Еремей Айпин - Ханты, или Звезда Утренней Зари

• Название: Ханты, или Звезда Утренней Зари
• Автор: Еремей Айпин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-235-00941-X

Роман писателя из Ханты-Мансийска — своеобразное эпическое сказание о ханты, о судьбах этого народа, его прошлом, настоящем, будущем.

---

После небольшой паузы Демьян спросил:

— Может, на охоту ко мне съездишь? Так, ненадолго.

По осеням или веснам Корнеев охотно заезжал к Демьяну и бродил с ружьем по тайге.

— Нет, сейчас не получится, — сказал Корнеев. — Зима, дел полно всяких. Сам видишь…

— Да-да, вижу…

Они отлично поняли друг друга. Это значило: «Ты бы с моими искателями лучше сладил, нежели я. Заехал бы». Корнеев: «За всеми искателями мне одному не угнаться, свое дело тоже надо делать. Так что не обижайся, сам все понимаешь…»

— А как наш Мир себя чувствует? — спросил Демьян.

— В мире сложно… Но наш Мир чувствует себя, по-моему, неплохо, — улыбнулся Корнеев. — Пока ты, Демьян Романыч, ходишь по земле, Миру, по-моему, ничего не грозит.

— Э-э, я совсем маленький человек, — протестующе махнул рукой Демьян. — Это мне такой ум пришел: пока ты живешь — людям будет хорошо. Давно такой ум пришел, Александр Анатольевич. Давно. Поэтому со мной не спорь…

И пошла у них речь о делах Мира и делах Земли. Говорил в основном, как уж издавна повелось, Корнеев. Демьян только слушал. Слушал как сказку: тоже вставлял вопросы, уточнял детали, переспрашивал, поддакивал или возражал. (В хантыйских сказках, правда, сказителю не возражают.) Корнеев связывал его не только с Миром, Россией, Государством, но и с Партией. Корнеев был еще и партийным секретарем, Главой Больших Красных Людей — коммунистов. Их в поселке немного, всего около десяти человек. Но они дружны. И уже немало лет подряд выбирают своим вожаком Корнеева. Видно, он надежный, хорошо знающий дорогу вожак, размышлял Демьян. Он понимал Партию по-своему. В его представлении это лучшие люди Земли, как бы в одной упряжи прокладывающие путь для человечества в неведомое, но прекрасное будущее. Это самые-самые лучшие люди. И ханты. И манси. И русские. И ненцы. Словом, представители всех народов планеты. А все, что связывало и объединяло людей, делало их ближе, Демьян принимал всем сердцем, принимал беззаветно.

Корнеев связывал его с Партией, Партию — с Лениным, а Ленина он хорошо знал.

«Когда-то в давние времена Ленин побывал среди нашего народа, — рассказывали ханты. — Побывал в наших краях. Проехал по этим землям, останавливался в каждом селении, разговаривал с людьми: с охотниками и рыбаками, с их женами и детьми, с древними стариками. Смотрел, как они живут, расспрашивал, в чем нуждаются, о чем думают, о чем мечтают, каким представляют свое будущее. Так он объехал всю Югру, землю остяков и вогулов — от Уральских гор до Енисея, от Тобольска до побережья Ледовитого океана. Летом на лодке, а зимой на оленях. А в верховья глухих речек и в глубину урманов, где жили одна или две семьи, он, как говорили старики, „просто глаз посылал“[82] — и сразу вникал во все, все охватывал… Затем ступил на земли других народов Севера. Исходив всю планету и познакомившись со всеми народами, он вернулся в главный русский город и взялся творить Партию. Сотворив Партию, он сотворил Революцию. Сотворив Революцию, он сотворил Советскую власть. И сказал: люди Земли, стройте свое будущее. Будущее должно быть счастливым…»

Демьян зимними вечерами передавал это своим детям и сородичам. Рассказывая, он каждый раз добавлял новые подробности и детали. Однажды он заметил это и смутился: что же я придумываю… Разве можно такое?.. Но потом понял, что он ничего не придумывал. Просто он очень хорошо все видел и слышал и, пересказывая, мог задержать внимание на чем-то одном. Как, скажем, Гость пил чай, оглядывал селение, о чем говорил с хозяевами, как отозвался о морозе или комарах, как садился на нарту или облас, как улыбался или хмурился, какие слова оставил на прощание… Демьян все видел и слышал. Видел, когда в клубе, в Праздник Охотников, прикрыв глаза, слушал песню о Ленине, что исполняли девушки на удивительно тепло зазвучавшем родном языке. Видел, когда в дальней дороге неназойливые ветры навевали мелодии тайги. Видел, когда в весеннюю пору, в межсезонье, тихим вечером погружался в легкий сон. Главное — видел. А как и при каких обстоятельствах — это уже дело другое, дело десятое.

Но в своем видении Демьян был не один. Нет, далеко не один. В эти же годы родственник и современник Демьяна, охотник и рыбак манси Петр Шешкин[83] в глухой деревушке на реке Сосьве простым охотничьим ножом вырезал из дерева скульптуру и показал изумленным сородичам: «Ленин на Севере».

И люди приняли — все верно, все правильно, так и должно быть. Ленин в малице. Это чтобы ему теплее было на Севере.

…Демьян все слушал Корнеева. Но пришло время — и он с сожалением попрощался с другом и вышел на улицу. Постояв немного на крыльце, чтобы остыл мех кисов и к ним не налип снег, он направился на пастбище.

Время шло к полудню.

К магазину, где уже стояло несколько упряжек, он подъехал на оленях. Завязав поводок, он выпрямился и возле соседней нарты увидел приземистого, но быстрого в движениях Спиридона Казамкина с верховья Реки. Тот тоже глянул на него. И они одновременно пошли друг другу навстречу и поздоровались. Демьян на правах старшего поцеловал его в щеку. По обычаю при встрече, если родственники близкие, целует старший, а младшему этого делать не положено — «нельзя старшего ласкать». И хотя родственник дальний и можно было обойтись только рукопожатием, но Демьян без всяких колебаний чмокнул Спиридона в заросшую щеку. Он напомнил своего отца, который в годы войны, на охоте, в жестокий мороз провалился в полынью и обморозил обе ноги. И вся Река решила, что его земные дни сочтены — так тяжко ему стало. Но иначе думал он сам, Федор Васильевич Казамкин, или, как попросту звали его охотники, Федор-старик — «Возле Сора старик»…

24

Ему хотелось жить.

Ему очень хотелось жить.

А ноги все ныли. И боль с каждым днем становилась все невыносимее. Боль поднималась снизу вверх. Медленно, но неуловимо боль ползла вверх. И он понял, что если не остановит ее, то она, добравшись до его головы, отнимет его разум — и он умрет. Самое страшное в том, что сначала умрет разум, а потом — тело. И, потеряв разум, он долго будет метаться в безумстве на беду своим родным и близким.

Нет-нет, этого совсем не нужно.

Дом либо молчал, либо говорил шепотом, словно был тут покойник. Это при живом-то человеке?! Почему все решили, что шум и говор беспокоят его? А ведь шум и говор — это жизнь. Это жизнь, ускользающая от него жизнь. Сначала уходят шум и говор, потом — жизнь.

Нет-нет, не дать жизни ускользнуть.

Тишина. Жуткая тишина. И в этой тишине обостренным слухом охотника он улавливал далекую канонаду на западе. Это война. Воображение рисовало картины войны, и он все видел наяву. Видел, как Земля вставала на дыбы, опрокидывалась навзничь и вновь поднималась. А в ушах стоял грохот войны. Потом всплывало костляво-жесткое лицо председателя Коски Большого и его голос. Ты, Федор-старик, тоже солдат, говорил он. Ты тоже на войне. Ты тоже воюешь с фашистом. Твоя пушнина — это танки, это самолеты, это пушки, это корабли. Это — винтовки, патроны, гранаты. Это — Победа!..

Он и сам понимал: его Победа — это спасенная Земля. Это — спасенные жизни. Ведь там его старший сын и зять и многие воины-солдаты Реки, воины-солдаты родной земли. Поэтому от зари до полночи он пропадал в тайге на промысле. Он спешил, очень спешил. Нужно было сделать как можно больше. Поэтому, возвращаясь на стан за полночь, не заметил заснеженную полынью и угодил в нее. Ему нужна Победа. Это десятки, сотни, тысячи спасенных жизней. И все это может, оказывается, сделать один человек!

Один!..

И теперь он лежит в своей теплой берлоге и слушает только вопль умирающих ног. А фашист неумолимо ползет сюда, ползет на восток, к его дому, к его рекам и озерам, к его борам и урманам, к его родным и близким, к его очагу, чтобы все это сжечь, растоптать, осквернить!

Нет! Нет! Этому не быть!!!

И в глазах его вспыхивал бешеный огонь.

И теперь сознание, что ничем не сможет помочь Земле и людям Земли, родило огонь бессилия. А после, все усиливаясь, этот огонь охватил все тело, пронзил сердце и душу. И эти два огня, в теле и в сознании, медленно двинулись друг другу навстречу, чтобы испепелить его, человека. Но он не хотел сдаваться. Искал выход. Знал, что у человека не бывает безвыходного положения. Тем он и отличается от зверя и птицы. Что делать? Как быть?..

Нужно ли такое бытие ему самому и его дому?! Может быть, дотянуться до ружья и в последний раз зарядить его? Или, еще проще, как это делали сильные шаманы в старину, когда истекало время земной жизни, после полуночи, но до восхода Звезды утренней зари, остановить дыхание и остановить сердце. Безболезненно уснуть и не проснуться. И люди скажут, что он во сне ушел в Нижний мир. Уйти вот так, побежденным идущей по земле войной, опустошенным огнем и болью?!

Нет и нет! Ни за что!

Проклятая боль! Проклятые ноги! Избавиться бы от них! Выкинуть вместе с болью! Выкинуть? Избавиться? Постой, постой. Выкинуть? Избавиться? В этом что-то есть. Может быть, в этом спасение. Ведь зверь, попавший в капкан, отгрызает лапу и уходит. Если, конечно, он сильный духом. А потом залечивает рану и живет сколько положено. Ему, охотнику, не раз попадались такие звери без одной лапы. Живут же! Неужели зверь сильнее человека?!