изваяние выглядело почти законченным (примерно таким же, как в сцене убийства хромоногого), и люди, прежде чем подступиться к божеству, проделывали сложные ритуальные движения.

Вот, собственно, и все, что нам удалось выяснить. Смысл происшедшего прояснился и для нас с Березкиным, и для Сахарова. Но мы решили проконтролировать себя, ознакомив с результатами дополнительной хроноскопии остальных спелеологов и выслушав их мнение.

Почти готовый обед был немедленно снят с огня, и у хроноскопа собралась вся наша небольшая группа.

Березкин продемонстрировал все записи хроноскопа, за исключением тех, которые относились к одному хромоногому. Мы вновь увидели веселых и сильных людей, протаскивающих по темной пещерной галерее глыбу песчаника, потом те же люди дружно и весело принялись за обработку глыбы. Наконец обычная работа сменилась сложным церемониалом, и, когда один из ваятелей, хромоногий, отказался выполнять его, сильный удар по голове уложил непокорного на месте.

— Грустно, — сказал философ Петя и глубоко вздохнул. — Очень грустно. Сами сотворили себе божество и сами же стали раскланиваться перед ним, убивать за непочтение лучших представителей своего народа. Такова суть всех религий — При слове «суть» Петя покосился на Сахарова, но у того не было желания иронизировать. — У поздних религий, вроде христианства или мусульманства, все это затушевано, а здесь так обнажено…

Никто из нас ни слова не добавил к выводу Пети-он выразил наше общее мнение, и даже Локтев согласился с ним.

— Все уважают, и ты должен, — сказал он. — А не будешь — вот так вот. Как еретика. Всегда так было.

Гордый знак

Глава восьмая

в которой спелеологи находят в глубине Хаирханского массива следы неведомого человека, а мы со множеством приключений совершаем путешествие по сложной системе подземных галерей и залов

Узкий проход, ведущий из второй пещеры в глубину Хаирханского массива, не давал покоя спелеологам: они начали подготовку к подземному путешествию сразу же после окончания хроноскопии каменной бабы.

Техникой спуска в пещеру или пропасть мы с Березкиным совершенно не владели, ничем помочь своим товарищам не могли и потому со спокойной совестью отправились на Енисей купаться и загорать. Испытывая некоторую утомленность, я бросился в холодную воду, прошел кролем до островка, а потом на берегу, чтобы согреться, проделал несколько энергичных гимнастических упражнений Березкин захватил с собой на реку походные шахматы, и остаток дня мы провели за игрой, лежа на солнце.

Рано утром начался штурм пещеры. Конечно, нам с Березкиным тоже очень хотелось побывать в подземелье, но Сахаров вполне резонно заявил, что мы успеем посетить пещеру и после того, как они произведут разведку; брать же с собой новичков слишком рискованно.

Все-таки мы пошли в пещеру, чтобы посмотреть, как спелеологи будут пролезать в узкую черную щель. Вид этой щели вызывал у меня легкий озноб очень уж она казалась мрачной, опасной, таинственной, и было такое ощущение, что спелеологи непременно застрянут в ней. Мысленно я даже стал изобретать хитрые способы их избавления из страшного плена.

Но Сахаров и его товарищи придерживались иного мнения о лазе.

— Превосходный лаз, — сказал Сахаров, после того как минуты три пролежал перед ним на животе, подсвечивая себе фонарем. — Можно даже не раздеваться, (Я уже знал, что в самые узкие и коварные щели спелеологи пробираются голышом одежда может зацепиться за неровную поверхность хода.)

Широченные плечи Сахарова, его громоздкая сутуловатая фигура по-прежнему смущали меня. Я сравнивал саженный размах плеч с размерами лаза и почти не сомневался, что Сахарову придется дежурить в лагере вместе с нами. Я ошибся.

Вытянув вперед руки, Сахаров без особого труда протиснулся в щель. За ним последовали Петя и остальные спелеологи. Когда ноги замыкающего исчезли в черном ходе, мы с Березкиным вернулись к палаткам, где нас ждал Локтев, добровольно вызвавшийся дежурить в этот день.

— Ну как, погрузились? — спросил он.

Локтев ловко чистил большущую картофелину, которая почти скрывалась в его руках, и я смотрел на его руки, вдруг показавшиеся мне по-своему символическими. В каком-нибудь прошлом веке описание таких могучих, красноватых, с огрубевшими пальцами рук сразу же убедило бы читателя, что речь идет о пахаре или кузнеце, но никак не о работнике умственного труда… А теперь-теперь описание рук мало о чем может сказать…

— А вы почему в лагере остались? — спросил Березкин.

— Надо ж кому-то. Да меня и не шибко уговаривали- я тоже новичок. Правда, погружался с ними, да не понравилось. Не любитель я всяких погружений и углублений. Тьма там, не разберешь ничего.

— Приехали же вы! — удивился Березкин.

— Так, за компанию! И не жалею. Места новые поглядел. Сам-то я родом с Белого озера, из Белозерска. Слыхали?.. Вот-окаю все, никак отвыкнуть не могу. Все у нас там окают…

Время тянулось мучительно медленно. Наверное, потому, что чувство беспокойства за товарищей не покидало нас. Мы поглядывали то на солнце, то на часы, но солнце упорно висело на одном месте, а стрелки часов двигались, как говорится, в час по чайной ложке. Раза два мы возвращались в пещеру к каменной бабе и заглядывали в щель. Но там было тихо и пусто, словно никто и не проходил по ней.