Филиппа Морган - Чосер и чертог славы

• Название: Чосер и чертог славы
• Автор: Филиппа Морган
• Издательство: Флюид / FreeFly
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98358-177-7

Утихшая было Столетняя война со дня на день разгорится с новой силой. Английская Аквитания может в любой момент перейти под французскую корону. Дипломатическая миссия англичан провалилась, их посланник убит. Джеффри Чосер, поэт и дипломат, отправляется в опасное путешествие, чтобы сделать то, чего не удалось его предшественнику — не дать могущественному аквитанскому графу де Гюйану присягнуть на верность французскому королю. Когда Чосер уже у цели, граф погибает на охоте, и его убийца — не вепрь, а человек. Но кто? Чосеру не просто вести собственное расследование — кругом недоброжелатели, тайные осведомители, все готовы помочь, однако верить нельзя никому.

---

Конечно, она догадывалась, что Чосер в нее влюблен. Как в любовных поэмах, в которых начинающий поэт непременно влюбляется в замужнюю даму, да и чего еще, собственно, ожидать от юного сквайра. И все-таки Чосер не дал себя увлечь как зеленого, неопытного певца любви. Может быть, он и напоминал во многом классического героя поэм, однако при всем при том он не был лишен чувства юмора по отношению к самому себе (как в сравнении себя с гвоздем). Он смотрел на нее в меру преданным взглядом, но его готовность к самопожертвованию не переходила границ благоразумия. Своим поведением он как бы говорил: «А что вы, собственно, ожидали? Ведь это всего-навсего игра».

Когда Джеффри Чосеру пришло время покинуть замок Гюйак — выкуп за него уплатил мужу какой-то родственник с севера, — Розамунда по-настоящему опечалилась. Она нашла поэму, которую он для нее оставил. Нашла почти сразу, поскольку он намеренно не стал ее прятать, прочитала несколько раз, затем сложила и спрятала только лишь затем, чтобы через полчаса снова к ней вернуться. Возможно, в этих строчках таились более тонкие, скрытые чувства и мысли? Здесь не было жестокосердной дамы, зато, как и положено, присутствовал страдающий от любви поэт. В поэме Чосер сокрушался о приобретенной им мнимой свободе. В действительности он пленен прекрасной дамой, созерцать которую он отныне не сможет. Милый поэтический образ. Стихи были написаны по-английски. Он сетовал, что только недостаточное владение французским помешало ему прибегнуть для выражения чувств к этому языку, и даже вставил пару строк о скрипучих колесах. Тут он, конечно, слукавил — он мог бы писать и на французском, если бы пожелал. Но был ли он правдив, признаваясь в любви?

И вот теперь, спустя более десяти лет… В прошедшие годы она редко, вернее, не так чтобы часто вспоминала о Джеффри Чосере. И вдруг с изумлением узнала, что в этот раз он не просто направляется в замок Гюйак, но еще и в качестве посланника Джона Гонта, сына английского короля. Было бы занятно… увидеть его снова. Чтобы успокоиться, она приложила руку к груди, затем извлекла роман «Николетта и кастелян» и принялась читать с удивительным ощущением: на сердце было тепло и покойно, так, словно она вновь обрела нечто давным-давно любимое, но утраченное. А может, кого-то?

В дверь постучали.

— Да?

Это была Эйвис, одна из служанок. Эйвис произнесла только: «Он здесь».

Розамунде не нужно было спрашивать, о ком речь:

— Скажи ему, что я скоро спущусь.

Когда Эйвис ушла, Розамунда некоторое время стояла в глубокой задумчивости, затем снова взяла в руки книгу и открыла на заложенной странице:

Дама Николетта ответила кастеляну долгим взглядом. Вопреки всему она была тронута его мольбами. Юноша был гостем ее мужа и пользовался всеми почестями и любезным обхождением. Он был высоким и статным, с ясными глазами. Волей-неволей она сравнивала его с мужем, и разительный контраст был не в пользу супруга. Однако ни одна черточка на ее лице не выдала чувства. Она продолжала невинно смотреть на юношу своими голубыми глазами.

Кастелян произнес: «Примете ли вы меня или отвергнете, знайте, что я все равно останусь верен вам до конца своих дней. Прикажите — и я убью себя у ваших ног. Скажите, примете ли эту жертву?

— Благодарю вас, мой господин, — отвечала Николетта, — за то, что почтили меня столь искренним признанием.

— Мне более пристало чтить вас подвигами, — заявил юноша.

— При условии, что ради моей чести вы не причините никакого вреда ни себе, ни моему супругу, — согласилась благородная дама.

И кастелян, видя, что большего он не добьется, удалился. Он вздыхал и пенял на судьбу, но втайне блаженствовал оттого, что удалось достичь хоть такого признания.

10

Селение Гюйак тянулось к северу и западу от большого замка, венчавшего крутой утес над рекой Дордонь. Во времена деда Анри де Гюйака вместо добротных домов здесь стояли ветхие лачуги. Теперь же тут вырос почти что город, с двух- и трехэтажными каменными строениями с нарядными фасадами, крутыми улочками, и на каждой были своя церковь, винная лавка, гостиница и разнообразные ремесленные мастерские. Селение, как водится, находилось под защитой замка, и в ненастье, особенно в дождливый ноябрь или снежный февраль, казалось, прижималось к подножию крепости, как неоперившийся птенец, пытающийся спрятаться под материнское крыло. Жители селения, хоть и обитали буквально в тени, располагали большей независимостью от графа, чем крестьяне и мелкие арендаторы, которые возделывали земли по обоим берегам реки. Гюйакцы считали себя людьми широких взглядов и к крестьянам окрестных мест относились чуть высокомерно. Однако охотно принимали гостей из большого мира.

В одинаковой степени это относилось и к артистической труппе под руководством Льюиса Лу, которая как раз разгружала реквизит и пожитки на площади. С представлением он не спешил, пусть публика разогреется как следует, рассуждал он.

Тем временем Чосера и всех его спутников допустили в замок. Миновав мост с башней, путешественники остановились в нижнем дворе. Чосер со спутниками спешились. Актеры сгрудились вокруг своей повозки. Слуги, все в желто-зеленых одеждах — цвета Гюйака, — спешившие по делу или слонявшиеся без дела, одинаково делали вид, что не замечают прибывших, презирая лицедеев и прочую шушеру. Наконец, появился гофмейстер. Рассыпаясь в извинениях, он готов был в сей же момент провести гостей к сенешалю,[37] но Джеффри попросил прежде позаботиться о друзьях.

«О друзьях!» До Льюиса Лу случайно донеслось это последнее слово, и он поклялся себе, что никогда этого не забудет. Этот Джеффри Чосер обладал подлинной gentillesse,[38] он прирожденный джентльмен. Гофмейстер известил Лу, что тому со своей бандой придется довольствоваться четвертью в одной из внешних построек. Прекрасно, согласился Лу, но заметил, что им надлежало выступить перед владетелем и владетельницей этого замка. Да, да, заверил его гофмейстер, окидывая беспокойным взором Чосера с другими важными посетителями, вы выступите перед господином и госпожой в большом зале через несколько дней. Все это намечено. А пока вы можете оттачивать свое искусство перед добрыми людьми, что живут в этом селении.

Репертуар на ближайший вечер был определен Льюисом и Маргарет Лу: история Ноя с потопом, затем последует легкомысленная интерлюдия[39] о нечистом на руку бейлифе,[40] который нечаянно продал душу дьяволу, а закончится представление, по предложению Маргарет, старой повестью об Иакове и Исаве. Льюис знал, отчего жена стремилась вставить в программу библейский рассказ об этих двух братьях. Невозможно представить себе большей вражды между братьями со времен Каина и Авеля, а если присовокупить сюда Ревекку, мать Иакова и Исава, сильную и хитрую женщину… По праву жены эту роль Маргарет Лу считала предназначенной для нее.

Жители Гюйака к этому времени были поглощены приготовлениями к зрелищу, и когда наступил вечер, на сельской площади собралась приличная толпа. Площадь была немаленькая, с колодцем на одном углу и большим каштановым деревом на другом. Под его развесистой кроной актеры поставили свою кибитку. С дневными делами было покончено, в вечернем воздухе разлилась нега, те, кто уже успел посетить винную лавку, были не против, чтобы их развлекли — при условии, что им не станут мешать во время действия прихлебывать из бутылок. Вокруг бегали играющие дети, деревенские псы — стоит заметить, на редкость упитанные — беззаботно спали, деловито что-то выклевывали из земли пестрые чумазые цыплята.

Сначала все складывалось неплохо. Том жонглировал разноцветными булавами, Бертрам в это время пел под аккомпанемент игравшего на цитре Мартина. Терьер по кличке Цербер вставал на задние лапы и потешно танцевал джигу. Алиса Лу с Саймоном собирали деньги, без которых не продвигается никакое дело. Среди зрителей пошли слухи, будто бы эта девушка с личиком, дразнящим своей невинностью, с голосом более зрелой, многоопытной женщины, нынче вечером предстанет в роли соблазнительницы Далилы — если, конечно, выручка окажется приличная.

Труппа Лу представляла сюжет о потопе. Мартин в роли Ноя выслушивал наставления Льюиса — Бога о том, как построить ковчег. «Животные» лаяли и ржали, скакали и ползали по дну телеги, постепенно передвигаясь из одного ее конца в другой, затем появлялись из-за угла в облике других зверей, на сей раз рыча и шипя. Маргарет заслужила одобрительные возгласы и гогот, когда отвесила мужу сзади затрещину и уселась на нем, — таким образом было восстановлено равноучастие в этом божественном предприятии, что бы при этом ни говорил ее подлинный муж о том, что это неблагородно. А уж когда Ной выпустил белого голубя и тот вернулся, — много времени на это не понадобилось, поскольку голубь привык к сытой жизни в клетке под кибиткой, — да еще успел незаметно сунуть ему в клюв оливковую веточку, даже завсегдатаи винной лавки отвлеклись от выпивки и, затаив дыхание, следили за действием.