Вильям Козлов - Дай лапу, дружище!

• Название: Дай лапу, дружище!
• Автор: Вильям Козлов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1988
• ISBN: 5-265-00261-8

Повести «Брат мой меньший» и «Дай лапу, дружище!» рассказывают о верных друзьях человека — собаках.

Повести изданы вместе с романом «Волосы Вероники».

---

Вильям Козлов Дай лапу, дружище!

1. Тобик

Он пришел ко мне не сразу, этот маленький, чуть побольше болонки, и похожий на шпица пес. Первое время, когда я проходил по тропинке мимо палисадника моего соседа Логинова, он черным шаром выкатывался из-под крыльца и облаивал меня, как и положено дворовой собаке, бдительно охраняющей дом хозяина. Это даже был не лай, из горла вырывался простуженный басистый хрип с кашлем и чиханием. Было удивительно, как такая маленькая собака может издавать столь необычный звук. Откашлявшись, Тобик, так звали собачонку, поворачивался ко мне спиной и, держа длинный хвост бубликом, степенно удалялся на свое место. Передвигался он тоже не совсем обычно: зад его заносило, как прицеп грузовика на скользкой дороге. Многие собаки, лениво труся, передвигаются как бы боком. Тобик в этом отношении побил все рекорды: он иногда буквально изгибался дугой, будто передние лапы не ведали, что творят задние.

Мой деревенский дом стоял через дорогу от избы Логинова, поэтому я часто видел Тобика, когда он покидал свое крыльцо. Если я не шел по тропинке мимо изгороди — Тобик почему-то эту нейтральную зону считал своей территорией, — он не обращал на меня никакого внимания, его маленькая мордочка была задумчиво устремлена на сосновый бор, окружающий со всех сторон деревню; но стоило мне поравняться с забором, Тобик не спеша спускался по ступенькам и решительно устремлялся в мою сторону. И тогда я слышал басистый кашель. Другие соседи говорили, что Тобик может укусить, но я люблю собак и совсем не боюсь их, а они это чувствуют, — как бы там ни было, но Тобик ни разу на меня всерьез не бросился. Облаивать облаивал, да и то больше по привычке, чем со злостью. Иногда он черным клубком лежал на поленнице дров, это если солнышко пригревало. Как и все деревенские собаки, он предпочитал в основном держаться на своей территории. Правда, стоило его хозяину или хозяйке пойти куда-нибудь по делам, Тобик сопровождал их, но не дальше околицы. Если хозяин звал его, Тобик бежал за ним. Не замечал я, чтобы он ласкался к хозяевам. Держался всегда солидно, с достоинством. Впрочем, в деревнях хозяева не проявляют особого внимания к собакам. Ну и конечно, Тобик в своре деревенских собак не пропускал ни одной собачьей свадьбы. Ростом же он был меньше всех и потому бежал всегда с высунутым язычком позади других.

Я приехал в деревню Холмы в начале апреля, когда еще и скворцов было не видно, но скоро они объявились, и сразу стало по-весеннему весело, шумно. Вдоль палисадника со стороны колодца к жердинам были прибиты три старых скворечника-долбленки. Когда дул сильный ветер, скворечники — они чуть были повыше яблонь — покачивались. У бани, что стояла на пригорке, на двух соснах виднелись средь ветвей еще два скворечника. Все они были заселены. Так по крайней мере мне казалось. На самом деле черные с бронзовым отливом скворцы пока еще своими звонкими песнями радушно зазывали сереньких невест, а те были очень уж привередливы: залетят вслед за самцом в скворечник, осмотрятся и фьють на волю. Не понравилось! И снова бедняга скворец, сидя на кривой жердочке, уговаривает незатейливой песенкой другую самку заглянуть к нему в домик. Как бы там ни было, но к тому времени, когда на огороде взойдут первые бледные ростки, все скворечники оказывались заселенными.

Холмы — небольшая деревушка, домов десять-одиннадцать. Разместилась она в пологой ложбине. И огороды у всех были наклонные. Начнешь поливать из лейки грядки, и вода скатывается на одну сторону. И яблони у всех как бы шагают в гору. Прямо к баням подступал сосновый бор. Два озера были поблизости. В одном, которое видно из окна, нельзя было купаться, да и рыба в нем не водилась, — дело в том, что когда-то тут был смолоперегонный заводик и он за какие-то десять-пятнадцать лет начисто погубил небольшое зеленое озерко. Даже когда мимо идешь, то чувствуется запах мазута. Женщины только в одном месте полощут белье — это где озеро впадает в узенький ручей. Там сделаны клади.

Второе озеро, где расположилась среди высоких сосен турбаза льнокомбината, было не очень широкое, но длинное, с красивыми берегами, заросшими ольхой и ивами. Это озеро чистое, однако рыбы там много не наловишь. Наверное, потому что все отдыхающие приезжали сюда с удочками, а случалось, и с сетями, они-то рыбу помаленьку и выловили. Причем ловят и летом и зимой. Односельчане утверждают, что зимой окуни и плотва берут гораздо лучше, чем летом. Рассказывали, что как-то весной нагрянули промысловые рыбаки и неводом вычерпали всю рыбу: и крупную и мелочь. Черпанули и укатили на двух машинах.

Жил я в старом доме, в основном один, по утрам обычно работал, а после обеда ходил в лес на прогулку, потом занимался разными хозяйственными делами. Километрах в двух от Холмов было еще одно великолепное озеро, местные называли его Голубое, а в справочнике написано: Красавица. Озер в этой местности много, но Красавица отличалась от всех прозрачностью воды с каким-то неповторимым зеленовато-голубым оттенком. Озеро было со всех сторон окружено высокими соснами, берега чистые, небо, облака и деревья отражаются в воде. В будние дни здесь тихо, ни души, а в воскресные и праздничные можно увидеть зеленые и оранжевые палатки по берегам. Лодок нет ни одной, поэтому и рыбаки сюда редко заглядывают. Разве что зимой. Неподалеку от озера проходит железнодорожная ветка. Поездов из-за толстых сосен не видно, но зато слышен нарастающий гул, тепловоза, металлический перестук колес. С сосен и елей слетают в голубую воду сухие иголки. Пройдет поезд, и снова тихо. Я почти каждый день прихожу сюда и подолгу сижу на поваленной сосне, макушка которой утонула в озере. Прямо передо мной расстилается зеркальная водная гладь. Ближе к берегам вода темная, с густой зеленью, а на середине — изумрудного цвета с примесью голубизны. Тихо, не всплеснет рыба, не зашумит камыш. На другом берегу виден бревенчатый навес, под ним можно укрыться от дождя. На навесе сидит сорока и смотрит в мою сторону.

Если и бывают удачные названия, то это озеро полностью соответствовало своему. Красавица. Иначе и не назовешь. Почти каждый день я прихожу сюда и поражаюсь этой торжественной красоте. И думаю, какие подобрать нужно слова, чтобы все это точно описать? Переменчивый цвет воды, полутени береговых сосен, облака над чашей озера, чистый звонкий воздух. Только в одном месте, где проходит граница между двумя холмами, берега немного заболочены и заросли камышом и осокой, а так почти везде к самой воде подступает сосновый бор. Здесь всегда тихо, по озеру не пробегает рябь, даже когда высоко над головой шумят кроны сосен. Ветер щадит эту редкостную прозрачную красоту, и если над озером проплывают облака, то они еще ярче, отчетливее отражаются в зеленой воде, чем в синем небе. Когда над озером облака, то чувствуется полная завершенность в природе. Здесь сосредоточилось все, чем богат наш щедрый край. Красавица — это та самая капля росы, в которой отразилось все своеобразие и неповторимость нашего сложного мира. Только птичий гомон да голос кукушки нарушают торжественную тишину. И, конечно, ровный шум леса. Тот самый мерный шум, сродни вечности, который вызывает в памяти то далекое время, когда на земле не было людей, а над этим озером, если оно сохранилось с тех пор, летали ящеры, в водах его плавали чешуйчатые рептилии.

Уже можно благодарить судьбу, что озеро есть, и ты все это видишь. Я всегда привожу сюда приезжающих ко мне. И никто из них не остается равнодушным к красоте озера.

Какое-то приятное чувство глубокого спокойствия охватывает меня, когда я смотрю на воду. Отступают на задний план житейские заботы, просто сидишь, смотришь, вдыхаешь настоянный на хвое чистый воздух и думаешь о жизни, мироздании, вечности…

И как же я однажды был удивлен, когда увидел на просеке черный комочек, приближающийся ко мне. Это был Тобик. Причем один, без хозяина. Сейчас он держался вполне миролюбиво. Немного не доходя, остановился и внимательно посмотрел на меня маленькими смышлеными глазами. Только сейчас я заметил, что мордочка у него снизу седая. Седые и короткие топорщащиеся усы. Я подозвал его, Тобик, поколебавшись, подошел. Однако, когда я хотел его погладить, — а шерсть у него была длинная и на редкость густая, она так и лоснилась на спине, — песик басисто кашлянул и немного отодвинулся.

Не хочет — не надо, я тоже отвернулся и продолжал смотреть на озеро. Я все ждал: когда же всплеснет большая рыба? Но озеро было безмятежно тихое. Сорока вдруг забеспокоилась, несколько раз скрипуче крикнула и улетела. Тобик проводил ее взглядом и тоже уставился на воду. Я бывал на Черном море и, глядя на воду, подумал, что она сейчас точь-в-точь как морская. Та же густая зелень и прозрачность. Над водой порхали бабочки-лимонницы, в прибрежных кустах верещали птицы, иногда я видел, как они, блеснув на солнце крыльями, ныряли в чащу. Вдалеке куковала кукушка. Что-то слишком рано прилетела она этой весной! Сельские жители говорят, что не к добру: лето будет засушливое. Кукушке где-то поблизости вторил дятел. В печальное протяжное «ку-ку-у!» вплетался дробный деловитый перестук.