Георгий Гулиа - Сказание об Омаре Хайяме

• Название: Сказание об Омаре Хайяме
• Автор: Георгий Гулиа
• Жанр: Русская классическая проза

Омар Хайям - всемирно известный поэт, философ, астроном, математик. Роман Г. Гулиа, повествующий об Омаре Хайяме, основан на достоверных, хотя и немногочисленных фактах.

СОДЕРЖАНИЕ:

Читающему эту книгу

Сказание об Омаре Хайяме. Роман

Омар Хайям. Рубаи

Об авторе

---

Он размышлял:

"Там, за углом этой трухлявой хижины, дверь. За этой дверью, чуть подальше, еще одна дверь. Но не ошибиться бы, к Айше ведет именно вторая дверь. Впрочем, она сказала, что мать ее ночует у соседки. А почему? Сговор? Мать знает все и не предостерегает свою дочь, эту жемчужину? Или все туранки такие легкомысленные? Или бедность толкает их на расчетливые свидания?.. А впрочем, какое все это имеет значение?.. Долго ли еще будет светить луна человеку по имени Омар Хайям? Долго ли будет бежать голубая река и ворковать по-голубиному?.. Хайям, неужели ты собираешься прожить более ста лет? Неужели ты можешь размышлять, когда за этой стеною сама Айше?.."

Хаким делает шаг, еще шаг и еще шаг. Это походка леопарда. Это шаги истинного меджнуна...

Луна отбрасывает на землю короткие, но густые тени. Оттого все окружающее, политое голубыми лучами, кажется особенно ярким. И сам хаким выглядит как бы отлитым из нефрита в своем прекрасном шерстяном одеянии и белой шелковой чалме, которая не шире обычной войлочной пастушеской шапки. И хакиму претит уж слишком любопытствующий, уж слишком нахальный свет, льющийся с неба. Он предпочел бы мрачную черноту...

У дверей постоял. Прислушался. Ему показалось, что кто-то дышит за ними, словно после быстрой пробежки. Ему почудилось, что и там, за тонкой деревянной перегородкой, бьется чье-то сердце, так же гулко как и его собственное.

Омар Хайям потянул на себя деревянную ручку, и дверь подалась. Она подалась легко и без скрипа. И черная полоска открылась, полоска шириною в два пальца и высотою от порога до притолоки. И из этой таинственной щели повеяло мускусом и жасмином. Он глубоко вдохнул эти запахи, и у него чуть закружилась голова.

Давно так не волновался. Женщины сделали его смелым и даже самоуверенным. Ему говорили, что он красив и статен. И слова свои подтверждали, подчиняясь всем его желаниям. Но сегодня он трусил. Как юноша, идущий на первое свидание.

Он еще раз прислушался: все было спокойно, собаки лаяли где-то далеко, река урчала по-прежнему, великий город спал спокойным и глубоким сном.

И тогда он рывком распахнул дверь, и лунный свет ворвался в черноту комнаты, которая была за дверью. И на пороге - или почти у порога красовалась сама Айше в белом шелку от плеч до пят. Этот шелк подарил ей хаким, подарил, как и многое другое - багдадские духи и хорасанскую шерсть, нишапурскую бирюзу и хорезмские шелка.

Он шагнул в комнату и упал на колени перед нею. Она была красива, как неземное существо, и привлекательна своей земной плотью. Хаким обхватил ее бедра, а губами приник к животу ее. Она стояла недвижима, словно обнимали не ее, словно целовали жаркими поцелуями не ее, а другую. И жар поцелуев его проникал через нежную ткань шелка.

Он медленно опускался вниз. Его руки скользили во крепким ногам и ниже колен по икрам. И обхватили обе лодыжки, будто опасаясь, что Айше убежит. И приник он к великому роднику, прохладному и животворному, - к ногам ее. И целовал каждый палец. Целовал многократно.

Так они встретились в ее хижине - жалкой, убогой, единственным украшением которой была Айше.

И только потом, немного опомнившись, он прикрыл за собой дверь, а она помогла ему нащупать засов и тем самым прочно закрыть вход от непрошеных гостей.

В углу неярким светом мерцал светильник, тоже подаренный хакимом. И когда глаза немного привыкли к темноте после молочной белизны лунной ночи, он стал различать некие предметы домашнего обихода, а главное, увидел постель. Это была царская постель. Широкая, с большими подушками, щедро источающая запах жасмина. Белье сверкало даже в темноте, даже при слабом свете светильника. Оно было словно снег по чистоте и опрятности своей - чистейший снег на вершине Дамавенда.

И он приметил низенький круглый столик, вино и фрукты на нем, какие употребляют в Туране (Туран - области по правую сторону реки Амударьи), и две подушки у стола.

Хаким сказал:

- Айше, я очень счастлив.

- Господин, - сказала вдруг осмелевшая Айше, - подкрепись вином и фруктами.

Она рассмеялась, и ему показалось, что это звенят переливчатые колокольчики исфаханской работы, серебряные с небольшой примесью бронзы, и пригласила меджнуна к столу. И когда они уселись на подушках, призналась.

- А я все-таки боюсь..,

- Я тоже, - в тон ответил он.

И вдруг, спохватившись: - А сюда никто не явится?

- Кто же? - ответила Айше. - Кто, кроме тебя и матери, посмеет переступить этот порог? А мать моя в гостях.

- Она все знает, Айше? - Омар Хайям и сам не понимал, зачем задает этот вопрос.

- Она сказала мне: вот настоящий мужчина, ибо трусит. - И снова рассмеялась все тем же смехом исфаханских колокольчиков. - А я решилась и почти не трушу.

Хаким снова повторил;

- Я очень счастлив. - А сам подумал" "Кто научил ее этим словам?"

Она налила вина. И они выпили; медленно, наслаждаясь вкусом его и ароматом, глядя друг на друга долгим, долгим взглядом и ведя разговор глазами.

И он сказал про себя: "Аллах, чем отблагодарить тебя? За все грехи мои и прегрешения, за богохульные мысли и стихи ты снова посылаешь подарок, воистину достойный самого правоверного из правоверных!" Подумал - и тут же опроверг себя: кто бы мог одарить этим лучшим из подарков, если бы не нужда - жестокая нужда, которая пригнала сюда из Турана трудолюбивую мать прекрасной Айше?

Хаким впал в задумчивость. Ему хотелось найти правильный ответ на волновавший вопрос. И как всегда, и на этот раз помогла женщина.

Айше сказала:

- Ты все думаешь о своих светилах и небосводе?

- Почему ты так решила? - удивился он.

--А о чем же еще? По-моему, только они в твоем сердце.

- Ты уверена? - задорно спросил он. И скинул с себя верхнюю одежду. Скинул и бросил ее в угол. Прямо на землю. И чалму свою кинул куда-то.

- Сними и ты, - попросил он ее. Она ответила:

- Не сейчас.

И он покорился ей, схватил за руку и сказал:

- Объясни мне, Айше. Не сердись, но объясни. Почему я особенно счастлив нынче, этой ночью, здесь, у тебя? Может, этим я обязан твоей ворожбе?

- Возможно, - сказала Айше.

- Нет! - сказал хаким. - Если ты и ворожишь, то только глазами и телом... Только бедрами и ногами... Походкой своей и статью, умением разговаривать и обольщать жемчугом зубов и кораллом губ. Исфаханские поэты, у которых я заимствую эти недостойные тебя слова, могут сказать еще лучше. А я не умею... Я не знаю, что будет завтра, - продолжал хаким, - но сегодня я счастлив.

- А разве мало этого? - сказала Айше.

- О Айше! - воскликнул Омар Хайям. - Ты мудрее меня. Я просто волопас по сравнению с тобою! Налей и выпьем, Айше. Я хочу, чтобы заходила земля подо мною и светила небесные закружились в немыслимом хороводе!

Айше была мила и покорна, помня наказ своей матушки. Но независимо от советов доброй матушки она сердцем стремилась к этому очень привлекательному мужчине. Айше сказала:

- Эта ночь принадлежит нам, и ты вправе распорядиться ею по своему усмотрению.

- Аллах! - воскликнул Омар Хайям, восторгаясь умом молодой Айше. - Или ты действительно столь мудра, как мне кажешься, или ты весьма опытна и коварна!

На что Айше, это создание великой природы, ответила с величайшей рассудительностью:

- Скоро ты сам убедишься во всем. Отдалить или приблизить это время, зависит только и только от тебя.

И снова поразился Омар Хайям ее воспитанности и женственности. И воскликнул, высоко подымая чашу:

- Да будет вечно такой моя Айше, какою представляется она нынче, этой лунной ночью, этой счастливейшей ночью в моей жизни!

Так говорил хаким и пил вино, любуясь Айше и не решаясь сорвать с нее шелковое одеяние. Он поднял кувшин, полюбовался им и сказал:

- Айше, я думаю, что и он некогда был меджнуном. Я вижу его глаза. Я вижу его губы, которые шептали нежные слова. А может быть, это была очаровательная девица? И она любила? И была любима?.. Пока гончар не превратил ее в этот кувшин.

У Айше расширились глаза, она прижала руки к груди, как бы обороняясь от чего-то дурного.

- О! Какие страшные речи ты ведешь, - прошептала она в страхе.

Хаким опустил кувшин наземь, чуть не разбив его. И вдруг содрогнулась земля. Вдруг раздался великий шум. Словно несчастный кувшин вызвал этот шум во всей вселенной...

И хаким и Айше замерли. А шум все продолжался. Он доносился откуда-то из-за реки. И в ночной тишине отзывался громоподобно.

- Что это? - испуганно проговорила Айше. Омар Хайям прислушался. Нет, что-то творилось там, за дверью, в большом мире. Но что?

Шум то нарастал, то утихал, чтобы с новой силой громыхнуть в ночном Исфахане. Это был не гром. И не землетрясение. Это было нечто похуже: многоголосый шум толпы, шум несметного количества людей. Так может шуметь только вдруг разъярившаяся, одновременно выкрикнувшая проклятье тысячная толпа... Но что же это происходит под ночным небом?