Филиппа Морган - Чосер и чертог славы

• Название: Чосер и чертог славы
• Автор: Филиппа Морган
• Издательство: Флюид / FreeFly
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98358-177-7

Утихшая было Столетняя война со дня на день разгорится с новой силой. Английская Аквитания может в любой момент перейти под французскую корону. Дипломатическая миссия англичан провалилась, их посланник убит. Джеффри Чосер, поэт и дипломат, отправляется в опасное путешествие, чтобы сделать то, чего не удалось его предшественнику — не дать могущественному аквитанскому графу де Гюйану присягнуть на верность французскому королю. Когда Чосер уже у цели, граф погибает на охоте, и его убийца — не вепрь, а человек. Но кто? Чосеру не просто вести собственное расследование — кругом недоброжелатели, тайные осведомители, все готовы помочь, однако верить нельзя никому.

---

Усталость Чосера как рукой сняло.

Человек, назвавшийся Губертом, начал декламировать Лазаря:

Кто извне меня зовет,
Мой последний одр трясет,
Будит, сна меня лишая,
Бездны смерти сокрушая?

У него был сухой и довольно невыразительный голос, который, как казалось, был неотъемлемой частью его мрачной натуры. Из-за спины декламатора, из темной зелени колышущихся ив, послышался шелест. Животное? Опасность? Более десятка рассевшихся на земле и внимавших Губерту-Лазарю зрителей отвлеклись на темные очертания деревьев. Кое-кто даже встал. Матросы выхватили свои ножи. Даже Церберу сделалось неспокойно на коленях Алисы, и он стал извиваться, пытаясь спрыгнуть.

На открытое пространство из непроницаемых деревьев выступил человек. Но виден был не весь. Показались лишь ноги, руки и верхняя часть туловища. Лицо по случайности или намеренно незнакомец прятал в темноте. Что-то в этой фигуре Джеффри Чосеру также почудилось знакомое. Губерт повернулся лицом к человеку: стоя ближе, он мог видеть больше. Губерт непроизвольно издал странный звук, напоминавший истерический смех. После этого за одну или две секунды он добежал до своего мешка, подхватил его и бросился к ближайшим деревьям.

Все это произошло настолько быстро, что никому не пришло в голову кинуться за ним в погоню. Все остались сидеть, где сидели, а Цербер помчался через круг зрителей с радостным лаем к незнакомцу. Терьер вполне был способен без лишних колебаний броситься на противника, во много раз превосходящего его по размеру. Однако на этот раз он не собирался демонстрировать свое бесстрашие. Поскольку незнакомец тут же наклонился и взял Цербера на руки. Теперь и Чосер, и все остальные могли сами убедиться: это Бертрам, актер, которого все считали утонувшим.

* * *

Бертраму не понадобилось много времени для убеждения друзей в том, что он никакой не мертвец, возвращенный в мир живых наподобие Лазаря, но вполне живой и дышащий их товарищ. После того как Бертрам проглотил немного хлеба и вина — первое, что ему попало в рот за два последних дня, не считая речной воды и горстки листьев просвирника, — он без промедления поведал друзьям, как его заманил к воде человек в одеяниях монаха. Не настоящий монах, конечно, так как у него не была выбрита тонзура. Рассказал, как он полез спасать собаку, но в этот момент тот человек — вы сказали, его имя Губерт? — столкнул его в стремительную реку. Нет, он не знает, зачем этот лжемонах так поступил, и кроме того, он был поглощен борьбой за собственную жизнь, так что не удосужился спросить у самого Губерта.

Все, что ему было известно, так это то, что он несколько раз уходил под воду, но каким-то чудом уцепился за большое бревно, которое, как и он, беспомощно подчинилось течению. Бревно было в три раза больше его самого, так что ему он обязан жизнью. Оно было спилено недавно и, возможно, свалилось с какого-нибудь судна. На воде бревно держалось хорошо, чего не скажешь про самого Бертрама. Тот плыл на бревне всю ночь и надеялся на лучшее.

К тому времени, как он начал понимать, что силы его оставляют, начало светать, и он увидел, что их с бревном проносит мимо этого самого острова. Бертрам испугался, что если сейчас он что-нибудь не предпримет, бревно вынесет на большую воду, и тогда конец. Возле острова он решился отпустить бревно. Кое-как, спотыкаясь и шатаясь от усталости, он добрался до песчаного пляжа. Здесь он рухнул и проспал много часов. Разбудило его яркое солнце. Его мучил вопрос: куда он попал? И еще: не привиделось ли ему все это — лжемонах-убийца, плавание по реке на бревне? Но нет, это был не сон. От одежды пахло рекой, руки все еще ныли от напряжения. Еще он беспокоился о товарищах по труппе. И о дорогом ему старине Цербере. Надо было думать, как отсюда выбраться. Оставалась, конечно, надежда, что мимо проплывет корабль. Но никакие корабли мимо не проплывали. И тогда он приступил к исследованию своего обиталища в поисках чего-нибудь съестного, а также средств к спасению. До лесистых берегов Дордони с обеих сторон было не более нескольких десятков метров, но он не мог придумать способа, как пересечь быстротекущие воды реки. При этом ни на одном, ни на другом берегу не было видно признаков человеческого жилья, никого, чье внимание можно было привлечь. Единственным растением, худо-бедно годным в пищу, был просвирник, но его нежные молодые листочки только усиливали чувство голода. Чего здесь было в изобилии, так это воды, которой он и так вдоволь наглотался, когда чуть было не утонул. Одно маленькое суденышко проплывало мимо, но его отчаянные крики и жестикуляция, должно быть, напугали команду, и те не остановились, решив, что это умалишенный. Потом он, мучась голодом, пережил вторую ночь на острове.

На следующий день Бертрам осознал, что ему угрожает реальная опасность голодной смерти, несмотря на то, что до любого спасительного берега можно было добросить камень. Он приступил к поискам другого бревна, которое помогло бы ему доплыть до речного берега, но тут внезапно налетевшая буря вынудила его спрятаться под деревьями. Спустя немного времени после того, как небо прояснилось, к несказанной радости, он увидел, как к острову подходит грузовое судно, но он обрадовался еще больше прежнего, когда понял, что пассажирами была труппа Лу, англичане и его добрый старина Цербер. Он не выбежал немедленно поприветствовать старых друзей только потому, что среди сошедших на берег заметил Губерта, человека, столкнувшего его в воду. Что этот монах делал среди его товарищей? Подозрительность и страх, возможно из-за длительного голодания, обострились как никогда раньше. Он спрятался за деревьями и старался подслушать, о чем они говорят. В конце концов, безысходность положения вынудила разоблачить себя. Монолог Лазаря в исполнении Губерта он прервал по чистому совпадению.

Пока Бертрам подробно излагал свою историю, наступила ночь. Он обладал актерским даром рассказчика и так держал публику, что его ни разу не прервали. Потом ему задали всего один вопрос: как он думает, зачем этот человек решил избавиться от Бертрама? Чтобы занять его место в труппе? Или была другая причина?

Льюис в общих чертах поведал Бертраму о том, что произошло в Гюйаке, и о трагических событиях, вынудивших их уехать оттуда раньше срока. Но еще до этого несколько вооруженных матросов были посланы на поиски Губерта, однако к тому времени совершенно стемнело и поиски ни к чему не привели. Не исключено, что лжемонах спрятался на другом конце острова или добрался вплавь до берега, если, конечно, умел плавать. Джеффри не стал рассказывать попутчикам, что Губерт попадался им по пути в замок Гюйак, по крайней мере, два раза, но был убежден, что этот человек скрытно следил за ними от самой Англии. Одного того, что незадачливый убийца Бертрама носил одеяние монаха, было достаточно, чтобы отождествить его с той личностью в рясе с капюшоном на борту «Святого Фомы». А если допустить, что он же ответствен за смерть Анри де Гюйака?

Сколько Чосер ни старался найти объяснение мотивам поступков незнакомца, четкого ответа не было. К тому же их положение вынуждало в первую очередь подумать о вещах поважнее. Хорошо, что нас много, думал Чосер, однако мысль о том, что человек, пытавшийся убить Бертрама и, может быть, убивший кое-кого еще, бродит неподалеку в кромешной темноте, не очень радует. Посовещавшись, они решили подняться на судно — в любом случае так безопаснее, чем ночевать на открытой местности, — и поочередно дежурить до самого рассвета, который летом все равно наступал рано. На берегу оставили только Рунса.

Джеффри расположился на палубе с Недом и Аланом. Они вызвались дежурить вместе и сейчас всматривались в темноту острова, попутно переговариваясь, понизив голос. Над головой простиралось темное беззвездное небо, ветер не давал покоя дремлющим ивам, от воды доносилось сонное покрякивание случайно потревоженных уток и кваканье лягушек. В руках у Алана Одли появился пергаментный свиток.

— Я подобрал его в том месте, где обронил этот парень, Губерт, когда удирал. По нему он читал монолог Лазаря.

Джеффри взял свиток, развернул и погладил пальцами сморщенную поверхность пергамента. К грамоте прилагалась печать. Он попросил Алана принести одну из двух ламп, освещавших лодку. От лампы исходил приятный аромат орехового масла, но светила она слабо, отчего пришлось поднести свиток к самому огню. Чосер внимательно изучил тяжелую печать, на которой был изображен рыцарь на коне, обращенный к зрителю левой стороной. Грамота была написана казенным почерком, каким оформлялись все документы. Вкупе с печатью она выглядела весьма солидно и не имела ничего общего со свитками, на которые записывают слова пьесы. Чосер поднес грамоту ближе к глазам и попробовал разобрать, что в ней написано. Текст был на латыни. Секунду спустя он оторвался от чтения и рассмеялся: